бесстыднейшему клятвопреступнику». После того как он упрекнул Карла, нарушившего клятву верности, принесенную перед алтарем св. Иоанна[166] в Присутствии епископа Ноткера, Теодорих прибавил: «Что тут удивительного, что ты изрыгаешь заразу своего грязного сердца на своего племянника (Теодериха), когда ты со своей разбойничьей шайкой и Воровским сборищем даже у своего-то родного брата, благородного короля франков, никогда не задумывался похищать окровавленной рукой своей, всегда готовой на всякое преступление, и при том обманом, его род Лан,[167] – да! Его род, а не в коем случае не твой; Когда ты никогда не задумывался бесславить императорскую сестру, а его жену, делящую с ним королевское достоинство, и пачкать ее репутацию своими лживыми измышлениями. Ты не пошел по следам предков своих, удалился от Господа – Создателя твоего. Постарайся вспомнить, туша ты расползшаяся, потучневшая и ожиревшая, сколько раз я затыкал рукой бесстыжую глотку твою, когда ты со змеиным шипением изрыгал позорную клевету на Реймского архиепископа и еще более позорные небылицы на королеву. Тебе самому лучше известно, что ты сделал с ланским епископом.[168] Скрываясь в тесном уголке Лотарингского королевства, ты в пустом тщеславии похваляешься, будто владеешь всем королевством. Вспомни, однако, что в этом королевстве имеется и чем по Божьей милости владеют наша общая племянница (Беатриса) с ее благородным сыном, викарии апостолов, пастыри овчарни Святой Церкви, которых ты пытаешься грызть собачьими зубами днем и ночью, и, кроме них, другие светские владетели, нисколько от тебя не зависящие. Выкинув из головы пустые бредни и прояснив опьяненный хмельным питьем ум, ты будешь, наконец, в состоянии сообразить, что то, что ты делаешь, есть ничто и в ничто же будут обращены провидением твои замыслы» (82, № 31).
Ответ Карла, в столь же восхитительном стиле сформулировал Герберт: «Карл, если и представляет собой что-нибудь, то обязан этим одной лишь милости Божьей, Теодориху, прототипу лицемеров, изменнику императорам, убийце их детей и врагу всего государства. Что ты мне тычешь в глаза герцогиню Беатрису с сыном и знатью королевства? Разве ты не видишь, несчастный, что ты обманулся и никто не примет участия в твоем заговоре? Не один и не в уголке каком-то, как это ты после ночного пьянства вместе со рвотой изрыгнул, храню я верность сыну нашего Кесаря нисколько ненарушенной. Со мной заодно властители Галлии, славнейшие, совершенно независимо от твоего о них мнения, короли франков, лотарингцы испытанной верности. Всем им дороги интересы сына Кесаря, никто из них не хочет, ни отнимать у ней королевскую власть, как это хочешь ты, ни создать второго короля. Ты смешал человеческое и Божественное право и, крича о законах, совершенно похож на рогатую улитку, которая внутри своего домино может вообразить себя бодливой. К тому ли тебя обязали милости Оттонов? Впрочем, что ты не был никогда верен Оттонам, в том уличает тебя не только твое поведение по отношению к сыну. Когда ты измышлял способы изгнать Лотаря, короля франков, которого ты называешь славным, хотя и ненавидишь всей душой, из его государства, а меня посадить на его место, – в то время ты разве хранил клятву верности, данную им или, что то же, мне, да! мне перед тем самым алтарем, который ты имеешь бесстыдство называть? Ты ведь понимаешь, конечно, что ты тогда делал: ты побуждал меня поднять оружие на брата моего и на сестру твоего государя, т. е другими словами, имел в виду извести междоусобиям: весь наш царский род, чтобы заменить его тиранам] с пустым именем королей и, презрев свой духовны! сан, возлежать с ними в опустевших чертогах. Ты совершил клятвопреступление у всех на глазах. Свой город ты разорил грабежом. Церковь, вверенную, как ты выразился, тебе, ты опустошил…» (82, № 32). Теодориху не удалось долго продолжать этот спор; он умер 7 сентября следующего года.
