в Вултоне.
— Никто не сказал, что ты бесполезна, Милли. О Боже! — Он опустил голову на грудь. — Я чувствую приближение приступа паники. В последнее время они у меня часто бывают. Нет, мы… Я думаю, ты должна работать у нас в приемной. В конце концов, тебя изначально брали именно на эту должность.
Как несправедливо! Я никогда не просила повышать меня, это была полностью его идея. Моргая, я пыталась подавить слезы обиды и гнева. Я ни за что не дам ему увидеть, как я плачу. Я знала, что жгу все мосты, но мне было все равно. Я сказала:
— Боюсь, это неприемлемо, Джордж. Лучше я уйду. Я все закончу до конца месяца.
Это не прошло у него так, как он хотел — как этого хотела Диана.
Хмурясь, он потер грудь.
— Тогда ты нарушишь свой контракт. Необходимо подать уведомление за месяц, причем датированное первым числом.
— В таком случае, — сказала я холодно, хотя чувствовала себя взбешенной, — я уйду в конце января. Сегодня днем я подам заявление об уходе в письменном виде.
Это казалось гораздо большим шоком, чем раскрытие всех тщательно скрываемых семейных тайн. Меня ошеломило, что человек, которого я считала своим отцом, им не был. Но я отвергла Нормана Камерона уже давно, потому эта новость особой роли уже не сыграла — я просто с удовлетворением приняла ее. Что же касается Тома О'Мара, то если раньше я думала, что никогда не забуду его, теперь уже едва могла вспомнить, что мы испытывали друг к другу. Я почувствовала облегчение оттого, что все закончилось, хотя знала, что всегда буду о нем беспокоиться, искать в газетах его имя и название клуба «Минерва», надеяться, что его не настигнет беда в нашем порочном мире. В конце концов, он был моим братом.
Но ситуация с работой — тривиальная по сравнению с остальным, — имела совсем иное значение, она была направлена против меня лично. Я чувствовала себя так, будто кто-то чудовищным ударом вышиб из меня все. Я осознавала, что работа дает мне возможность ощущать себя личностью, дает чувство достижения цели, что без нее я — ничто. В школе я была далеко не лучшей, другие девочки оказывались намного умнее меня. Я будто снова оказалась среди отстающих учеников, стала девочкой, которая едва умеет читать и с трудом сдает экзамены.
Позже, когда я писала заявление об уходе, мои пальцы, казалось, уже не воспринимали сигналы мозга. Я считала Джорджа своим другом, я пыталась помочь Диане. Почему они ополчились против меня? Мне казалось, что меня предали.
Сквозь стеклянные стенды, демонстрирующие дома, выставленные на продажу агентством «Сток Мастертон», я смотрела в окно на проходящих мимо людей, наклонявшихся в попытке защититься, прорваться сквозь ветер с Мерси, который завывал на Касл-стрит. Мне так хотелось пойти на Пиер-Хед, взяться за перила, позволить ветру унести себя куда угодно…
На одном из стендов висела фотография дома Нэнси — между домом в Бэнксе, в котором все-таки не было никакого эркера, и особняком с десятью акрами земли, оцененным в полмиллиона, которым Джордж занимался лично. Я просила Оливера послать на Клемент-стрит кого-нибудь другого, если появится потенциальный покупатель. «Я немного знаю парня, который продает дом. Я не хотела бы с ним встречаться», — сказала я. Даже когда ключи от дома пришли по почте, что означало, что там никого не будет, я все равно не захотела туда идти. В отличие от квартиры Фло, дом Нэнси — место, где она жила с Томми О'Мара, где вырос мой отец, которого я никогда не знала, — должен был достаться незнакомым людям, которые ничего не узнают о драме, разыгравшейся там когда-то. Когда люди покупают дома, они редко задумываются о прежних владельцах, каким бы старым ни был дом. Для них его история начинается с того момента, когда они там поселяются.
