Марроу пытается фыркнуть вместо того, чтобы смеяться. Такой звук обычно издают люди, которые изо всех сил стараются сдержаться и не начать истерически хохотать над тем, кто выглядит до невозможности смешно. Мне ужасно хочется сказать: «Эй, можно подумать, это я расхаживаю с прилизанными мокрыми волосами, мистер Хохотун».
— Вам не говорили, что у нас есть множество запасных туфель для случаев, вроде вашего? Не обязательно ходить в таком виде. Этажом выше обувная кладовка, где не меньше двух сотен пар. Вы отнюдь не первая, кто сломал каблук. — Он снова смеется. — Как отнесете эту кучу, отправляйтесь на седьмой этаж и скажите, что вас прислал Роб.
Похоже, я влюбилась в этого чудесного человечка и сейчас упаду в обморок. Ушам своим не верю! Обувная кладовка! Полная туфель! И как я ее не почуяла?.. Голова кружится. Я не в силах тащить эту груду папок. Силы оставляют меня. Дойду ли я до своего стола? Что, если ноги подогнутся, я упаду, ударюсь головой о твердый пол и умру, так и не увидев обувной кладовки? Хочется все бросить, схватить Роба за воротник и закричать: «Где? Где именно находится обувная кладовка?» Но он уже скрылся за углом.
Я словно во сне. Я почти уверена, что это тот самый парень, который не хочет повысить Руфь в должности. Надо же, он возвращается. Заведу-ка я разговор и невзначай вплету в него мою туфлю. Мигом узнаю, где эта кладовка. А может быть, заодно удастся помочь Руфь.
— О, снова добрый день. Я сказала, что меня зовут Хлоя Роуз? Я работаю на Руфь Дэвис. Правда, она прекрасный человек?
Роб снова посмеивается, но я готова терпеть. Он по-своему мил.
Боже, пусть он не скажет ничего смешного. Если у меня затрясутся плечи, я все уроню.
— Знаете, мне так нравится работать с Руфь. Она просто нечто! — Я не свожу глаз с его плеча.
— Да, она нечто, верно подмечено. Спорим, именно она велела вам скопировать все эти документы? — говорит он, вытаскивая верхнюю папку из-под каблука. Бросив на нее быстрый взгляд, Роб осторожно кладет ее обратно под каблук. Он не мог успеть ее прочитать. Я точно знаю, что это не тот листок с надписью «Руфь». Кстати, когда я присмотрелась повнимательнее, там оказалось только «руф», со строчной «р». Какой перевод бумаги.
— Пустяки. В моем закутке осталось в десять раз больше. Просто Руфь попросила меня начать с этих, самых важных. Она прекрасно знает свое дело.
Я стараюсь взять кипу поудобнее, чтобы идти не так неуклюже. Кажется, я переубедила его насчет Руфь. Мои слова произвели впечатление.
— Что ж, добро пожаловать в нашу команду, Хлоя.
Роб скрывается за углом.
«Стойте! Моя туфля!»
Я умудряюсь добраться до места, ничего не уронив, и сваливаю папки на стол, шепча сама себе:
— Знаете, недавно Роб, мой издатель, сказал мне…
Тут меня прерывает Руфь:
— Хлоя, с кем ты разговариваешь?
— Сама с собой.
— Ты со всех документов сделала копии?
— Не совсем, но я решила, что быстро перекушу и узнаю, не нужна ли я вам.
— А с кем ты говорила в коридоре?
— С Робом.
— Робом? — Видимо, она с ним не знакома.
— Да, с моим издателем.
Тьфу ты, неудачно прозвучало, будто я здесь хозяйка.
— Я хотела сказать, с издателем, — поправляюсь я.
— То есть ты не работала, а болтала с Робом?
— Нет-нет, я уже шла обратно, — заверяю я.
Руфь очень склонна беспокоиться. Надеюсь, она не решит, что я смотрела ему в глаза. Плечо ведь не считается?
— Хлоя, я записана на сегодня к врачу и скорее всего уже не вернусь. Отвечай на телефонные звонки до конца рабочего дня. Встретимся завтра утром. Уверена, у тебя осталось полно работы, и теперь мне ясно, почему она так затянулась: тебя слишком легко отвлечь.
