огоньком будут…
— Драться долго придется… Как глянешь на карту, аж дух захватывает какую огромную территорию должны мы освободить от немцев. Но что делать сами оставили, сами и отобрать у врага должны. Говорю ребятам, не спешите, когда наступит время, скажут, и работы хватит на всех… — Комиссар свернул полушубок, подсунул его под руку. — А ремонтники все-таки молодцы, привели в порядок танк сержанта Волкова. Был я в этой роте. Должен сказать, лейтенант произвел на меня хорошее впечатление. Люди устроены, выглядят опрятными, настроение бодрое. Был на занятиях с танкистами, дело свое ротный знает. Говорил с танкистами, довольны своим командиром. Думаю, парень надежный. Только вот одно меня теперь беспокоит… — Филатов словно запнулся. Возвращаюсь к твоему замечанию, Ази Ахадович, почему, мол, предупреждаешь, прежде чем войти… Я говорю: видимо, иногда это не мешает делать. Вот я утром вхожу в землянку Гасанзаде, как в свою, а там, понимаешь, он не один. Стоит в одной рубахе, а рядом капитан Смородина, рубаху эту на нем заботливо так одергивает. Черт их знает, что там было, и было ли чего, но оба растерялись, покраснели, а я чуть со стыда не сгорел.
— Ну, к нам-то не стучи, заходи, как прежде, со стыда не сгоришь! — сказал Асланов, вставая. — Надо во всем этом разобраться, не так ли, Пронин?
Пронин промолчал. Еще едва услышав имя Смородиной, Пронин оторвался от работы и неприметно, но внимательно стал слушать Филатова. Он вспомнил, что несколько дней тому назад видел Гасанзаде в санчасти. Видел и ее в роте. Выходит, это не случайности?
Смородина была лет на четырнадцать моложе его. Красотой он тоже не отличался. А Смородина была красива, привлекательна. Гасанзаде моложе, красив и в этом смысле больше подходил Лене Смородиной, чем он, Пронин, по понятиям молодых, старик.
Охваченный подозрением и ревностью, Пронин невольно сравнивал себя с Гасанзаде и приходил к выводу, что во всех отношениях преимущество на стороне этого парня.
2
Рота Гасанзаде находилась недалеко от штаба полка. Асланов не любил откладывать своих намерений, и вскоре после разговора с Филатовым направился в роту.
В роте шли занятия. Лейтенант, увидев подполковника, громко скомандовал: «Смирно!» и хотел доложить, чем занят личный состав роты, но подполковник сказал:
— Вольно! Отставить рапорт!
Тем не менее танкисты, стоявшие возле машин, при появлении командира полка подтянулись. Илья Тарников, у которого ворот гимнастерки всегда бывал расстегнут, а пояс распущен, прошел за танк и привел себя в порядок — он еще в Крыму получил от командира полка выговор за неопрятность и неправильное ношение формы. К счастью, на этот раз Асланов не обратил внимания на внешний вид Тарникова — вместе с лейтенантом он направился во взвод Тетерина, где танкисты как раз снимали с машины запасной бак с горючим.
— Сознаешь, в какую роту назначили тебя командиром? — спросил Асланов, кивая на бойцов, работающих сноровисто и быстро. — Эта рота всегда была лучшей в полку.
Лейтенант не сомневался, что комиссар сообщил Ази Асланову о том, что видел его вместе со Смородиной, и сожалел, что они так растерялись тогда. Им нечего было смущаться. Филатов должен знать, что врач пришла навестить своего подопечного и попутно его перевязала. Что тут такого? И в чем их можно заподозрить? Впрочем, и надо же было ей заявиться в такую рань! И комиссару тоже не спится, с утра пораньше ринулся проверять роту! Только-только улеглась тревога из-за этого «чепе» на реке, и — новое дело. Могут подумать что угодно.
Гасанзаде понял, что командир не зря хвалит вторую роту, что за этим последуют другие слова — о том, что новый ротный должен быть достоин этой роты, — и поэтому он, опережая командира, сказал:
— Вторая рота и впредь будет лучшей в полку, товарищ подполковник!
— Посмотрим, посмотрим, — вдруг по-азербайджански сказал Асланов. Гасанзаде понял, что это означает, и промолчал. Адъютант подошел и сказал подполковнику, что его просят к телефону. Ази Асланов вместе, с Гасанзаде спустился в землянку и переговорил со штабом. Майор Пронин сообщил, что звонили из штаба соединения. Сказали, что в распоряжение полка направляется семейный экипаж — три брата, на танке, который купила им мать-колхозница на свои сбережения.
Пронин спрашивал, в какую роту направить этот экипаж.
Ази Асланов обернулся к стоящему позади него Гасанзаде.
— Кажется, у тебя некомплект личного состава?
— Да, одного экипажа недостает.
— Алло, «Фиалка», «Фиалка», что там случилось? — Асланов нажал кнопку аппарата. — Алло, «Фиалка»! Алло, алло! Николай Никанорович, ты? Почему замолчал? — телефон снова заработал, собеседники хорошо слышали друг друга. Пошли их сюда, слышишь? Да, в роту Гасанзаде. — Ази положил трубку на рычаг и уже другим тоном сказал: — Гасанзаде, о тебе ходят, кое-какие нежелательные слухи…
— Товарищ подполковник, я прекрасно понимаю, что вы имеете в виду. — Он был уверен, что Ази Асланов скажет о том, что Филатов видел в его землянке врача Смородину, и спросит, что это означает. Лучше всего выложить все начистоту. Но он боялся подвести врача. — Понимаете, нарыв у меня на груди. Военврач знает, зашла спросить, как себя чувствую, осмотрела, смазала и перевязала. В это время в землянку вошел товарищ Филатов… Увидел нас вместе. Возможно, подумал что-нибудь…
— Нарыв, говоришь? — Ази Асланов посмотрел в глаза Гасанзаде. И под его многозначительным взглядом лейтенант торопливо расстегнул ворот и снял гимнастерку и рубаху.
Командир полка долго молчал.
— Оденься, застегнись, простудишься. Зачем же было хитрить?
— Да я и сам не знаю. Боялся, что обратно в госпиталь направят…
Гасанзаде застегнулся. И вместе с командиром полка они вышли из землянки и направились к бойцам.
3
В те дни начальник вещевого склада полка получил партию новеньких командирских шинелей, суконных гимнастерок, галифе и хромовых сапог. По распоряжению Ази Асланова все это было роздано тем, у кого обмундирование пришло в негодность. Гасанзаде, находившийся в тылах полка на командирских занятиях, первым оказался на вещевом складе и без помех выбрал себе все по росту и размеру. Одетый во все новенькое, он оглядел себя в зеркале и самодовольно улыбнулся. «Верно говорят, что девять десятых красоты — это одежда и обувь. Будь хоть ангелом, если одет плохо, за красивого не сойдешь. А теперь я похож на человека».
Он от души поблагодарил начальника склада и, поскрипывая сапогами, направился к выходу.
— Хорошо, что не распрощался, засмеялся он, остановившись в дверях. — У нас говорят, когда молла увидит плов, забывает о молитве… А я оставил в старой гимнастерке документы.
Уходя, он столкнулся лицом к лицу с Леной Смородиной. Если бы он с ней не поздоровался, может, она его и не узнала бы.
— Ого! Прямо жених, — сказала она с улыбкой. — Признаюсь, не сразу узнала. Разбогатеете. И, чего доброго, загордитесь.
— Этого не произойдет, доктор. — Он неловко потоптался на месте. — А я как раз шел к вам, доктор.
— Что ж, идемте.
— Но ведь вы куда-то направлялись?
