— Мог хотя бы скроить свою одежду, — предложил Малыш.
Но Карлссон покачал головой:
— Уж если б я и стал кроить, то только раскроил бы голову твоей маме. Вот ей бы я раскроил ее охотно. Видите ли, ей очень нужна одежда привидения! Это будет только справедливо, если ты сошьешь мне новую. Давай работай, и нечего хныкать!
Кроме того, Карлссон добавил, что у него вообще нет времени шить, мол, ему необходимо нарисовать картину, и притом — немедленно.
— Понимаешь, это надо делать срочно, если к тебе является вдохновение, а ко мне оно явилось буквально сию минуту. «Плюх» — послышалось вдруг; это ко мне явилось вдохновение.
Малыш не знал, что за штука такая — вдохновение. Но Карлссон объяснил ему: это вроде болезни, которая нападает на всех рисовальщиков картин. И после этого им хочется только рисовать, рисовать и рисовать, а не шить одежду для привидений.
И Малыш, примостившись на верстаке, сидел там скрестив ноги, как настоящий портной, и шил. Сам же Карлссон, забравшись в угол у очага, рисовал картину. За окном уже стемнело, но в домике Карлссона было светло и уютно; горела керосиновая лампа, в очаге мерцал огонь.
— Надеюсь, ты был прилежным и внимательным на уроках труда, — сказал Карлссон. — Потому что я хочу, чтоб одежда привидения была нарядной. Мне бы пришлись по душе фестончики вокруг шеи, а может, и вышивка зигзагом.
Малыш не ответил. Он все шил и шил, дрова потрескивали, а Карлссон рисовал.
— А что ты все-таки рисуешь? — спросил Малыш.
— А вот увидишь, когда картина будет готова, — сказал Карлссон.
Под конец Малыш кое-как сшил одежду для привидения, которая, как ему казалось, подойдет Карлссону. Карлссон примерил ее и остался очень доволен. Он сделал несколько кругов по комнате, чтобы предстать во всей красе.
Малыш задрожал от страха. Ему показалось, что у Карлссона жуткий вид, как у настоящего призрака. Бедная фрёкен Бокк, ей ведь так хотелось, чтобы в доме поселились привидения, и вот, пожалуйста, теперь у нее появилось, по крайней мере, одно, но зато такое, что может испугать кого угодно.
— Пусть теперь Домокозлючка посылает за дядьками с телевидения! — орал Карлссон. — Потому что скоро прилетит Маленькое привидение из Васастана, моторизованное, дикое и прекрасное, и ужасно- ужасно опасное.
Карлссон летал по комнате, удовлетворенно посмеиваясь. Картина его уже совершенно не интересовала. Малыш подошел к ней поближе, посмотреть, что нарисовал Карлссон.
«Портрет моих кроликов», — было написано внизу, у самой рамки. Но нарисовал Карлссон какую-то маленькую рыжую зверюшку, напоминавшую больше всего лису.
— А разве это не лиса? — спросил Малыш.
Карлссон подлетел к нему и приземлился рядом. Склонив голову набок, он посмотрел на портрет:
— Да, ясное дело, это лиса. Точно, это лиса, нарисованная лучшим на свете рисовальщиком лисиц.
— Да, но там написано «Портрет моих кроликов»… — сказал Малыш. — Где же тогда кролики?
— А они в брюхе у лисы, — ответил Карлссон.
КАРЛССОН МАСТЕРИТ ТЕЛЕФОН
Когда на следующее утро Буссе и Беттан проснулись, они увидели, что на теле у них выступила какая-то странная сыпь.
— Скарлатина, — изрекла, посмотрев на них, фрёкен Бокк.
То же самое сказал врач, которого она вызвала:
— Скарлатина! Немедленно отправить их в эпидемическую больницу!
И, указав на Малыша, добавил:
— А этого временно изолировать!
Малыш заплакал. Он не хотел, чтоб его изолировали. Он даже не знал, что такое — «изолировать», но звучало это препротивно.
— Чепуха! — заявил Буссе после ухода врача. — Это значит, тебе всего-навсего не надо ходить в школу и встречаться с другими детьми, чтобы их не заразить.
Беттан лежала со слезами на глазах.
— Бедный Малыш! — сказала она. — Ты останешься совсем один! Надо позвонить маме.
Но фрёкен Бокк и слышать о том не желала.
— Ни в коем случае. Фру Свантессон необходимы отдых и покой. Вспомните, она тоже больна. Я пригляжу за ним хорошенько!
Она кивнула Малышу, который, весь зареванный, стоял рядом с кроватью Беттан.
А потом времени для разговоров уже не было, потому что приехала «скорая помощь» и забрала Буссе и Беттан. Малыш плакал. Хотя иногда он и злился на своих брата и сестру, но все-таки очень их любил и страшно переживал, что им надо ехать в больницу.
— Привет, Малыш! — сказал Буссе, когда санитары уносили его из дома.
— До свидания, любимый мой крошка, не огорчайся. Мы, наверно, скоро вернемся домой! — пообещала Малышу Беттан.
Малыш рыдал:
— Ты так думаешь! А если вы умрете?
Фрёкен Бокк ругала его потом за эти слова… Как можно быть таким глупым и думать, что от скарлатины умирают!
Тогда Малыш пошел в свою комнату. Там у него был Бимбо, и он взял его на руки.
— Теперь у меня остался только ты, — сказал Малыш, обнимая Бимбо. — И еще, конечно, Карлссон.
Бимбо, вероятно, понял, что Малыш расстроен. Он лизнул его в лицо, словно хотел сказать: «Да, правда, я у тебя… И еще Карлссон!»
Малыш долго сидел в комнате. И хотя он как раз ужасно тосковал без мамы, все же чувствовал, как чудесно, что на свете есть Бимбо. Он вспомнил, что обещал писать маме, и решил сделать это сейчас же, не откладывая.
«Дорогая мама! — написал он. — Пахоже наша семья аканчательно розваливается у Буссе и Беттан скалатина и они в больнице а меня велели изолировать. Эта не болно. Но я навернно тоже забалею скалатиной а папа в Лондоне если он еще жив хотя я не слышал что он бальной но он наверно бальной раз все остальные бальны. Я скутчаю по тебе как ты вобще поживаешь ты очень бальна? Тут кое что случилось с Карлссоном, о чем я хотел поговорить но я не стану потому что ты тогда только расстроишься а тебе нужен отдых и покой говорит Домокозлючка она не бальна и Карлссон тоже хотя с ними это наверно скоро случится. До свидания милая мамочка, отдыхай покойся с миром!»
— Больше я писать не буду, — сказал Малыш щенку, — не хочу пугать ее.
Потом он подошел к окну и позвонил Карлссону. Да, он в самом деле позвонил ему. Ведь вчера вечером Карлссон сделал нечто очень хитроумное. Он провел телефон между своим домиком на крыше и комнатой Малыша этажом ниже.
— Привидению нельзя прилетать и появляться на авось в доме, — сказал Карлссон. — Но теперь Карлссон провел самый лучший на свете телефон. Так что ты можешь позвонить и заказать привидение как раз на то время, когда Домокозлючка сидит на каком-нибудь подходящем месте и, глядя в ночь, высматривает меня, маленького и ужасно опасного!
Устройство состояло из коровьего колокольчика — колокольчика, который носят коровы, — надежно