Руфь надевает пальто, похожее на спортивную куртку, но с большим вышитым цветком на спине. Может, одежду для моей начальницы шьет человек, пытающийся пробиться в модельный бизнес? Она делает ему большое одолжение. Я на такое не способна. Соврала бы, что у меня аллергия на все виды ткани и я покупаю одежду в специальных магазинах для аллергиков.
Я прощаюсь с Руфь и ищу свой пакетик с перекусом. Я не прочь поесть за столом — так легче притвориться, будто мне некогда прерываться на такие пустяки, как еда. Особенно когда нет других планов. Джо наверняка отправляется домой. Мне же еще копировать и копировать. Интересно, что делает Слоун в обеденный перерыв?
Увы, я не могу найти свой ленч. Готова поклясться, что оставила его на столе, рядом с зеркальцем, но его там нет. Я заглядываю во все ящики обоих столов, а потом замечаю в корзине для мусора сплющенный пакетик. Не совсем сплющенный, а раздавленный с одной стороны. Я пытаюсь забыть, что Зоя это предсказывала. Руфь не стала бы нарочно садиться на мой ленч. Она даже не заходит сюда. И все-таки на него сели. Мне очень тошно — кто-то вторгся в мое личное пространство.
Теперь, когда есть нечего, я буквально умираю с голоду. Можно, конечно пойти к этим странным личностям в отдел дизайна и узнать, не осталось ли у них чего, но не хочется. Они небось жуют пауков или собственные волосы. А вдруг можно пообедать в столовой? А как же телефон?.. Честно говоря, на нашем этаже телефон никогда не звонит. Я даже не уверена, что аппарат Руфь воткнут в сеть.
— Надо же! Какая отличная столовая, — неожиданно говорю я вслух.
— Правда красивая, милочка? Приятно слышать. Большинство людей даже не замечают этого. Надо же, такое заведение назвать столовой! Она похожа на Тадж-Махал, — отзывается невысокая женщина с крохотными ногами. Я и понятия не имела, как в наши дни выглядят столовые, и ожидала увидеть что-то вроде школьного буфета. — Будешь что-нибудь? — спрашивает женщина.
— Даже и не знаю, пожалуй, салат и немного того гуляша. Он вкусный?
— Не могу сказать, — опускает голову женщина.
— Почему?
— Во-первых, я сама его сделала, а во-вторых, готовлю я временно, пока не найдут приличного повара. В столовой миллион дел, и никто ими не занимается, кроме вашей покорной слуги.
— Правда? Вы приготовили мясо? Удивительно. Я ни на что подобное не способна. Надо попробовать. Выглядит на редкость аппетитно.
Я сажусь за стол с тарелкой гуляша, однако стоит взять его в рот, как становится ясно, что я совершила ужасную ошибку. Он пересолен. И, того и гляди, прожжет мне дырку в щеке.
— Простите, — бормочу я, стараясь держать гуляш рядом со складочкой на внутренней поверхности щеки, которая образовалась за долгие годы из-за немного торчащего зуба. — Нельзя ли переложить мой гуляш, чтобы можно было взять его наверх? У меня очень много работы.
Женщина с крохотными ногами пристально смотрит на меня и улыбается:
— Мне нравится твоя доброта. А теперь скорее выплюнь эту гадость, пока не случилось несварение желудка.
— Вы не против?
— Нет, конечно! Никогда не умела готовить. Как насчет куска шоколадного торта?
— Его пекли вы?
— Нет, милая, мы его покупаем, — шепчет она и, принеся из задней комнаты большую коробку, снимает с нее крышку и отрезает мне солидный кусок шоколадного торта. Потом еще один, совсем маленький, и кладет его рядом с первым. Обычно за тобой перестают так ухаживать, когда ты заканчиваешь начальную школу. — Ни одна женщина здесь и близко не подойдет к такому торту, но не пропадать же вкуснятине, даже если ее купили в магазине. — Последние слова она произносит шепотом.
