— Мой сын, — фальцетом вещал он, — снова дойдет до Кавказа… Нефть будет наша. Азиаты будут работать на нас!
Наконец, он кое-как угомонился.
Герта, раздосадованная пьяными выкриками свекра и майора, не спала, ждала обер-лейтенанта: она знала, что Мюллер вернется в двенадцать часов ночи. Но шел первый час, а его все не было. Чем слушать этих выживших из ума стариков, лучше поговорить с обер-лейтенантом. Он, конечно, свинья, но так молод… И он наверняка попытается к ней пройти. Пусть. Жизнь и так проходит, а что она видит от жизни?
И Герта не стала запирать дверь.
Обер-лейтенант явился пьяный в дым и едва держался на ногах. Герта на цыпочках подошла к двери.
— Это вы? — шепотом сказала она и укоризненно покачала головой. — Разве можно столько пить?
Обер-лейтенант говорил громко. Чтобы звуки не доносились до комнаты, где спал майор, Герта закрыла приотворенную дверь.
— Герта, мой ангел, — обняв Герту, обер-лейтенант поцеловал ее. Потом, словно опомнившись, стал лепить смачные пьяные поцелуи в рот, нос и шею, в грудь он впился зубами, и боль пересилила в Герте желание, она пыталась высвободиться из железных объятий, но он только распалялся от этих попыток и, наконец, приподняв ее, повалил на паркет. Ужасная боль в ободранном локте заставила ее закричать.
— Папа Людвиг! Господин майор!..
Обер-лейтенант рвал на ней халат и сорочку; подолом халата заткнул ей рот, и уже почти добился своего, когда Герта, столкнув его с себя, выдернула изо рта кляп и истошно завопила:
— Пусти! Папа Людвиг! Господин майор! Спасите!
— Если даже сам фюрер сюда прибежит, я тебя невыпущу! — хрипел обер-лейтенант.
Герта ускользала из его рук.
— Подлец, подлец!
На ее крики и грохот в комнате проснулись майор и старый Людвиг. Картина, которая открылась им, ошеломила обоих. Герта, почти голая, в обрывках одежды, и обер-лейтенант в расстегнутых штанах катались по полу.
— Негодяй! — заорал майор, схватив обер-лейтенанта за ворот мундира. Встань, подлец!
И обер-лейтенант, отпустив Герту, встал. И нанес майору такой молниеносный удар в челюсть, что майор отлетел в сторону, ударился о дверь и растянулся на пороге. В руке обер-лейтенанта сверкнул пистолет.
— Не подходи, убью!
Майор выкатился в другую комнату и через мгновение вернулся с пистолетом в руке.
— Бросай оружие! Отпусти женщину!
Обер-лейтенант отскочил в угол.
— Во-он, старая крыса! Я сейчас продырявлю тебе толстый живот!
Майор, с удивительным проворством уклонившись от возможного выстрела, бросился на обер- лейтенанта. Но Мюллер успел выстрелить, пуля попала в Герту, которая как раз кинулась бежать. Герта, согнувшись, рухнула прямо в дверях.
Майору удалось выбить из рук обер-лейтенанта оружие.
— Руки, руки вверх!
— Что ты наделал? Что ты наделал? — вскричал старик Людвиг, глядя, как красное пятно расползается по животу и искусанной груди невестки. — Что ты наделал? — спросил он еще раз и упал рядом с Гертой.
На звуки выстрелов прибежал патруль. Майор передал им вмиг протрезвевшего обер- лейтенанта.
Военный суд рассматривал подобные дела быстро. А покушение на честь и жизнь жены генерала только ускорило дело.
Герта не дожила до следующего дня.
Старый Людвиг в бессознательном состоянии был доставлен в больницу.
Глава пятнадцатая
1
Генералу Вагнеру не сказали правды об обстоятельствах смерти его жены потом когда-нибудь он все узнает, сейчас ни к чему смущать генерала. Сообщили: получила ранение при бомбежке и скончалась. А несколько дней спустя сочли необходимым известить и о болезни отца.
Из госпиталя сообщали, что отец генерала, Людвиг Вагнер, разбитый параличом, находится в тяжелом, кризисном положении.
Это значило, что следовало навестить отца.
Но Вагнер знал, что командующий группой едва ли разрешит ему отправиться в тыл. Тем не менее, для очистки совести, генерал доложил генерал-фельдмаршалу о своих грустных делах. Тот выразил сочувствие и обещал переговорить с Берлином. Вагнер предполагал, что ответ на просьбу будет отрицательный, однако еще не терял надежды. Генерал-фельдмаршал оказался верен своему слову, с Берлином связался и вскоре сообщил, что, к сожалению, отлучиться от дел генералу не разрешили.
— Вы поймете меня, генерал… — сказал он.
— Я вас понял, господин генерал-фельдмаршал. Спасибо за сочувствие.
Значит, невозможно даже увидеть отца, который, судя по всему, вот-вот умрет? Что останется в его жизни с уходом отца? Ничего и никого.
Вагнеру вдруг решительно все осточертело. Заливались продолжительными трелями два телефона. Вагнер долго не брал трубку. Потом зазвонили сразу оба. И оба замолчали. Только тогда Вагнер встревожился, стал ждать звонка. Наконец, раздался звонок — долгий, тревожный, недобрый. Вагнер взял трубку. Сквозь треск и шум к нему пробился голос нового командира дивизии, заменившего убитого Динкельштедта: русские танки прорвали в нескольких местах линию обороны, их невозможно остановить…
— Ждите, сейчас приеду! — Вагнер бросил трубку и стал одеваться.
Задыхаясь, в комнату ворвался адъютант. Увидев генерала одетым и опасаясь, что придется куда-то ехать, с порога выложил всю правду:
— Господин генерал, наша оборона прорвана. Части первого эшелона не могли остановить продвижение вражеских танков. Их некому остановить, и они вот-вот будут здесь. Начальник штаба сказал, что, согласно донесениям командиров дивизий, русские стремятся обойти корпус с флангов. Может быть, господин генерал сочтет возможным сменить дислокацию штаба и командного пункта? Боюсь, мы не успеем отступить в порядке…
— Зонненталь, машину!
— Машина у дверей, господин генерал.
Вагнер сел рядом с шофером. Адъютант сел позади.
— Куда ехать, господин генерал?!
— На передний край.
— Господин генерал… Вы рискуете собой… — сказал Зонненталь, плотно захлопывая дверцы машины. — Надо, не теряя времени, отходить.
— Не учи меня, Зонненталь, я прекрасно знаю, что надо делать. — Он строго глянул на водителя. — Поехали!
