коварство, жестокость[196] и одновременно легкомыслие, безрассудство, неожиданный переход к чувствительности и любви. Все они были людьми верующими, а некоторые набожными и благочестивыми, но, тем не менее, не упускали, как известно, случая присвоить церковные и монастырские владения. Случалось, они возвращали награбленное, но чтобы при первой же возможности опять приняться за старое. Ни клятвы, ни страх быть отлученным от церкви не могли остановить сеньора, охваченного алчным желанием при виде богатого церковного домена. Он захватывал его во что бы то ни стало, с необдуманным и непреодолимым желанием ребенка или зверя, у которого мысль и поступок были неразделимы. Духовенство тоже было глубоко проникнуто феодальным духом. Коллегиальные канонники совсем потеряли духовное достоинство. Реформа, задуманная в Клюни, даже не предусматривала их исправления (их нравы пали слишком низко). Каноников просто-напросто изгоняли из монастырей и размещали вместо них бенедиктинских монахов (в особенности начиная с середины X века). Белое духовенство страдало от обычая королей и знати присваивать себе право назначения епископов, невзирая на права кафедрального капитула, духовенства и народа, и устраивать на епископские места своих сыновей, чаще всего незаконнорожденных. Дошло до того, что нельзя было больше отличить епископа от графа, настолько их нравы и поведение были схожи. Характерный образец феодального епископа X века – Герберт Оксеррский, внебрачный сын Гуго Великого. Его интересовала только охота и строительство укрепленных замков; он не скупясь жаловал своим друзьям, Эду Шартрскому и Герберту де Труа, собственность своей церкви.
Таким образом, понятно, что слово «политика» бессмысленно применять к светским сеньорам той эпохи, и почти нелепо упрекать самих же королей, которые часто не имели последовательного плана действия. При таком социальном устройстве власть короля зависела, в основном, от его личных качеств, его собственного влияния и особенно от обстоятельств. В общем и целом ситуация благоприятствовала Лотарю. Ему повезло избавиться от Гуго Великого в начале своего царствования; если бы тот остался жив, правление Лотаря только бы повторило правление Людовика Заморского. Гуго умер, его дети были еще слишком молоды, чтобы представлять угрозу для Лотаря. К тому же, как и король, они находились под покровительством Брюнона, и их недобрые помыслы, направленные против царствующего кузена, хоть неоднократно и претворялись в жизнь, но всегда подавлялись их дядей, архиепископом Кельна. Следовательно, у Лотаря была относительно спокойная молодость, если сравнивать с молодостью его отца и деда. Несколько удачных походов в Бургундию и Нижнюю Лотарингию принесли ему определенный авторитет, и, лишившись поддержки Брюнона и советов своей матери Герберги, он настолько укрепился на престоле, что мог более не опасаться Робертинов. Брачные союзы его сестер с королем Бургундии, графами Вермандуа и Руси, наконец, его личные качества, обеспечили ему самое прочное положение, какое занимал каролингский монарх со смерти Карла Лысого.[197]
Однако нельзя сказать, что на территориях, которые простирались от Шельды до Пиренеев и от Соны до океана, власть Лотаря была равным образом признана повсюду. Две области, Гасконь и Бретань, с самого начала полностью ускользнули из зоны его влияния. В Гаскони не признали даже за королем того неопределенного суверенитета, который выражался в исчислении времени годами его царствования. Настоящими и единственными правителями страны были герцог Гильом-Санш[198] и его брат Гомбольд, епископ Гаскони. Население армориканской Бретани жило своей особой жизнью. В Верхней Бретани, Конан, граф Реннский, Хоэль и Терек, графы Нанта, были очень независимыми и непокорными вассалами графов Шартрского и Анжуйского. [199] Последние являлись лишь подвассалами короля; видно, что власть Лотаря на чту местность не распространялась.
Нормандия также вела свою особенную жизнь. Кому принес клятву верности Ричард – Лотарю или Гуго Капету? Мы не можем этого сказать. С 960 по 966 гг. отношения между Нормандией и королем были враждебные, а в остальное время характер их взаимоотношений неизвестен. Лотарь принял участие в церковных делах этой страны только один раз, это было в 966 и 967 гг., чтобы подтвердить реформу в Мон- Сен-Мишель, осуществленную герцогом Ричардом I.
