— Движение подмечено верно, — кивнул инструктор, распрямляясь. — Делаешь его ты, разумеется, неправильно, но невозможно ожидать иного с первого раза, тем более — без надлежащего объяснения и показа. Спасибо тебе, госпожа Карина Мураций, за то, что не побоялась показаться неумелой. — Он сложил руки перед грудью в уже знакомой Карине манере и слегка поклонился. — Меня зовут Адам Коршун, и я один из тех, кто отбирает учеников. У нас очень известная школа. Сюда многие хотят попасть, но мы принимаем только тех, у кого есть задатки. Ты обязательно приходи зимой, когда мы начнем набирать новые группы. Я думаю, что для тебя у нас местечко найдется. Теперь прошу меня извинить, госпожа Карина, я должен вернуться к остальным.
Он еще раз кивнул и отправился обходить зал.
Карина плюхнулась на пол, растерянно глядя ему вслед. Она привыкла, что к ней все относятся пренебрежительно или с опаской. Сначала детдомовская замарашка, потом затравленная беглянка, потом живой экспонат и снова беглянка… Еще никто и никогда не говорил с ней так уважительно. Разве что папа — но Дзинтон совсем особый случай.
Она снова обхватила коленки рукам и рассеянно уставилась в зал.
— Итак, ты продаешь школу, — Дзинтон во весь рост вытянулся на неудобном деревянном стуле, вытянув ноги и скрестив руки за головой.
— Продаю, — пожал плечами тролль. — Сам знаешь, делец из меня никудышный. Как вляпался в долги десять лет назад, когда создавал школу, так и не смог из них выбраться. Занимал, перезанимал, брал кредиты под грабительские проценты, подписывал глупые векселя… Нет, не так все плохо, на доход я не жалуюсь, но у меня ровно на один долг больше, чем нужно. На один долг меньше — и я смог бы выкрутиться еще лет через пять, а то и раньше, но так — никаких шансов.
— Как ни странно, мне кажется точно так же, — подмигнул ему Дзинтон. — И я решил преподнести тебе два подарка. Один настоящий, а второй — очень даже сомнительный. Начнем с настоящего, чтобы подсластить пилюлю.
Жестом фокусника он выхватил из воздуха несколько скрепленных листов плотной вощеной бумаги и протянул их Караби. Тот осторожно принял их и быстро пробежал глазами.
— Нет, — тихо сказал он после паузы. — Восемнадцать миллионов… Я не могу принять такую сумму. Я и так в огромном долгу перед тобой, который никогда не смогу вернуть.
— Да кто тебя спрашивает! — фыркнул Дзинтон, садясь прямо. — Я же тебя лучше тебя самого знаю, так что твою реакцию наперед представлял. Вексель выкуплен, переоформлен и списан. Как я рассчитаюсь с банком — мои проблемы, но уверяю тебя, что мне куда проще, чем тебе — выплатить остальные долги. Не забывай, их у тебя еще на восемь миллионов. Но у меня есть знакомый финансист, который за относительно умеренную плату с радостью объяснит, как развязаться с ними в относительно короткие сроки. Контакт я тебе сброшу на коммуникатор. Так что на твоем месте я бы повременил с продажей школы.
Две долгих минуты тролль молчал. Потом его плечи опустились, бумаги выскользнули из пальцев и спорхнули на пол.
— Учитель, — глухо сказал он, — я уже был перед тобой в неоплатном долгу, но сейчас он стал долгом жизни. Я клянусь, что компенсирую тебе все затраты при первой же возможности. Я…
— Как трогательно! — ухмыльнулся Демиург. — За последние двадцать лет, что мы не виделись, твоя склонность к патетике не исчезла. Брось. Ты прекрасно знаешь, что я ничего не делаю просто так, и что рано или поздно со мной приходится расплачиваться сполна. Ну, а что ты числишь за собой какие-то старые долги, так это лишь подтверждает, что делец из тебя никудышный. Не знаешь ты цену своему товару, ох, не знаешь! Ну ладно, кончай кукситься… ученичок, — он подмигнул. — Я ведь сказал, что у меня для тебя два подарка. Так вот, второй подарок сидит сейчас за дверью и ждет, когда я его позову.
— Та девочка? — настороженно спросил тролль. — Ты хочешь, чтобы я ее учил?
