– Кулеш подогрей и кота покорми.
Обезболивающее подействовало в полную силу, так что все же доползаю до ближайшего сугроба. Хорошенько извалявшись в снегу, встаю и растираюсь рубахой. Хорошо-то как! Быстро надеваю сухую одежду и толстые шерстяные носки, взятые на всякий случай. Для лучшего сугрева делаю глоток коньяка из фляжки, и мы приступаем к ужину.
– Покормишь этого? – киваю на связанного пленника.
– Хорошо, а кто он такой?
– Птичкой певчей будет у царя нашего, – криво усмехаюсь, выбирая травы, помогающие при простуде. – Как закончишь, приготовь отвар, хорошо?
С этим разобрался, теперь заняться медитацией и проверить, насколько повреждены энергетические каналы организма…
– Странник, я приготовила, – эти слова вырывают меня из транса. – А как тебя зовут? А то неудобно, все время тебя странником называть.
– Меня не зовут – я прихожу сам, как война, голод или мор, – какой я скромный, аж жуть! – Можешь называть Лисом.
Разминаю шею с плечами, а то затекли.
Прихлебывая отвар, размышляю об увиденном во время медитации. Каналы вдоль позвоночника и идущие к правой руке сильно повреждены. Значит, классическую магию лучше не использовать. Восстанавливаться они будут как минимум две декады, и это в лучшем случае! Да и в случае чего придеться заниматься мазохизмом и применять магию крови…
Остатки отвара вливаю в пленника, а то не доедет. А я эту тушу на собственном горбу с корабля тащил, чуть пупок не развязался! Все, что мог – решил и сделал, а теперь спать.
Просыпаюсь рано – снова кошмары. Хоть новых действующих лиц, не смотря на то, что мое личное кладбище увеличилось, не появилось. И это радует. Все старое, все привычное, тьфу!
С трудом, но сажусь. Мышцы почти не ломит, но думаю, что это продлится недолго. Анальгетик тратить нельзя, придется или терпеть, или в травах что-то подходящее поискать. Насморк отсутствует, горло не болит, хоть что-то хорошее. Девчонка с котом спит в обнимку, пленник тревожно ворочается. Подбрасываю поленья на багрово-алые угли костра.
– Утро доброе, Лис, – раздается голос Василисы, когда кулеш почти сварился.
– Это придумали всякие бояре, которым работать не приходиться.
– Что ты говоришь?! – возмущается она. – Они с погаными бьются, землю нашу защищают!
– Думай, что хочешь, – пробую варево на вкус.
– Ты… ты…
– Подумай, прежде чем договаривать, – ставлю котелок на снег. – Я же не сказал, в каком виде ты попадешь домой.
Василиса дуется, как мышь на крупу.
– Торквемада, кис-кис, – подзываю хвостатого и даю ему кусок мяса.
Эх, мясо заканчивается…
Поев, покормив пленника и сводив его до ветра, отправляемся в путь.
После полудня, в двухстах метрах от нас, видим стадо каких-то рогатых животин. Я не биолог и не охотник, так что точнее не скажу. Козлы какие-то одним словом, зато жирные и крупные.
– Остановись, – говорю Василисе.
Для обреза далеко, кони их не догонят, да и я в седле как мешок. Значит магия. «Иглы» не надежны – перед глазами все плавает, значит «Танец крови». Сползаю с лошадиного крупа. Обретя устойчивость, стягиваю перчатки и рассекаю кожу на ладони. Стекающую кровь собираю в составленные ковшиком ладони.
Горсть есть. Три слова и выплёскиваю кровь в сторону стада. В полете, она собирается в слабое подобие стрелы. Заклинание набирает скорость. Удар сердца и оно попадает в какого-то зверя. Стадо срывается с места и быстро удаляется. Мгновение и виден эффект: животное взбрыкивает, пытаясь последовать за остальными, но его ноги подламываются и оно падает на снег. Из его тела вырываются тонкие «нити» крови и, переплетаясь или расходясь в разные стороны, несутся в мою сторону. Завораживает этот «танец»! А раньше казался неприятным зрелищем… «Нити» попадают мне в грудь, и чувствую, что запас маны начинает пополняться. Да и самочувствие улучшается: зрение проясняется, и голова почти перестает кружиться. Повторюсь наверно, но кто бы ни создал это заклинание, был гением: соединить коварство магии крови и изящество тёмного целительства!