Влияние короля в личных владениях герцога Франции было также незначительно. Герцог единолично распоряжался аббатствами Сен-Дени, Сен-Жермен-де-Пре, Сен-Мор, Сен-Мартен и др.; он единолично назначал епископов Парижа, Орлеана, Санлиса. Однако известно, что Лотарь подтвердил реформу Сен- Маглуар в Париже и утвердил дарения, сделанные кафедральному капитулу епископом Элизиардом. Лишь одно аббатство, располагавшееся на территории герцога Франции, Сен-Бенуа-сюр-Луар, полностью находилось под королевской властью. Лотарь возобновил его привилегии и иммунитет, он лично назначал туда аббатов, Амальберта, Ричарда, Уалболда.
Суверенная власть Лотаря была полностью признана в области между Сеной и Луарой. Два знатных сеньора этой местности, графы Анжуйский и Шартрский, верно исполняли свой военный долг по отношению к королю. С 962 по 966 гг. Лотарь находился в дружеских отношениях с Тибо Плутом; его сын Эд I, стал племянником короля по своему браку с Бертой, дочерью его сестры Матильды и Конрада, короля Бургундии. Он играл активную роль в последние два года правления Лотаря.
Граф Анжуйский, Жоффруа Серый Плащ, всегда отличался верностью Лотарю; он принял активное участие в войне с Нормандией в 961 г. и в борьбе с Оттоном II в 978 г. Он занимал пост королевского знаменосца, а его сын, Фульк Черный, воспитывался при королевском дворе. Что касается церковных дел Анжу и Шартра, то Жоффруа Серый Плащ просил у Лотаря подтверждения реформы, которую он осуществил в Сен-Обене д'Анжер, и Эд добился льгот для Сен-Пер в Шартре.
Область между Сеной и Маасом была истинным центром королевской власти. Там находились личные владения короля, владения Реймской церкви его союзника и опоры до 985 г., кланов Вермандуа и Руси, которые, предав его деда и тесня его отца, оказывали Лотарю значительную поддержку (помимо перерыва в 959–960 гг.[200]) На этих землях король сам назначал епископов и аббатов.[201]
Фландрия тогда была тесно связана с Францией. Арнульф Старый всегда поддерживал дружеские отношения с королем. Он даже завещал ему либо полностью, либо частично свои владения. После его смерти Лотарь завладел Дуэ, Аррасом, аббатствами Сен-Вааст и Сен-Аманд и фламандскими землями вплоть до Ли. Лотарю нечего было опасаться слабого Арнульфа II. Его власть на Севере простиралась настолько далеко, что иногда трудно в это поверить. Он даровал Теодориху II,[202] графу Голландскому, область Ваэс. Теодорих II признавал себя не только вассалом императора, но и короля Франции, что видно из двенадцати хартий, подписанных этим лицом и датируемых временем правления Лотаря.
В герцогстве Аквитанском влияние короля, очевидно, было еще слабее, чем в герцогстве Французском.[203] В период с 954–962 гг., когда Лотарь волей-неволей должен был поддерживать притязания Робертинов на эту страну, отношения с герцогами Аквитанскими могли быть только враждебными. С 962 г. они вновь перешли на дружескую основу. Король подтвердил дарения, сделанные Аделаидой, графиней Пуату, и строительство монастыря Сен-Круа. Влияние королевской власти на церковные дела Аквитании полностью не исчезло. Лотарь назначил епископов Пуи- ан-Велей и аббатов в Сен-Марсьяль де Лимож. Но его попытки установить более серьезное владычество в центре Аквитании провалились по вине его сына Людовика.
О взаимоотношениях власти Каролингов с графами Тулузы, маркизами Готии во второй половине X век ничего не известно. Судя по всему, они были незначительными. Напротив, в одном краю, как ни странно, власть Каролингов всегда признавалась, в отдаленном Руссильоне и Испанской марке. Все хартии этой области, без исключения, датированы годом правления Лотаря. Относительно многочисленные грамоты, пожалованные аббатствам, так же, как герцогам Сунифреду и Гифреду, наконец, просьбы Бореля о помощи, являются свидетельством действительного и неоспоримого сюзеренитета короля Франции над данными территориями. Он же назначил аббатов в Сен-Поль-Маритим и Сен-Феликс де Жексаль.
В Бургундии влияние Лотаря было ощутимее, чем в Аквитании и некоторых частях герцогства Французского. С самого начала правления ему принадлежал главный город герцогства Дижон. Он назначал архиепископов Санса, епископов Лангра и Оксерра. На самом деле герцогу Бургундскому принадлежали Отён, Бон, Невер, лишь вся Бургундия была поделена на множество графств, Шалон на Соне, Дижон, Макон, Тоннер, Груа, Сане и др., совершенно независимых от герцога. Вследствие этого, герцог Бургундский бы гораздо слабее короля, герцогов Франции и Аквитании.
