примерно то же самое, только звучит оно более дьявольски. Неужели ты сам не слышишь?
Повторив это слово, Малыш должен был признать, что Карлссон прав.
— Думаю, я начну немного ретировать ее булочками, — важно заявил Карлссон. — А ты мне поможешь.
— Как? — спросил Малыш.
— Тебе надо только выйти на кухню и завести разговор с Домокозлючкой.
— Да, но… — засомневался Малыш.
— Никаких «но», — оборвал его Карлссон, — заведи с ней разговор, чтобы ей волей-неволей пришлось бы хотя б на миг отвернуться от булочек.
Карлссон даже закудахтал от смеха. Затем нажал стартовую кнопку на животе, и моторчик затарахтел. Весело кудахча, Карлссон вырулил через окно.
А Малыш бодро отправился на кухню. Теперь, когда в помощниках у него был самый лучший на свете приручальщик домокозлючек, он больше не боялся.
На этот раз фрёкен Бокк обрадовалась ему еще меньше, чем раньше. Дело в том, что она собиралась приятно провести время, попивая кофе и заедая его свежими булочками. Было совершенно очевидно, что кусочничать вредно только детям.
Фрёкен Бокк хмуро посмотрела на Малыша.
— Что тебе надо? — спросила она, и голос ее был таким же злобным, как взгляд.
Малыш задумался. Теперь было самое время начать разговор. Ну и ну! Вот так штука! Что ему сказать?
— Отгадайте, чем я буду заниматься, когда вырасту таким большим, как вы, фрёкен Бокк? — в конце концов спросил он.
В тот же миг за окном раздалось жужжание, и он узнал это жужжание. Но Карлссона он не увидел. Единственное, что он увидел, это толстенькую ручонку, которая вынырнула из окна и схватила одну из булочек, лежавших на блюде. Малыш хихикнул. Фрёкен же Бокк ничего не заметила.
— Ну и что ты будешь делать, когда вырастешь большой? — нетерпеливо спросила она.
Спросила не потому, что ей и в самом деле хотелось это узнать. Ей хотелось только как можно скорее избавиться от Малыша.
— А вот отгадайте! — сказал Малыш.
И тут он снова увидел толстенькую ручонку, промелькнувшую мимо и на лету схватившую булочку. Малыш снова хихикнул. Он пытался остановиться, но не смог. Смех булькал у него в горле, пытаясь вырваться наружу.
Фрёкен Бокк рассерженно посмотрела на него. Она, верно, думала, что он — самый надоедливый мальчишка на свете. И надо же, пристал к ней, как раз когда она собралась спокойно посидеть за чашечкой кофе!
— Отгадайте, чем я буду заниматься, когда вырасту такой большой, как вы, фрёкен Бокк? — сказал он и снова хихикнул. Потому что увидел на этот раз уже две маленьких ручонки, которые сгребли остальные булочки, лежавшие на блюде.
— Нет у меня времени слушать твои глупости, — сказала фрёкен Бокк, — да мне и неинтересно, чем ты будешь заниматься, когда вырастешь большой. Но пока ты еще маленький, ты должен быть вежливым, послушным, учить уроки и сию же минуту исчезнуть из кухни.
— Да, конечно, — сказал Малыш и захихикал так, что был вынужден прислониться к двери. — Но когда я стану большой как вы, фрёкен Бокк, я сяду на диету, чтобы похудеть, уж это точно.
У фрёкен Бокк был такой вид, словно она собиралась на него кинуться. Но в тот же миг за окном послышалось коровье мычание. Фрёкен Бокк быстро обернулась и сразу увидела, что булочки все исчезли.
Фрёкен Бокк взвыла:
— Боже милостивый, где мои булочки?
Она ринулась к окну, думая, что, возможно, увидит, как убегает вор с целой охапкой булочек. Но ведь семья Свантессон жила на пятом этаже, и фрёкен Бокк следовало понимать, что таких длинноногих воров не бывает.
Фрёкен Бокк в совершеннейшем ужасе опустилась на стул.
— Неужели это голуби? — пробормотала она.
— Больше похоже на корову, — сказал Малыш. — Может, за окном сегодня летает какая-нибудь корова, которая любит булочки?
— Не говори глупости, — оборвала его фрёкен Бокк.
Тут Малыш снова услышал, как за окном жужжит Карлссон, и чтобы фрёкен Бокк не обратила на него внимания, запел как можно громче:
Малыш обычно сочинял стишки вместе с мамой и решил, что стишок о корове ему удался. Фрёкен же Бокк была совершенно другого мнения.
— Замолчи со своими глупостями, — крикнула она.
В эту самую минуту у окна что-то звякнуло. Они подскочили от страха. А потом увидели, что это звякнуло. На пустом блюде, откуда исчезли булочки, лежала монетка в пять эре.
Малыш снова захихикал.
— Какая честная корова, — сказал он. — Она платит за булочки.
Фрёкен Бокк побагровела от злости.
— Что за глупые шутки! — заорала она и кинулась к окну. — Должно быть, в квартире над нами кто- то развлекается, воруя булочки и сбрасывая вниз пятиэровые монетки.
— Над нами нет никакой квартиры, — объяснил Малыш. — Мы живем на самом верхнем этаже, под крышей.
Фрёкен Бокк совершенно обезумела.
— Ничего не понимаю! — кричала она. — Абсолютно ничего!
— Да, я это заметил, — сказал Малыш. — Но не расстраивайтесь, не всем же быть сообразительными…
Тут раздался звон пощечины. Фрёкен Бокк, ударив Малыша, заорала:
— Я отучу тебя! Ты у меня не будешь таким бессовестным! — кричала фрёкен Бокк.
— Не-а, пожалуйста, не учите меня, не надо, — попросил ее Малыш. — А не то мама не узнает меня, когда вернется домой.
У Малыша заблестели глаза. Он чуть не заплакал. Никогда в жизни он не получал пощечин, и это ему не понравилось. Он сердито таращил глаза на фрёкен Бокк. Схватив за руку, та толкнула Малыша в его комнату.
— Сиди тут и терзайся угрызениями совести, — сказала она. — Я запру дверь и вытащу ключ, так что ты хоть некоторое время не сможешь таскаться на кухню.
Потом она посмотрела на ручные часы.
— Одного часа, пожалуй, хватит на твое исправление. Я приду в три часа и выпущу тебя. А за это время можешь придумать, что сказать, когда будешь просить прощения.
И фрёкен Бокк ушла. Малыш слышал, как она повернула ключ.
Малыш оказался взаперти, это было неприятно. Он был вне себя от злости на фрёкен Бокк. Но в то же время он и в самом деле чувствовал угрызения совести, потому что вел себя не совсем прилично. Мама, верно, решит, что он раздразнил Домокозлючку и потерял всякий стыд. Да… мама. Он заколебался: не
