Только сейчас я заметил в скудном освещении, что в его кроне что-то белеет. Я поспешил подойти поближе и обнаружил, что на ветвях и впрямь сидит ребенок.
– Тебя Женей звать?
– Точно, – тут же ответила она звонко и довольно вызывающе.
– Чего там делаешь? Спускайся, поговорить нужно.
– Слежу за вами отсюда, – ответила она нахально, но все же ловко, по-обезьяньи, начала спускаться. – Чего тебе от меня нужно, господин полицейский? – спросила она, оказавшись на земле.
И речь, и выражения маленькой остроносой физиономии у нее были совершенно не детские, и это меня неприятно поразило.
– И часто ты оттуда за людьми следишь?
– Когда делать нечего. А что? – пожала она острыми плечиками и без страха взглянула мне в глаза, будто вызов бросала.
– Слышала, наверное, о том, что из монастыря икону похитили? – Она кивнула, и я продолжил: – Так вот, в этот самый день ничего интересного ты тут не заметила? Или на следующий? Кто- нибудь к твоему отцу приходил?
– Это ты про дядю Федю? – Она снова совершенно по-взрослому усмехнулась, криво и саркастично. – Он мне не отец, а отчим. Мой папа давно умер.
– Ясно. Ну, так к нему кто-нибудь приходил?
– Не видела. Я же не все время тут играю. А он вообще по ночам шляться любит.
– Не нравится он тебе? – попытался я наладить с ней отношения.
– Лучше, чем ничего, – с деланым равнодушием пожала плечами эта странная девочка.
– Но он же с твоей мамой уехал! Ты теперь с бабушкой осталась!
– А разве они насовсем? – Тут я поразился мгновенной перемене, происшедшей с Женей. Голос ее стал тихим, едва уловимым, а губы искривились, как от мгновенного приступа боли, который она мучительно пытается скрыть. Только тут я заметил, какие у нее красивые темные глаза и что в них прячется страх.
– По крайней мере, так говорила твоя бабушка только что, – осторожно ответил я.
– А вы зачем дядю Федю ищете? В тюрьму хотите посадить? – по-прежнему тихо и осторожно спрашивал она.
– Сначала выясним, что именно он натворил, а потом, если виноват, то да, в тюрьму.
– А маму?
– Пока о ней мы ничего дурного не слышали. Кроме того, что она связалась с не самым подходящим человеком.
– А вы знаете, куда они уехали?
– Нет, совершенно ничего не знаем. Так что можем и не найти.
– Я тоже не знаю куда, но знаю на чем. Мама вчера говорила, что на пароходе еще ни разу не плавала.
Я остолбенел на мгновение. Сказанное Женей сейчас было полезней, чем все, что нам удалось выяснить сегодня. Она смотрела на меня серьезно и хмуро, даже как-то обреченно, будто чувствовала себя Иудой, только что на виду у всех поцеловавшим Христа. Я же от радости не придумал ничего лучшего, как пообещать ей ее 30 сребреников:
– Не волнуйся. Я обещаю, что привезу твою маму обратно!
Дальнейшие события развивались с невероятной скоростью. Обыск на квартире Чайкина был спешно прекращен, и все наше отделение поспешило заняться поиском того рейса и парохода, на котором покинула Казань молодая пара вчера вечером.
Кажется, Панфилов перебудил всех портовых начальников, требуя от них ответа посреди ночи. Но те переставали роптать, как только узнавали, что за дело ведет мой начальник. Его напор дал свои результаты – к утру мы уже все знали.
Чайкин и его спутница, Прасковья Кучерова, отплыли от пристани на пароходе «Ниагара» пароходного общества «Меркурий и К°» и следовали до Нижнего Новгорода. Вечером 5 июля они должны будут прибыть на место. У нас осталось чуть более суток.
Так что сейчас я еду в поезде, который доставит меня в Нижний Новгород раньше, чем туда прибудет пароход с нашей парочкой. Если, конечно, они не сошли с парохода в Чебоксарах или еще где.
Тут записи снова неожиданно прерывались. Видимо, Виктор Успенский все же утомился и свалился спать в поезде, который вез его из Казани в Нижний. Запись на следующей странице была датирована уже 7 июля.
Облава была организована со знанием дела. Еще до того как кто-либо успел покинуть палубу «Ниагары», от помощника капитана мы получили сведения о том, что никто из пассажиров второго класса, в котором зарегистрировался Чайкин, на берег в других городах не сходил. По крайней мере официально, по мосткам и с багажом.
Быстро вызванный ответственный служитель второго класса подтвердил, что видел означенную пару и на берег они не сходили. Была организована проверка документов прямо при сходе с трапа, а весь причал был оцеплен.
Как выглядит Чайкин, мы достоверно не знали. Его изображений при обыске найдено не было, а свидетельские показания мало что давали. Зато мы точно знали, как выглядит его спутница, мать Жени, Прасковья Кучерова.
Ее фотокарточку, найденную в доме Шевлягина, я захватил с собой и успел продемонстрировать нижним чинам нижегородской полиции до начала проверки документов.
Разумеется, мы предполагали, что подозреваемые могут покинуть пароход порознь. Тогда наша задача усложнилась бы. Но предусмотрительные служащие пристани посоветовали сначала выпустить пассажиров 1-го и 3-го классов. Тогда подозреваемому будет значительно сложнее затеряться среди оставшихся.
Кроме того, служители 2-го класса были отряжены в помощь полицейским, чтобы опознать того субъекта, который путешествовал вместе с Кучеровой.
Убедившись в отменной организации облавы, я остался среди оцепления на пристани и наблюдал за происходящим издали.
Вечер был ранний, и по случаю летнего времени солнце все еще стояло высоко, что играло нам на руку. Пассажиры 2-го класса были недовольны тем, что покидают судно позже всех, даже позже 3-го класса. Полицейским у трапа приходилось выслушивать немало жалоб. Однако очередь бодро двигалась, и вот, наконец, в ней мелькнуло знакомое лицо.
Это, несомненно, была Кучерова – невысокая брюнетка с пышными формами. Она была одна и несла увесистый саквояж, сгибаясь под его тяжестью. Итак, Чайкин не решился идти напролом и избрал какой-то другой путь для бегства.
Людей на судне оставалось уже совсем немного. Смотритель с парохода шепнул на ухо полицейскому, проверявшему документы, что среди оставшихся он не видит постоянного спутника Кучеровой. Это поспешили передать мне.
Было ясно, что преступник (а можно уже не сомневаться, что скрывающийся человек виновен) где-то затаился и нужно менять тактику.
Его спутницу, разумеется, задержали для дальнейшего выяснения обстоятельств, но я за этим не слишком следил. Я прохаживался вдоль трапа, то и дело зыркая на последних пассажиров, и лихорадочно соображал.
Ясно, что прятаться в каютах он не будет. Они невелики по размерам и их будут обыскивать
