— Попалась китаеза! — встряхивал свою добычу за руку, буквально выворачивая ее.
— Я не китаянка, а казахка! Причем наполовину русская! — отбивалась девушка. — Отпустите! Мне больно!
Все невольно поспешили к месту происшествия. На безрыбье, как известно, и рак рыба.
— Что тут у тебя? — спросил Вадим.
— Китаеза!
— Я не китаеза! — билась в руках Юрия девушка. — Отпустите меня!
— А по мне так китаеза китаезой! Давайте ее в машину! Где эти менты со своим обезьянником на колесах?!
— Да погоди ты… — вмешался Вадим. — Нам же ясно сказали быть осторожными в общении с лицами неопределенной национальной принадлежности.
— Тут и определять нечего! Так все ясно!
К месту происшествия подтянулся старший сержант со стандартным вопросом:
— Что здесь происходит?
— Китаезу поймали товарищ старший сержант.
— Документы есть? — спросил Коржаков у пленницы.
— Нету!
— С вашей стороны в нынешних условиях это большое упущение.
— Да я живу тут недалеко… вон даже мой дом видно, видите вон ту шестнадцатиэтажку?!
— Предлагаю ее проводить до дома и во всем разобраться на месте. — Предложил Куликов. — Если она соврала, то приведем обратно и сдадим полиции.
— Так и сделайте товарищ младший сержант. И пару бойцов прихватить не забудьте.
Вадим мысленно улыбнулся, глядя в слегка усмехающиеся глаза Коржакова. Он правильно понял, это конвой уже не столько для задержанной, сколько для него самого.
— Слушаюсь. Тулунин, Сатагай, за мной.
— Чего слетелись как мотыльки на огонь?! Продолжайте прочесывание района. Разойтись! — прикрикнул старший сержант.
Солдаты стали поспешно разбредаться по оставленным без присмотра своим участкам.
— Спасибо. — Поблагодарила девушка, нервно поглядывая назад, на провожающего их хмурым взглядом Бардова.
— Да не за что. Вы уж простите моего товарища по оружию, он немного вспыльчив и несколько предвзято относится к лицам китайской национальности.
— Как и ко всем прочим национальностям, кроме своей собственной.
— И это тоже, — согласно засмеялся Вадим. — Таким уж он стал и вряд ли его уже можно изменить.
— А вы – нет?
— До недавних пор я был космополитом… или как это правильно называется…
— Интернационалистом.
— Типа того.
— А сейчас уже нет?
— Сейчас уже нет, — кивнул Куликов, действительно чувствуя неприязнь к китайцам.
— Впрочем, это понятно и объяснимо, — понятливо кивнула девушка. — Надвигаются тяжелые времена и подобное отношение закономерно…
— Не будем об этом. Как вас зовут кстати?
— Елена… Елена Акжал. Это не китайская фамилия, — излишне быстро добавила она.
— Я понял – казахская.
— А вас?
— Вадим Куликов.
— Вот и познакомились.
Вадим обернулся назад. Двое его 'конвойных' брели следом в паре шагов, закурив, о чем-то переговариваясь между собой и лениво поглядывая по сторонам.
— Вы не собираетесь уезжать? — спросил Куликов.
— Нет…
— Я бы советовал. От греха подальше. Со временем националистические настроения будут только усиливаться. Никто не станет дотошно разбираться у кого какая фамилия, откуда вы родом, глянут в лицо и все…
— Я понимаю, но нам некуда.
— В Казахстан. Наверняка у вас там должны остаться родственники.
— Родственники есть, но вы даже не представляете что там сейчас творится… — содрогнулась Елена. — Сейчас в Казахстане сплошные песчано-снежные бураны, чудовищные перепады температур, а летом те же бураны и ужасающая жара. Воды так мало, что даже сколько-нибудь приличное хозяйство содержать невозможно. Реки просто пересыхают. Лучше уж тут, при всех перечисленных вами минусах… Авось пронесет. Да и родилась я здесь…
— Надежда и авось – это по-русски! — хохотнул Куликов.
— Я же сказала, что наполовину русская, — улыбнулась в ответ Елена.
— Оно и видно. К тому же, судя по листовкам, — кивнул Вадим на очередной лист бумаги на заборе, — китайцы не будут трогать коренные народности и тех, кто одного с ними… разреза глаз. Выгонят за Урал только русских.
— Думаете, остаемся здесь именно поэтому? Потому что китайцы обещали не трогать коренное население, особенно если оно еще и поможет братскому китайскому народу? — едко усмехнулась девушка.
Вадим пожал плечами.
— А почему бы и нет? Мало кто верит, что мы сможем их как-то остановить и тем более победить. Слишком уж велико численное превосходство противника. Так что…
— Нет, — отрезала Елена, — по крайней мере мы, моя семья, остаемся не поэтому и вообще не рассчитываем на то что в листовках говорится правда насчет национального развития малых народов и самосознания.
— Вот как?
— Да. Может быть, поначалу так и будет, но недолго. Очень недолго. Они ассимилируют нас… так что, если ты думаешь, что мы остаемся в надежде что нас не тронут, то ошибаешься. Мы все в одной упряжке, кто бы там чего ни говорил.
— Извини.
Елена Акжал кивнула, принимая извинение, но, тем не менее, решила все разъяснить:
— Под властью русских было много народов и все они, по крайней мере, кто этого хотел и стремился к этому, сохранились. Сохранили свою самобытность, культуру, обычаи, язык… Китайцы же нас растворят в себе. Насильно. Не будет больше казахов, киргизов, бурятов, тувинцев, якутов и прочих у кого раскосые глаза и желтый оттенок кожи. Максимум через два поколения будут только китайцы говорящие только на китайском. Переизбыток у китайцев мужского населения из-за программы по ограничению рождаемости, когда большинство семей всеми возможными способами старались завести мальчика, этому очень поспособствует. Так что если мы и дальше хотим сохраниться как народы и малые нации, нам нужна сильная Россия…
— Думаете, это понимают все?
— Нет… — глухо признала Акжал. — Националистов-реваншистов всегда и везде хватает. Особенно если этих реваншистов проплачивают и обещают в будущем высокие должности в национальных администрациях. Власть штука такая… она затмевает истину. Что уж говорить, про тех кто-то в нашествии китайцев действительно искренне видит возможность 'сбросить ярмо русского империализма'.
— Чем занимаешься? — спросил Вадим, чтобы сменить неприятную тему.
— Учусь в медицинском. Последний курс.
