страдальцев.
…..
Пугачев не был самовластен. Яицкие казаки, зачинщики бунта, управляли действиями пришлеца… Пугачев скучал их опекою. 'Улица моя тесна', – говорил он… они не допускали самозванца иметь иных любимцев и поверенных.
Пугачев в начале своего бунта взял к себе в писаря сержанта Кармицкого, простив его под самой виселицей. Кармицкий сделался вскоре его любимцем. Яицкие казаки, при взятии Татищевой, удавили его и бросили с камнем на шее в воду. Пугачев о нем осведомился. 'Он пошел, – отвечали ему, – к своей матушке вниз по Яику'. Пугачев молча махнул рукой.
Молодая Харлова имела несчастие привязать к себе самозванца… Она встревожила подозрения ревнивых злодеев, и Пугачев, уступив их требованию, предал им свою наложницу. Харлова и семилетний брат ее были расстреляны. Раненые, они сползлись друг с другом и обнялись. Тела их, брошенные в кусты, оставались долго в том же положении.
…..
Пленные солдаты приведены были против заряженной пушки. Пугачев… сказал им: 'Прощает вас бог и я, ваш государь Петр III, император. Вставайте!'. Потом велел оборотить пушку и выпалить в степь.
Ему представили капитана Камешкова и прапорщика Воронова. История должна сохранить сии смиренные имена. 'Зачем вы шли на меня, на вашего государя?' – спросил победитель. – 'Ты нам не государь, – отвечали пленники, – у нас в России государыня императрица Екатерина Алексеевна и государь цесаревич Павел Петрович, а ты вор и самозванец'. Они тут же были повешены.
Потом привели капитана Башарина. Пугачев, не сказав уже ему ни слова, велел было вешать и его. Но взятые в плен солдаты стали за него просить. 'Коли он был до вас добр, – сказал самозванец, – то я его прощаю'.
…..
Бибиков прибыл в Казань 25 декабря. В городе не нашел он ни губернатора, ни главных чиновников. Большая часть дворян и купцов бежала в губернии еще безопасные.
…..
Войска, посланные изо всех концов государства, подвигались медленно. Зло, ничем не прегражденное, разливалось быстро и широко.
…..
Виновник сего ужасного смятения привлекал общее внимание. В Европе принимали Пугачева за орудие турецкой политики.
…..
Послано в Черкасск повеление сжечь дом и имущество Пугачева, а семейство его, безо всякого оскорбления, отправить в Казань, для уличения самозванца в случае поимки его.
Донское начальство в точности исполнило слова высочайшего указа: дом Пугачева… был за год пред сим продан его женою, пришедшею в крайнюю бедность, и уже сломан и перенесен на чужой двор. Его перевезли на прежнее место и в присутствии духовенства и всей станицы сожгли.
…..
Узнав однажды, что множество народу собралось в одной деревне с намерением идти служить у Пугачева, Державин приехал с двумя казаками прямо к сборному месту и потребовал от народа объяснения.
Двое из зачинщиков выступили из толпы, объявили ему свое намерение и начали к нему приступать с укорами и угрозами. Народ уже готов был остервениться.
Но Державин строго на них прикрикнул и велел своим казакам вешать обоих зачинщиков. Приказ его был тотчас исполнен, и сборище разбежалось.
…..
Пугачев знал о приближении войск и мало о том заботился. Он надеялся на измену рядовых и на оплошность начальников… В случае ж поражения намеревался он бежать, оставя свою сволочь на произвол судьбы. Для того держал он на лучшем корму тридцать лошадей, выбранных им на скачке…
Яицкие же казаки в случае неудачи думали предать Пугачева в руки правительства и тем заслужить себе помилование. Они стерегли его как заложника. Бибиков понимал их и Пугачева, когда писал Фонвизину следующие замечательные строки: 'Пугачев не что иное, как чучело, которым играют воры, яицкие казаки: не Пугачев важен; важно общее негодование'.
…..
Пугачев скрежетал. Он поклялся повесить не только Симонова и Крылова, но и все семейство последнего, находившееся в то время в Оренбурге. Таким образом обречен был смерти и четырехлетний ребенок, впоследствии славный Крылов.
…..
Пугачев в Яицком городке увидел молодую казачку Устинью Кузнецову и влюбился в нее. Он стал ее сватать. Отец и мать изумились и отвечали ему: 'Помилуй, государь! Дочь наша не княжна, не королевна; как ей быть за тобою? Да и как тебе жениться, когда матушка государыня еще здравствует?'
Пугачев, однако, в начале февраля женился на Устинье, наименовал ее императрицей, назначил ей штатс-дам и фрейлин из яицких казачек… Жена его оставалась в Яицком городке, и он ездил к ней каждую неделю.
…..