– Что это было?! – вскрикивает девчушка.
– Магия, – опираюсь на заднюю луку седла и смахиваю пот со лба.
– Это грех! Это посулы Диавола, ты отдашь ему свою бессмертную душу за это! Ты должен будешь исповедаться, и на тебя наложат епитимью!
М-да, еще один фанатик на мою седую голову. Хотя какой царь – такой и народ.
– Ты предпочитаешь с голода сдохнуть? А может вернуться к колдуну?
– Господи! Сохрани и помилуй, рабу свою грешную!
– Значит – нет. Тогда клянись самым святым, что никому и никогда не расскажешь то, что знаешь или узнаешь про меня!
– Как же колдуну слово давать?!
Нет, я точно сейчас ее придушу и домой отвезу хладный труп! Не зря тогда подумал, что дурак. Вот и подтверждение!
– Или ты клянешься, или я оставляю тебя тут! – пристально смотрю на девчушку. – Выбирай!
– Господи, прости меня за это! – Василиса неистово креститься. – Клянусь землей родной, здоровьем батюшки и матушки, что никому и никогда не расскажу, что знаю или узнаю о страннике Лисе!
– Умница, ничего твоей душе не грозит – это же мой грех! – криво усмехаюсь. – Ты сможешь разделать зверя?
– Да, – кивает девчушка и еще раз крестится.
– Тогда поехали, – с трудом забираюсь в седло позади нее. – Сколько до твоего дома?
– Почти декаду, – она посылает лошадь вперед неспешным шагом.
С разделкой возимся почти до заката: я из-за физической слабости, Василиса… Не знаю, да и не хочу знать, почему. Мечтаю лишь о том, чтобы поскорее выполнить данное ей обещание! Надеюсь, что она ночью не попытается меня прирезать. Куски мяса и печень заворачиваем в свежеснятую шкуру.
На ужин вареное мясо и перловая каша на бульоне. Эх, еще бы хлеба горбушку. Но и так наелся до отвала. Торквемада вообще лежит черным ковриком. Лишь движения хвоста свидетельствуют о том, что он жив. Пленник накормлен и напоен. Кони тоже, правда скоро овес закончится. Медитирую и ложусь спать.
А вот на четвертый день замечаю вдалеке черные точки. Использую «Зоркость». Кочевники. Думаю, меня они точно заметили: черная клякса на белом фоне. Что поделать, привык я к костюму охотника.
– Отъедь на полет стрелы от меня, – говорю Василисе, спрыгиваю на землю и расстегиваю кобуру обреза.
– Что случилось?
– Гости незваные, – проверяю на месте ли небольшой кистень в рукаве.
Слышу хруст наста под копытами коней. Стягиваю перчатку с левой руки, правой беру чекан. Шестьдесят метров – несколько «Игл» в правого, двадцать – картечью по живым. Но это если они решать взять меня живым и более-менее целым!
Двести метров… Взвожу курок обреза. Сто пятьдесят… Рассекаю два пальца. Сто…
Пора! «Иглы» попадают в крайнего справа. Он падает на шею скакуна и сползает с него, нога застревает в стремени и труп волочиться за конем.
Двадцать пять метров… Разряжаю два патрона в оставшихся. На втором выстреле рука вздрагивает, и ствол уводит в сторону. Один всадник вместе с конем катиться кубарем. Минус один транспорт, жаль. Второй продолжает нестись на меня, уже приготовив саблю. По его лицу стекает кровь.
Чеканом отбиваю саблю, но ногу сводит судорога, и я падаю на снег. Кочевник разворачивает коня и теперь уже пытается растоптать меня. Уворачиваюсь, рассекаю подпругу, несильно раня брюхо коня. Он