В углу офиса за письменным столом обедали Даррен и Эллиот, жуя бутерброды и посмеиваясь над чем-то. Я позавидовала их удивительно беззаботной жизни. Джун разговаривала по телефону, Барри склонил голову с тщательно причесанными серебристыми волосами над кучей документов. Оливер уехал с клиентом. Джордж, который обычно громко давал знать о своем присутствии, тихо сидел у себя в кабинете. За соседним столом Диана набирала что-то на компьютере и напевала. Было ли в ее голосе торжество? Она, должно быть, знала, зачем Джордж вызывал меня, знала о моем понижении. Стоит ли поднимать шум, думала я, затевать ссору, высказывать Диане перед всеми, что я о ней думаю? Нет, не стоит, решила я. Джорджу, кажется, немного стыдно за то, что он сделал. Если я уйду тихо, у меня, по крайней мере, будут хорошие рекомендации, может, даже блестящие, если он в достаточной степени раскаивается.
Вернулся Оливер с красным от ветра лицом. Повесил на место ключи.
— Уф! — выпалил он. — Ну и история. Мать с отцом настояли, чтобы я осмотрел чердак, я и пошел с ними наверх, а потом один из ребятишек попытался запихнуть наверх лестницу, и чертова штуковина застряла на полпути. Думал, просижу там целый день. Пришлось стать Тарзаном и спрыгнуть.
— Я уже начала беспокоиться, почему тебя так долго нет, — сказала Диана.
— Да ты что? А я и не знал, что ты следишь за моими перемещениями. — Оливер снял пальто, потом снова натянул его. — Думаю, после такого приключения не помешает заглянуть в «Виг энд Пен» — выпить пива и перекусить. Пойдем, Милли. Я угощаю.
Я посмотрела на него с удивлением. Оливер раньше никогда не делал таких предложений.
— Я уже ходила на обед.
Одновременно со мной Диана сказала:
— Она уже обедала, Оливер.
Оливер засунул голову в кабинет Джорджа.
— Джордж, я выскочу на минутку перекусить и Милли с собой возьму, хорошо?
Джордж, не поднимая головы, промямлил:
— Хорошо.
— Хорошо, Диана? — Оливер вопросительно поднял брови.
— Это вообще-то не мое дело, не так ли?
— Это уж точно.
— В чем дело? — спросила я, когда мы вышли. Ветер сразу же яростно налетел на меня, развевая волосы веером вокруг головы. Воздух был резкий, чистый и освежающе соленый. Я отворачивалась в разные стороны, изо всех сил пытаясь вдохнуть, и скоро почувствовала себя чуть ли не захмелевшей.
Обычно добродушное лицо Оливера нахмурилось.
— Ненавижу чертову бабу. Не могу смириться с мыслью, что мне придется с ней работать. Я хочу, чтоб она знала: когда мы переедем, я буду главным. Она думает, я слабак, который не может самостоятельно принимать решения, но она не понимает, насколько трепетно Джордж относится к «Сток Мастертон» — словно к своему ребенку. Прими я серьезное решение без него, так у него крышу сорвет. Она сама это быстро узнает, если начнет командовать.
Когда мы повернули на Дейл-стрит, ветер немного ослаб. Оливер перестал хмуриться и сказал:
— Ладно, хватит о моих проблемах. Я вот о тебе беспокоюсь. У тебя такой вид, будто ты плакала, поэтому я и попросил тебя выйти.
Я прижала руки к щекам, которые казались одновременно горячими и холодными.
— Я не плакала, но расстроена страшно. Это так заметно?
— Да, но я не собираюсь выспрашивать. Если это что-то личное, не говори.
Мы пришли в «Виг энд Пен», где полуденный ажиотаж уже прошел, заняты были только несколько столиков. Оливер купил мне виски и куриный сэндвич, и я рассказала ему, что произошло. «Я в шоке», — закончила я. Я могла бы рассказать больше, намного больше, но ограничилась несколькими короткими фразами.
Оливер покачал головой, будто не веря своим ушам.
— У Даррена и Эллиота есть степени, но у них нет и грамма обаяния. А что касается Дианы, так она вообще клиентов отпугивает. Она занимается не своим делом, и Джордж это прекрасно знает. Раньше он не раз говорил о том, чтобы уволить ее. — Он снова покачал головой. — Я не понимаю такой внезапной перемены. Ты учти, что с тех пор, как жена с детьми ушла от него, эмоционально он — полная развалина. Сейчас он легкая добыча для любой женщины, которая начнет с ним заигрывать.
— Но почему Диана так меня ненавидит?
— Это как раз объяснить легко. — Оливер улыбнулся и похлопал меня по руке. — Джордж с самого
