разболтались. Посмотрите на себя. Разве так выглядит десант? Так выглядит стадо баранов! Ремни висят, пуговицы не застегнуты, грязь… Но ничего, я вас приведу в порядок.
— Лучше бы я его действительно там бросил, — раскаялся Вадим, когда старший сержант отправился дальше на доклад к ротному. — Всего-то одной медалькой меньше было бы, зато от скольких мук избавился сейчас…
Авдеев, Бардов и Белый на это глухо хохотнули. Вадим только вздохнул.
В одной из разведопераций, когда группа напоролась на засаду китайского отряда, старший сержант был ранен и Вадим вынес его из-под обстрела, за что получил одну из наград. Но сейчас Куликов о своем подвиге почти искренне жалел.
Весна все быстрее вступала в свои права, снег быстро сходил с полей, начали набухать почки у деревьев, обещая скорую зелень. С гор стекали ручьи, а в низинах царила грязь и слякоть, что также не улучшало настроение солдат.
И чем ближе подступал тот миг, когда все зазеленеет точно по команде, тем сквернее становился характер у людей из-за чего часто происходили стычки по самым идиотским поводам, вплоть до косого взгляда.
Старший сержант действительно все 'привел в порядок', гоняя солдат до седьмого пота, а вместе с ними и младших сержантов, за время его отсутствия, привыкших к расслабухе и, как следствие, подрастерявших физическую форму, хотя жизнь их до этого легкой назвать никак было нельзя. Но старший сержант считал иначе…
— И ведь не скажешь, что у него пуля над сердцем прошла, — бурчал Алексей Белый, тяжело дыша после пробежки, во время которой старший сержант бежал вместе со всеми, восстанавливая и собственную физическую форму после нескольких месяцев валяния в госпитале.
Бегать по грязи то еще удовольствие. Мало того что брызги летят во все стороны. Так еще и на ботинках ее налипает так много, что создается впечатление, будто на каждую конечность навесили по пудовой гире.
— Так оно даже лучше, — говорил по этому поводу Коржаков, когда кто-то пожаловался на налипающую грязь. — Будь моя воля и возможности, я бы вам на ноги свинцовые грузила повесил.
— Остается только надеяться, что его по медицинским показаниям оставят в его прежней роли инструктора, и отправят в какую-нибудь часть обучать только что мобилизованных салаг. — Хмуро заметил Тимур Авдеев. — Все-таки рана рядом с сердцем… Какая при этом может быть реальная боевая работа? С такими ранами раньше вообще комиссовали…
— Да уж, если он попрет вместе с нами, я этого не выдержу, — хохотнул Юрий Бардов. — А то и вовсе исправлю ошибку китайцев.
— Да, было бы хорошо, чтобы он свалил…
— Не дождетесь, — усмехнулся Коржаков, как всегда, непостижимым образом незаметно подкравшись к младшим сержантам.
— Неужели вы действительно отправитесь вместе с нами? Ведь ваше ранение…
— Мое ранение залечили, Куликов. Медицина творит чудеса, так что я теперь как новенький и как прежде могу вас всех скопом уделать одной левой. А теперь живо чистись, у нас дальше по плану занятия по изучению китайского языка.
Солдаты дружно закатили глаза и издали нечленораздельный звук в котором легко угадывались матерные слова.
Китайский язык всем давался крайне тяжело, хотя учили только самое необходимое из курса допроса военнопленных, чтобы в случае взятия 'языка', можно было узнать самые элементарные вещи о противнике: сколько солдат, сколько и какой бронетехники, и тому подобное.
— А может, еще побегаем, а? — предложил Авдеев.
Остальные живо поддержали предложение товарища. Они все готовы побегать еще лишь бы не компостировать мозги китайским языком.
— Конечно побегаем и не раз, но после изучения китайского.
Коржаков ухмыляясь, ушел, а Бардов озвучил общую мысль:
— Хоть бы уж все началось. Только бы закончилось эта тягомотина ожидания неизбежного, изучения китайской грамоты и тупого перемешивания грязи сапогами…
Глава 2
Яд ожидания неизбежного изматывал душу. И вот когда однажды в середине апреля посреди ночи сыграли подъем, все поняли, что то, чего они так долго ждали и то что так долго выматывало им нервы случилось. Как ни странно, но большинство почувствовали только облегчение.
— Подъем! Стройся в полной боевой выкладке! — скомандовал лейтенант. — Это не учебная тревога! Все свое берем с собой!
— Становись! — вторил старший сержант Коржаков. — Живее!
И снова как несколько месяцев назад солдаты суматошно выбегали из палаток со всем своим на себе и в вещмешке.
— Направо! Бегом марш!
— Знакомый маршрут, — не очень-то весело хмыкнул Белый.
Они действительно вновь бежали в сторону аэродрома.
— Интересно, куда нас на этот раз? — удивился Авдеев.
— Да уж конечно не на Красноярскую Линию, — хмыкнул Белый. — До нее бы мы и пешком добрались… В крайнем случае на грузовиках тридцать километров преодолели.
— Это понятно… но все же меня раздражает эта секретность и полная неизвестность.
— Не тебя одного…
Солдаты добежали до аэродрома и приблизились к взлетно-посадочной полосе.
— Стой!
— И вот на этом мы полетим?! — изумился Бардов.
— Да уж…
Вместо больших турбореактивных бортов десантно-транспортных самолетов как было в прошлый раз, на полосе стояли старенькие самолеты среднемагистральной дальности Ан-24. Привычную их конфигурацию дополняли дополнительные подвесные топливные баки, что говорило само за себя – лететь им придется далековато. Но если так, то почему не воспользоваться большими бортами?
— На погрузку за мной, бегом марш! — повел за собой солдат лейтенант Тарков.
Солдаты стали забираться в эти самолеты по двадцать человек на борт, именно столько было во взводах.
Места после погрузки оставалось еще вдоволь, так что Бардов удивился:
— И это все? Могли бы еще две группы подсадить…
— Зачем? — возразил Белый. — Если самолет собьют, так погибнет только одна группа, а не три. Зачем все яйца в одну корзину класть?
— Типун тебе на язык. Вечно ты гадости говоришь!
— И парашютики на старом месте, — заглянул под лавку Куликов.
— Надеть парашюты, — приказал старший сержант.
Солдаты принялись напяливать на себя парашюты, помогая друг другу. Как и в прошлый раз правильность облачения и крепления всех застежек проверил старший сержант.
В центре по продольной оси стояло несколько ящиков, также оснащенных парашютными системами.
— А это я так понимаю боеприпасы? — кивнул на них Юрий.
— Точно.
— Многовато…
