этом закричав: «Возьми его!» Клубок взвился на воздух; женщина вылетела за ним из окна и пропала… Молодая девушка осталась и безропотно приняла смерть на костре.
Население германских стран стояло сравнительно в стороне от религиозного движения, хотя близкое соседство рейнских провинций и Франции вызывало отдельные случаи проявления ереси. От 1100 года до нас дошло известие о нескольких еретиках в Трире, которые, по-видимому, остались безнаказанными, хотя двое из них были священниками; в 1200 году в том же городе было снова обнаружено восемь человек еретиков, некоторые из них были преданы суду, но, пока тянулось дело, чернь захватила пленников в свои руки и тут же сожгла их. По-видимому, в Кельне в эту эпоху уже существовала правильно организованная катарская церковь, так как один из сожженных называется епископом. В 1163 году в Кельне выявили восемь мужчин и трех женщин, пришедших сюда из Фландрии, где в то время свирепствовали гонения; они радостно пошли на костер.
В 1166 году в Англии обнаружили тридцать еретиков, мужчин и женщин, по-видимому фламандцев, которые перебрались за море и выступили там с проповедью своего учения. Им удалось соблазнить только одну женщину, да и та отреклась на суде от своих заблуждений; сами же они остались непреклонны. Король Генрих II, желавший подчеркнуть свою верность церкви, собрал под своим председательством собор епископов в Оксфорде, чтобы выяснить вопрос о религиозных воззрениях этих лиц. Еретики были присуждены к наказанию кнутом, заклеймены знаком ключа на лице и в суровую зиму высланы в сельскую местность, где погибли все до единого, так как никто не хотел дать им приюта. Англия оказалась страной, негостеприимной для ереси. После этого случая только в конце столетия было обнаружено несколько еретиков в Йорке, а в начале XIII века раскрыли общину еретиков в Лондоне, и одного из них сожгли на костре.
Сильно была заражена ересью Италия; центром ереси считался Милан; отсюда выходили миссионеры, сюда приходили учиться пилигримы из западных стран; здесь же, наконец, впервые появилось несчастное название «патарены», под которым вскоре катары стали известны у всех народов Европы. В романских наречиях «pates» значит «старое белье»; тряпичники назывались в Ломбардии «патары»; квартал в Милане, населенный ими, назывался Патария. Впрочем, в официальном языке инквизиции XIII века для обозначения еретиков всегда использовалось слово «катар».
В 1198 году на папский престол вступил Иннокентий III, и борьба против ереси тотчас усилилась. В марте 1199 года жители Витербо изгнали своего епископа и поставили во главе города человека, отлученного от церкви. Негодование папы не знало границ. «Если бы, — писал он к жителям Витербо, — стихии сговорились уничтожить вас всех, без различия пола и возраста, предав вашу память на вечный позор, то и это наказание было бы для вас еще мало». Он велел водворить обратно изгнанного епископа и строго соблюдать законы против ереси; если же в течение пятнадцати дней старый порядок не будет восстановлен, то, потребовал папа, жители соседних городов и замков должны поднять оружие и поступить с Витербо как с мятежным городом. Однако Витербо проявил упорство, и только в июне 1207 года, когда Иннокентий сам прибыл в город, он был очищен от патаренов, все их дома разрушены и имущество конфисковано. Более или менее суровые меры, принятые в Милане, Ферраре, Вероне, Римини, Флоренции, Прато, Пьяченце, Фаэнце и Тревизо, показывают, как широко распространилась ересь в Италии.
Но особенно острое противостояние развернулось на юге Франции. Здесь на протяжении нескольких десятков лет соборы один за другим призывали на головы еретиков всевозможные кары, но словами все и ограничивалось: у церкви не было средств вести борьбу со столь сильным врагом. Катары даже созвали собор в Сен-Феликс-де-Карамане, близ Тулузы. Председательствовать на соборе прибыл из Константинополя епископ Никита, высшее духовное лицо катаров; приехали также делегаты из Ломбардии. На этом соборе были избраны епископы на вакантные кафедры Тулузы, Валь-д’Арана, Каркассона, Альби и территории Франции к северу от Луары, а также комиссары для разграничения Тулузской и Каркассонской епархий. Одним словом, дело велось так, как будто это был собор независимой и признанной церкви, предназначенной заменить собой старую римскую церковь.