Накануне велел он тайно задавить одного из верных своих сообщников, Дмитрия Лысова. Несколько дней пред тем они ехали вместе… будучи оба пьяны, и дорогою поссорились. Лысов наскакал сзади на Пугачева и ударил его копьем. Пугачев упал с лошади; но панцирь, который всегда носил он под платьем, спас его жизнь. Их помирили товарищи, и Пугачев пил еще с Лысовым за несколько часов до его смерти.
…..
Крепость, в прошедшем году взятая и выжженная Пугачевым, была уже им исправлена. Сгоревшие деревянные укрепления были заменены снеговыми. Распоряжения Пугачева удивили князя Голицына, не ожидавшего от него таких сведений в военном искусстве.
…..
Кровопролитие было ужасно. В одной крепости пало до тысячи трехсот мятежников. На пространстве двадцати верст кругом… лежали их тела… Пугачев с шестьюдесятью казаками пробился сквозь неприятельское войско…
…..
Пугачев быстро переходил с одного места на другое… распутица его спасала. Дороги были непроходимы, люди вязли в бездонной грязи; реки разливались на несколько верст; ручьи становились реками.
…..
… полковник Ступишин, вошел в Башкирию, сжег несколько пустых селений и, захватив одного из бунтовщиков, отрезал ему уши, нос, пальцы правой руки и отпустил его, грозясь поступить таким же образом со всеми бунтовщиками.
…..
Пока Михельсон, бросаясь во все стороны, везде поражал мятежников, прочие начальники оставались неподвижны. Декалонг стоял в Челябе и, завидуя Михельсону, нарочно не хотел ему содействовать.
…..
Подпоручик Минеев, изменою своей заслуживший доверенность Пугачева, советовал ему идти прямо на Казань.
…..
Пугачев на Шарной горе (в Казани) поставил свои пушки и пустил картечью по своим и по чужим… Разбойники, надев на себя женские платья, поповские стихари, с криком бегали по улицам, грабя и зажигая дома.
…..
Из города погнали пленных и повезли добычу… били нагайками народ и кололи копьями отстающих женщин и детей. Множество потонуло, переправляясь вброд через Казанку. Народ, пригнанный в лагерь, поставлен был на колени перед пушками. Женщины подняли вой. Им объявили прощение. Все закричали: ура! и кинулись к ставке Пугачева.
…..
Состояние Казани было ужасно: из двух тысяч восьмисот шестидесяти семи домов, в ней находившихся, две тысячи пятьдесят семь сгорело.
…..
В казармах содержалась уже несколько месяцев казачка Софья Пугачева с тремя своими детьми. Самозванец, увидя их, сказывают, заплакал; но не изменил самому себе. Он велел их отвести в лагерь, сказав, как уверяют: 'Я ее знаю; муж ее оказал мне великую услугу'.
…..
Изменник Минеев, главный виновник бедствия Казани, при первом разбитии Пугачева попался в плен и по приговору военного суда загнан был сквозь строй до смерти.
…..
… пастор… был приведен к Пугачеву; самозванец узнал его; некогда, ходя в цепях по городским улицам, Пугачев получал от него милостыню. Бедный пастор ожидал смерти. Пугачев принял его ласково и пожаловал в полковники. Пастор-полковник посажен был верхом на башкирскую лошадь. Он сопровождал бегство Пугачева и несколько дней уже спустя отстал от него и возвратился в Казань.
…..
Пугачев два дня бродил то в одну, то в другую сторону, обманывая тем высланную погоню. Сволочь его, рассыпавшись, производила обычные грабежи… 18 июля он вдруг устремился к Волге… ив числе пятисот человек лучшего своего войска переправился на другую сторону.
Переправа Пугачева произвела общее смятение. Вся западная сторона Волги восстала и передалась самозванцу… Пугачев объявил народу вольность, истребление дворянского рода, отпущение повинностей и безденежную раздачу соли.
…..
Но Пугачев не имел уже намерения идти на старую столицу. Окруженный отовсюду войсками правительства, не доверяя своим сообщникам, он уже думал о своем спасении; цель его была: пробраться за Кубань или в Персию. Главные бунтовщики предвидели конец затеянному ими делу и уже торговались о голове своего предводителя!
…..
Пугачев бежал; но бегство его казалось нашествием. Никогда успехи его не были ужаснее, никогда мятеж не свирепствовал с такою силою. Возмущение переходило от одной деревни к другой, от провинции к провинции. Довольно было появления двух или трех злодеев, чтоб взбунтовать целые области. Составлялись отдельные шайки грабителей и бунтовщиков: и каждая имела у себя своего Пугачева…
…..
Майор Юрлов… и унтер-офицер, коего имя, к сожалению, не сохранилось, одни не захотели присягнуть и в глаза обличали самозванца. Их повесили и мертвых били нагайками.
…..
Офицеры инвалидной команды, присягнувшие самозванцу, оправдывались тем, что присяга дана была ими не от искреннего сердца, но для наблюдения интереса ее императорского величества. 'А что мы, – писали они Ступишину, – перед богом и всемилостивейшею государынею нашей