— А вот в догадливости тебе отказать нельзя, — Дзинтон снова ухмыльнулся, но тут же резко посерьезнел. — Да, Караби, я хочу, чтобы ты ее учил. Я понимаю, что ты готов взять ее хоть сейчас лишь потому, что я попрошу. Но у меня совсем другая просьба. Мастер Караби, я хочу, что чтобы ты выслушал мои слова и дал ответ, забыв о том, кто тебя спрашивает. Ты готов?
— Ты пугаешь меня, — невесело усмехнулся Караби, облизнув внешний ряд зубов. — Но — да. Я выслушаю тебя и дам беспристрастный ответ, забыв, что слова сказаны тобой.
— Спасибо, мастер, — серьезно кивнул Дзинтон. — Итак, слушай. Я хочу, чтобы девочку обучили искусству Пути. Но есть серьезное осложнение. Она — девиант.
Меж плотно стиснутых губ тролля прорвалось шипение, но в остальном он остался неподвижен. Его зеленое чешуйчатое лицо закаменело.
— У девочки очень тяжелая судьба. Ее душа искалечена, и даже я пока что не сумел вылечить ее до конца. Она отняла много жизней, многие — без необходимости, ее до сих пор мучают совесть и ночные кошмары, и она эмоционально нестабильна. Но она талантлива — и интеллектуально, и в обращении с эффектором. Настолько талантлива, что за всю свою жизнь я мало могу вспомнить настолько же талантливого человеческого ребенка, как она. У нее уникальная интеграция с вирусным эффектором. Я не знаю, почему именно у нее симбиоз развился настолько глубоко, но там, где остальные девианты демонстрируют неуклюжую грубую силу, она порхает словно стрекоза. А там, где другие пасуют от бессилия, она проходит словно таран. Ты только представь — она за десять дней научилась пробивать ошейник-блокиратор! Я даже и не думал, что такое возможно менее чем за пару периодов. Эффектор стал настоящим продолжением ее нервной системы, и тут она не имеет себе равных. На всей планете биоформы, как она, можно пересчитать по пальцам одной руки.
Тролль медленно качнул головой.
— Но она искалечена душой и беззащитна перед окружающим миром. Она боится себя и своей силы. Она боится окружающих. Она боится, что снова кого-нибудь случайно убьет. Она не хочет находиться рядом с людьми, потому что считает себя чудовищем. Нужно, чтобы ты научил ее верить в себя, а заодно и защищаться без применения скрытой силы. Я не хочу, чтобы из нее сделали бойца — я вижу перед ней совсем иной путь, но она должна научиться держать себя с другими на равных. И я знаю, что ты сможешь дать ей внутреннюю уверенность.
Тролль снова кивнул.
— Я услышал тебя, — медленно проговорил он. — Я скажу «да», забыв о том, кто ты такой. Я никогда не забуду, что девиант убил моего брата, но я не виню его. Мальчик не понимал, что творил, и не за что испытывать ненависть к нему или… к его товарищам по несчастью. Я помогу тебе.
— Ты осознаешь опасность? Искалеченная психика, помноженная на гормональную и эмоциональную возрастную нестабильность — гремучая смесь.
— Пистолет в руках наглого и опытного наемника куда более опасен, — пожал плечам тролль. — А в Сураграше я справлялся и с такими. Если она захочет, я научу ее. Кроме того, мне и самому страшно любопытно, что может дать сплав искусства Пути с… как ты его называешь — эффектором? Только один вопрос — почему ты не взялся за обучение сам? В мире нет бойца более великого, чем ты.
— Я не боец и очень редко учу сражаться, — отрицательно качнул головой Дзинтон. — И я не садист. Если мне надо убить кого-то, я не обставляю убийство театральным представлением. Ты — исключением, ради которого стоило нарушить правило. Такое же исключение, как Карина в своей области. Но обычно у меня совсем другая роль — я лишь исправляю несуразности. Кроме того, я ее удочерил, а отношения отца и дочери — совсем не то, что отношения учителя и ученицы. Я еще раз подчеркиваю, Караби — не нужно делать из нее бойца. Нужно лишь заставить ее осознать себя равной среди равных, дать уверенность в себе — и научить самоконтролю. И именно здесь тебе нет равных в мире. Ты — великий педагог, что бы ты ни думал о себе.
— Грубая лесть — кратчайший путь к сердцу? — криво улыбнулся тролль.
— Нет, Караби. Я искренен. Ну так что, позвать ее?
— Погоди. У меня есть одно условие.
— Вот как? — приподнял бровь Дзинтон. — И какое же?
— Ты устроишь мне показательный бой. Один против пяти.
Дзинтон присвистнул.