В 1177 папа Александр III потребовал от Раймунда Тулузского, пользовавшегося властью независимого государя, остановить распространение ереси. Катары составляли большинство жителей Тулузского графства, и многие здешние рыцари и сеньоры тайно или явно покровительствовали ереси. Но Раймунд был настолько благоразумен, что не пожелал истощать силы в борьбе со своими же подданными; при этом, решившись сохранить, по крайней мере, внешние приличия, он обратился к Людовику VII и Генриху Клервоскому, настоятелю ордена цистерцианцев. В самых мрачных красках Раймунд описал положение вещей в своих владениях: духовенство развращено, церкви пусты или, того хуже, лежат в развалинах, таинства в презрении и т. д.
Людовик VII обещал ему поддержку, а затем в дело ввязался и английский король Генрих II, бывший одновременно герцогом Аквитании — территории на юго-западе Франции. Короли послали к Раймунду посольство, в состав которого вошли кардинал-легат, архиепископы Нарбонны и Буржа, Генрих Клервоский и другие прелаты. Посланцам королей были розданы длинные списки еретиков; первой жертвой преследования наметили богача Петра Морана, который пользовался огромным уважением среди еретиков. Чтобы спасти свое состояние от конфискации, Моран отрекся от ереси и добровольно принял унизительное наказание: раздетого до пояса и жестоко бичуемого с двух сторон — епископом Тулузским и аббатом из Сен-Сернена, — его провели на глазах несметной толпы к алтарю собора Св. Стефана, где объявили, что он должен отправиться на три года в Святую землю, а до отъезда ежедневно подвергаться публичному бичеванию на улицах Тулузы.
Это произвело впечатление на катаров, и множество людей вернулось в лоно католической церкви, но искренности в этом не было ни на грош. Когда же легат попытался уничтожить двух ересиархов, катарских епископов Валь-д’Арана и Тулузы, то ничего у него не вышло. Епископы согласились явиться к нему, но им пришлось выдать охранные грамоты, и все их наказание свелось к отлучению от церкви. В конце концов посольство королей вернулось восвояси, не достигнув, по свидетельству хроник, желаемых результатов; правда, по требованию приезжих прелатов Раймунд Тулузский издал указ об изгнании еретиков, но никто не думал его выполнять.
В сентябре 1178 года Александр III созвал Третий Латеранский собор; в приглашении говорилось о плевелах, которые заглушают пшеницу и должны быть вырваны с корнем. Собор объявил крестовый поход против всех врагов церкви; это был первый случай применения столь грозного оружия против христиан. Всем, кто поднимет оружие на защиту святого дела, было обещано прощение любых грехов на два года вперед, а тем, кто падет в борьбе за ее интересы, церковь обещала вечное спасение. Понятно, что подобные обещания привлекли под знамена церковной рати массу воинов, на душе которых лежали всевозможные преступления.
Возглавить крестовый поход в качестве папского легата было поручено Генриху Клервоскому. Со значительными силами он вторгся в 1181 году во владения виконта Безье и осадил крепость Лавор, где со многими видными катарами укрылась дочь Раймунда Тулузского, виконтесса Аделаида. Лавор был взят. Виконт Роже де Безье покорился и клятвенно обещал не поддерживать больше еретиков, а захваченные в крепости катарские епископы Раймунд де Бэмиак и Бернар Раймунд отреклись от ереси. Но стоило распустить крестоносное войско, как выяснилось, что происшедшее нельзя счесть за большую победу. Число еретиков в землях, опустошенных крестоносцами, только возросло.
После этого в течение четверти столетия катарская ересь сравнительно свободно распространялась в Гаскони, Лангедоке и Провансе. Быть может, взятие Иерусалима неверными в 1186 году направило на Палестину сохранившийся религиозный жар, не оставив ничего на поддержание веры в самой Европе. Фактически на ересь не было предпринято ни одного серьезного наступления.
Во время затишья еретики проповедовали и обращали в ересь открыто, без всякой помехи. Они были полновластными хозяевами в округах Альби, Каркассона и Лорагэ (в Лангедоке), вся область между Бордо и Безье была заражена ересью. Еретиков было много в Анжу, Аквитании и Бургундии. Один немецкий инквизитор утверждает, что в Ломбардии, Провансе и в других странах было больше еретических богословских школ, чем истинно католических, что еретики вели публичные диспуты, на которые народ стекался толпами, что они проповедовали на площадях и в домах и что никто не пытался остановить их. У еретиков были правильно организованные епархии; у них существовали не только мужские школы, но и женские, и однажды в одном женском монастыре все монахини перешли в катаризм, не бросив монастыря и не переменив своей одежды.
