Малыш согласился и тут же задумался. Какая же есть на свете хорошая игра, в которую можно поиграть с Карлссоном?
— Например, — сказал Карлссон. — Мы можем вообразить, что стол — это наш плот, на котором мы спасемся, когда начнется большое наводнение… а оно как раз и начинается.
Он указал на узенькую струйку воды, которая медленно просачивалась из-под двери.
Малыш задохнулся от ужаса и испуганно спросил:
— Ты не закрыл кран в ванной?
Наклонив голову, Карлссон нежно взглянул на Малыша:
— Отгадай с трех раз: закрыл я кран или нет?
Малыш открыл дверь в прихожую, да, так оно и было, как сказал Карлссон. Большое наводнение началось. Пол в ванной комнате и в прихожей уже залило водой, в которой можно было при желании плескаться.
И Карлссон тут же изъявил такое желание восторженным криком; он прыгнул обеими ногами прямо в воду.
— Гоп-гоп-тра-ля-ля! — крикнул он. — Бывают же такие дни, когда случаются одни только приятности!
Когда же Малыш выключил кран и спустил воду из переполненной ванны, он опустился на стул в прихожей и в отчаянии посмотрел на окружившее его море воды.
— Ой! — воскликнул он. — Ой, что скажет мама?!
Карлссон сбился с такта посреди всех своих прыжков и возмущенно взглянул на Малыша.
— Ну знаешь что, — сказал он. — До чего плаксивая твоя мама! Она что, вечно ноет? Ведь это же всего-навсего немного обыкновенной воды.
Он снова прыгнул в воду обеими ногами, да так, что забрызгал Малыша.
— Очень даже приятная вода, — сказал он. — Видишь, можно бесплатно принимать ножную ванну. Твоя мама не любит разве ножные ванны?
Он снова подпрыгнул в воде и еще сильнее забрызгал Малыша.
— Она что, никогда не моет ноги? Может, она целыми днями только и делает, что швыряет в окно цветочные горшки?
Малыш не ответил. У него было о чем подумать. Внезапно он заторопился. Ой, ведь надо во что бы то ни стало вытереть пол до того, как мама вернется домой.
— Карлссон, надо поторопиться, — сказал он, вскочив со стула.
Бросившись в кухню, он скоро вернулся с несколькими половыми тряпками.
— Карлссон, помоги, — начал было он.
Но никакого Карлссона уже не было. Его не было ни в ванной комнате, ни в прихожей, ни даже в комнате Малыша. Лишь за окном Малыш услыхал шум моторчика. Он подбежал к окну и тут вдруг увидел, как мимо просвистело нечто, напоминавшее толстенькую колбаску.
— Летающий бочонок или что-то в этом роде, — пробормотал Малыш.
Нет, никакой не летающий бочонок! А всего-навсего Карлссон по дороге в свой зеленый домик на крыше.
Но тут Карлссон увидел Малыша. Спикировав вниз, он со свистом промчался мимо. Малыш усердно замахал ему половой тряпкой, и Карлссон помахал ему в ответ пухлой ручонкой.
— Гоп-гоп-тра-ля-ля! — кричал он. — Вот летит Карлссон, который стоит десять тысяч крон, гоп-гоп, тра-ля-ля!
И он исчез. А Малыш с тряпкой в каждой руке отправился в прихожую, чтобы вытереть пол.
КАРЛССОН ВСПОМИНАЕТ, ЧТО У НЕГО ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
Карлссону повезло, что, когда мама вернулась из туристического бюро, его уже не было. Потому что она по-настоящему разозлилась бы и из-за герани и из-за наводнения, следы которого Малышу по большей части все же удалось уничтожить.
Мама тотчас же поняла, чьи это проделки, и рассказала обо всем папе, когда тот вернулся домой к обеду.
— Я знаю, что это бессовестно с моей стороны, — сказала мама, — потому что я уже более или менее начала привыкать к Карлссону, но иногда, кажется, я сама охотно заплатила бы десять тысяч крон, только чтоб избавиться от него.
— Как тебе не стыдно! — воскликнул Малыш.
— Да, стыдно, а теперь больше не будем об этом, — сказала мама, — потому что во время еды надо думать только о приятном.
Мама всегда так говорила: «Во время еды надо думать только о приятном». Малыш был с ней вполне согласен. Да им, право же, всегда было приятно и уютно, когда они, все вместе, сидели за столом, ели и болтали обо всем на свете. Малыш болтал гораздо больше, чем ел, по крайней мере когда подавали отварную треску, или овощной суп, или селедочные фрикадельки. Но сегодня на обед были телячьи котлетки и клубника, потому что начались летние каникулы. И еще потому что Буссе и Беттан должны были уезжать: Буссе — в морское училище заниматься парусным спортом, а Беттан — в сельскую усадьбу, где разводят лошадей. А по такому случаю, понятно, нужен был небольшой прощальный пир; мама любила иногда устраивать небольшие пиры.
— Но ты, Малыш, не очень-то огорчайся из-за их отъезда, — сказал папа, — мы тоже уедем втроем — мама, ты и я.
И тут он выложил великую новость. Мама была в туристическом бюро и заказала билеты на круиз точь-в-точь на таком пароходе, какой Малыш видел в газете. Через неделю — отплытие, и целых четырнадцать дней они будут путешествовать на белом пароходе, заходить в разные порты и видеть разные города.
— Разве это не здорово? — спросила мама.
И точно такой же вопрос задал папа. И Буссе и Беттан…
— Разве это не здорово, Малыш?
— Да, — отвечал Малыш, чувствуя, что это, видимо, очень даже здорово. Но он чувствовал также: что-то тут неладно, что-то мешает ему радоваться, и он тотчас понял: Карлссон! Как он может оставить Карлссона одного именно теперь, когда он по-настоящему нужен Карлссону? Малыш неотрывно думал об этом, еще когда вытирал пол в прихожей после большого наводнения. Даже если Карлссон никакой не шпион, а всего-навсего Карлссон, все же может возникнуть опасность: вдруг люди захотят заработать десять тысяч крон и начнут за ним охотиться? Кто его знает, как люди поведут себя? Может, посадят Карлссона в клетку в Скансене[15] или выдумают еще что-нибудь другое, но тоже ужасное? Во всяком случае, они не позволят ему больше жить в маленьком домике на крыше, это уж точно.
Поэтому Малыш решил остаться дома и охранять Карлссона. И он, сидя за обеденным столом и уплетая телячью фрикадельку, обстоятельно объяснил всем свое решение.
Буссе расхохотался:
— Карлссон — в клетке в Скансене… ой, не могу! Подумать только, Малыш, что будет, когда ты и твой класс явитесь туда и станете рассматривать разных животных, и ты вдруг прочитаешь на табличках «Медведь Белый», и «Лось», и «Волк», и «Бобер», и «Карлссон»!
— Ш-ш-ш! — прошептал Малыш.
Буссе фыркнул:
— Да, «Карлссон», и еще: «Этого зверя кормить не разрешается». Представляешь, как разозлится Карлссон, если так будет написано!
— Ну и дурак же ты! — сказал Малыш. — Настоящий дурак!
— Послушай, Малыш, — вмешалась мама, — если ты не хочешь плыть с нами, то и мы не сможем уехать. Понимаешь?
