«Да, вечером увидимся». В коридоре я встретил мать. Она была в подавленном состоянии, заплаканная…
…У меня нет сомнений, что они покончили жизнь самоубийством, и я также думаю, что делали они это порознь, т. е. сначала застрелился отец, а потом мать, увидев это. Они очень любили друг друга, и я знаю, что мать не смогла бы жить без отца…
Следствие установило, что утром 22 августа из пистолета «Вальтер», принадлежавшего Борису Карловичу Пуго, были произведены два выстрела. Оба раза стрелял Пуго: сначала в жену, потом в себя. Медицинские эксперты заключили, что после выстрела он еще жил в течение десяти-двадцати минут.
Валентина Ивановна тоже оставила записку: «Дорогие мои! Жить больше не могу. Не судите нас. Позаботьтесь о деде. Мама».
ПИСЬМА ИЗ «МАТРОССКОЙ ТИШИНЫ»
Наши подследственные частенько берут в руки перо. О чем они пишут? Основной тюремный жанр, конечно же, самые разные просьбы, ходатайства, опровержения, протесты… Однако не вся здешняя «литература» носит сугубо казенный характер — Лукьянова поэтическая муза не покинула и в следственном изоляторе, так что он по-прежнему слагает стихи, Язов много труда положил на создание многостраничной автобиографии и к тому же ведет дневник, Варенников откликнулся на книгу Горбачева «Августовский путч» полемическими «заметками на полях»…
В этой главе мы решили без каких-либо пространных комментариев опубликовать малую часть из того, что между собой называем просто «письмами из «Матросской тишины»». На наш взгляд, знакомство с ними дает возможность составить наиболее непосредственное мнение об их авторах.
Президенту РСФСР
Борису Николаевичу Ельцину
Уважаемый Борис Николаевич!
С огромным волнением, страшными переживаниями прослушал Ваше выступление на траурном митинге. Это в целом. Упомянули мою фамилию. Мною, якобы, было сказано> что организаторам переворота надо было бы действовать против Российского руководства более энергично.
Нигде и никогда ничего подобного я не говорил. Пару дней назад у меня, уже задержанного, взял интервью тележурналист Молчанов. Оно короткое — 2—3 минуты. Может быть, Ваши слова связаны с этим интервью? Тогда кто-то не так интерпретировал Вам его. Очень прошу Вас просмотреть запись этого интервью, и Вы убедитесь.
Далее Вы сказали, что был список на 12 человек, определенных к убийству. Такого не было! Это категорично! Наоборот, строго подчеркивалось как непременное условие — никаких жертв, и выдвижение войск производить исходя из этого.
Хотел бы направить Вам подробное письмо. Думаю, что оно в какой-то мере могло бы пополнить и уточнить представление о случившемся.
Президенту СССР
Михаилу Сергеевичу Горбачеву
Уважаемый Михаил Сергеевич!
Огромное чувство стыда — тяжелого, давящего, неотступного — терзает постоянно. Позвольте объяснить Вам буквально несколько моментов.
Когда Вы были вне связи, я думал, как тяжело Вам, Раисе Максимовне, семье, и сам от этого приходил в ужас, в отчаяние. Какая все-таки жестокая штука эта политика! Будь она неладна. Хотя, конечно, виновата не она.
18.8. мы последний раз говорили с Вами по телефону. Вы не могли не почувствовать по моему голосу и содержанию разговора, что происходит что-то неладное. Я до сих пор уверен в этом. Короткие сообщения о Вашем пребывании в Крыму, переживаниях за страну, Вашей выдержке (а чего это стоило Вам!) высвечивали Ваш образ. Я будто ощущал Ваш взгляд. Тяжело вспоминать об этом.
За эти боль и страдания в чисто человеческом плане прошу прощения. Я не могу рассчитывать на ответ или какой-то знак, но для меня само обращение к Вам уже стоит что-то.
Михаил Сергеевич! Когда все это задумывалось, то забота была одна — как-то помочь стране. Что касается Вас, то никто не мыслил разрыва с Вами, надеялись найти основу сотрудничества и работы с Б. Я. Ельциным. Кстати, в отношении Б. Я. Ельцина и членов российского руководства никаких акций не проводилось. Это было исключено.
В случае необходимости полагали провести временное задержание минимального числа лиц — до 20 человек. Но к этому не прибегли, считали, что не было нужды.
Было заявлено, что в случае начала противостояния с населением, операции немедленно приостанавливаются. Никакого кровопролития. Трагический случай произошел во время проезда дежурной военной машины «БМП» по Садовому кольцу. Это подтвердит следствие.
К Вам поехали с твердым намерением доложить и прекращать операцию. По отдельным признакам уже в Крыму мы поняли, что Вы не простите нас и что нас могут задержать. Решили доверить свою судьбу Президенту.
Войска из Москвы стали выводить еще с утра в день поездки к Вам. Войска в Москве были просто не нужны.
Избежать эксцессов, особенно возможных жертв, — было главной заботой и условием. С этой целью поддерживали контакты. У меня, например, лично были контакты с Г. Поповым, Ю. Лужковым, И. Силаевым, Г. Бурбулисом и, что важно, многократно с Б. Н. Ельциным.
Понимаю реальности, в частности мое положение заключенного, и на встречу питаю весьма слабую надежду. #о прошу Вас подумать о встрече и разговоре со мной Вашего личного представителя.
Председателю Комитета госбезопасности СССР
Вадиму Викторовичу Бакатину
Уважаемый Вадим Викторович!
Обращаюсь к Вам как к Председателю Комитета госбезопасности СССР и через Вас, если сочтете возможным довести до сведения, к коллективу КГБ со словами глубокого раскаяния и безмерного переживания по поводу трагических августовских событий в нашей стране и той роли, которую я сыграл в этом. Какими бы намерениями ни руководствовались организаторы государственного переворота, они совершили преступление.
Разум и сердце с трудом воспринимают эту явь, и ощущение пребывания в каком-то кошмарном сне ни на минуту не покидает.
Осознаю, что своими преступными действиями нанес огромный ущерб своей Отчизне, которой в течение полувековой трудовой жизни отдавал себя полностью. Комитет госбезопасности ввергнут по моей вине в сложнейшую и тяжелую ситуацию.
Мне сказали, что в КГБ СССР была Коллегия, которая осудила попытку государственного переворота и мои действия как Председателя КГБ. Какой бы острой ни была оценка моей деятельности, я полностью