Императрицы Аделаида и Феофано при поддержке короля Конрада, [169] наконец собрав войска, покинули Павию и направились в Германию. Генрих Баварский, как все указывает, не сопротивлялся. Возможно, он был обескуражен взрывом негодования в Германии против его замыслов; возможно, замыслы эти не слишком хорошо закрепились в его рассудке; он, без сомнения, сначала намеревался стать всего лишь регентом королевства, а его сторонники зашли слишком далеко. Как бы то ни было, Генрих пообещал императрицам вернуть им Оттона III. Он сдержал слово во время их встречи в Рорхейме в воскресенье 29 июня 984 года. Придя в радость от этого известия, Адальберон писал архиепископу Экберту, с которым он примирился благодаря поступку Генриха: «Ныне опасные времена не позволяют доверять всего того письму, что доверяется верным послам. То, о чем вы передали нам через нашего Г. (скорее всего, речь идет о Герберте) о настоящем положении Божьих церквей и государств и о том муже, который мог быть виновником всего этого, исполнило нас радости, если прежде мы боялись его как тирана (Генриха), то теперь мы удивляемся его верности и мудрости. Приведите в исполнение то, что вы от его имени нам обещали. Мы уже исполнили то, чего вы просите у нас для него и для себя, причем не выдали ваших секретов и в наших действиях вполне руководились преданностью вам» (82, № 38).[170] Смысл последней фразы неясен. Ж. Аве[171] интерпретировал ее следующим образом: «Мир между Генрихом и императрицами должен был лишить короля Франции, Лотаря; предлога, под которым он мог присвоить себе опекунство над юным Оттоном. Таким образом, Лотарь был заинтересован в его срыве, поэтому от него осмотрительно скрывали ход переговоров» (82, стр. 37; пр 1). Это объяснение наиболее правдоподобно, особенно если принимать во внимание последующие события.
Переговоры с Генрихом продолжались еще несколько месяцев. Действительно, мир был заключен только на большом собрании германцев, лотарингцев, а также французов, которые прибыли в Вормс во второй половине октября 984 г. Герцогиня Беатриса сыграла значительную роль в этих переговорах и активно помогала в деле заключения мира. Ценой за ее услуги стало назначение ее среднего сына Адальберона епископом Меца. Сначала Адальберон сумел получить место епископа Вердена, остававшееся незанятым со смерти Викфрида 31 августа 983 года. Епископство было бедное и неспокойное, поэтому, когда Адальберон узнал о кончине Теодориха (7 сентября 984 г.), он отказался от Вердена и добился более благополучной епархии Мец, к тому же бывшей основой могущества его семьи. С одобрения Аделаиды, его избрали в понедельник 16 октября. Вернувшись в Вормс со своей матерью Беатрисой, он был посвящен Трирским архиепископом Экбертом в воскресенье 28 декабря 984 г.
Место епископа Вердена пустовало недолго. Реймсский архиепископ очень хотел заполучить его для своего тезки-племянника, сына Годфрида, графа Beрденского. Адальберон, сын Годфрида, отправился к императрицам в Вормс, очевидно, чтобы принести им клятву верности, и они пожаловали ему епископство от имени Оттона III. Адальберон являлся только причетником; его дядя возвел его в сан дьякона и священника. Из-за непредвиденных обстоятельств, посвящение нового епископа было отложено более чем на год.
На тот момент Адальберон Реймсский и Герберт были вполне успокоены и удовлетворены миром в Вормсе. 1 ноября Герберт покинул Реймс и готовился вернуться в Рим, в соответствии с принятым вместе с императрицей Феофано в Павии решением в начале 984 г., когда он уезжал из Италии во Францию. Его путешествие так и не началось; перед отъездом в Италию (конец ноября или начало декабря) он был вызван в Реймс новостью, которая развеяла их с архиепископом надежды. Генрих не смирился безропотно с миром, по которому ему даже не вернули герцогство Баварское. С другой стороны, Лотарь был сильно недоволен тем, как его в два счета устранили от опекунства Оттона III. Когда рассматривали, кого назначить на два самых важных епископства Лотарингии,[172] – страны, покровителем которой он являлся, с ним даже не посоветовались. Однако новый епископ Вердена был клириком Реймской церкви и одним из лотарингских заложников, которых ему в свое время передал Реймсский архиепископ.[173] Это было почти что предательство, или, во всяком случае, проявление полного неуважения; король слишком очевидно дал понять, что более его в расчет не принимают, поскольку теперь опасность миновала. Естественно, что Лотарь и Генрих заключили соглашение. Генрих сделал первые предложения в ноябре 984 г., и союз тотчас был заключен. По договору, Лотарь должен был поддерживать планы Генриха на корону, а взамен получит власть над Лотарингией. Клятвы, которыми поменялись через посланцев, Лотарь и Генрих собирались подтвердить во время встречи на Рейне, в Бризахе, в воскресенье 1 февраля 985 г.
Как Адальберон и Герберт узнали об этом соглашении? Неизвестно; ясно лишь, что они были осведомлены даже о самых незначительных делах Франции, Германии и Италии. Особенно Лотарь и Людовик V были окружены шпионами, через которых в архиепископство Реймса поступали сведения обо всех их планах. Адальберон и Герберт поторопились сообщить своим друзьям об угрожающих замыслах Лотаря и Генриха. Герберт писал в ноябре-декабре 984 г, Ноткеру, епископу Льежа, с целью, видимо,
