об охоте, следует немедленно освободить.
Таких оказалось тысячи и тысячи, ибо соответствующие законы Генриха II были строгими и жестокими. И каждый, кого выпустили из тюрьмы, отправился домой, к своей семье уже человеком, преданным на всю жизнь королеве… и, разумеется, Ричарду, который очень нуждался в народной поддержке. Ведь почти всю взрослую жизнь он провел за границей, бунтовал против родного отца, сеял раздоры, а потому не пользовался в Англии большой популярностью. Ее предстояло создать, наращивая слой за слоем; сделать это выпало на долю Альеноры. И первый акт, совершенный из сострадания, заложил прочную основу.
Глава 24
Поздно вечером 3 сентября 1189 года английский король Ричард, коронованный этим утром в Вестминстерском аббатстве, прогуливаясь по залам и коридорам Вестминстерского дворца, прошел в покой королевы. Некоторое время его преследовали звуки музыки и веселые голоса, которые постепенно замирали по мере того, как он, широко шагая, удалялся от общих залов и площадок, где продолжалось празднество, и углублялся в более спокойную часть огромного здания с жилыми помещениями.
Альенора полулежала на кушетке с высокой спинкой, вытянутые ноги были покрыты шалью. Компанию ей составляли: Амария — восстановленная в должности личной фрейлины королевы — и старая Кейт. Увидев свою мать в столь необычной позе, удивленный Ричард задержался в дверях, а затем подбежал к ней:
— Мама, вы заболели?
— Нет, лишь немного утомлена… совершенно естественно.
Придвинув стул и усевшись рядом, Ричард заметил:
— Я как-то не подумал о том, что вы можете утомиться. Непростительная невнимательность с моей стороны.
— Если подсчитать, Ричард, — ответила Альенора спокойно, — сколько миль мне пришлось за последние недели проехать, сколько дать аудиенций, рассмотреть прошений, то, мне думается, можно с полным правом утверждать, что моя усталость совершенно естественна.
— Вы потрудились на славу, — быстро проговорил Ричард.
— И увидела, как тебя короновали, — проговорила она растроганно. — Этим утром, Ричард, исполнилось мое самое горячее желание, осуществилась давняя мечта. И все было так торжественно и красиво. В церкви величественная тишина и благочестие, а снаружи восторженный рев толпы. — Альенора улыбнулась. — Мне кажется, именно поэтому я позволила себе несколько расслабиться и почувствовать утомление. Считаю свою задачу выполненной.
— Не совсем! По крайней мере… — Ричард вскочил со стула и зашагал по комнате из угла в угол, посматривая на мать.
— Я пришел к вам, чтобы взвалить на вас еще одну ношу. Довольно тяжелую. Вот почему я немного оторопел, застав вас такой утомленной. И тут я понял всю нелепость моей затеи.
— Только потому, что я отдыхала, когда ты вошел? Глупый мальчик! Разве силы не следует накапливать и беречь? Что бы ты подумал о рыцаре, который беспрерывно только нападает, не давая покоя своему копью? А теперь сядь и расскажи мне по порядку, что тебе от меня нужно. Ты должен сесть, иначе я свихну шею, так высоко задирая голову. — Альенора поставила свои ноги на пол, скомкала шаль, кинула ее себе за спину и выпрямилась. — Так-то лучше. Присядь рядом со мной, Ричард, и скажи мне, что ты задумал.
Примостившись на край кушетки, он немного сухо проговорил:
— Я хотел, чтобы вы отправились в Наварру.
Теперь настала очередь удивиться Альеноре. Наварра — маленькое независимое королевство на северо-востоке Пиренеев, где правил король Санчо по прозвищу «Мудрый» — эксцентричный чудак, предоставлявший своим дочерям больше свободы, чем было принято, и чьи весенние рыцарские турниры пользовались широкой известностью.
— Я с удовольствием поеду в Наварру, особенно зимой, — ответила Альенора весело. — Но с какой целью?
— У Санчо есть дочь Беренгария. Очень красивая. Я побывал в Памплоне два года тому назад во время одного из весенних состязаний. Она довольно благосклонно отнеслась ко мне, и с ее отцом я обменялся письмами.
От охватившей ее радости Альенора какой-то момент не могла вымолвить ни слова. До сих пор ей мешала чувствовать себя абсолютно счастливой мысль о том, что Ричард все еще не женат, что он может умереть, не оставив после себя наследника. И вот, наконец, он выбрал себе невесту. Отныне все будет хорошо.
Прежде чем она успела что-то сказать, Ричард продолжал:
— А дело, мама, вот в чем. У меня нет времени на длительное ухаживание. Как только я соберу достаточно денег, людей и снаряжения, то сразу же отправлюсь в Палестину…
— Ах, Ричард!
— Но для вас это не новость! Вы ведь всегда знали, что моя самая заветная мечта, единственное сокровенное желание — возглавить новый крестовый поход.
— Да… конечно, я знала: придет день, когда ты выступишь во главе войска освобождать Священную землю. Но так скоро? Мне думается, тебе следует…
Альенора остановилась. Она вспомнила: мужчины не любят выслушивать советы. Из-за этого у нее ничего не получилось ни с Людовиком VII, ни с Генрихом II.
— Тебе не кажется, — спросила она, — что было бы разумнее побыть некоторое время в Англии? Показать себя народу, познакомиться с ним, позволить людям лучше узнать тебя и проникнуться к тебе доверием?
— Пожалуй, это и разумно, — ответил Ричард, произнося последнее слово с раздражением, — но только совершенно невозможно. С четырнадцати лет я стремился только к одному: добраться до Востока и сразиться с неверными. Выхватывая меч из ножен, поднимая боевой топор или упражняясь с копьем, я всегда представлял себе, как я стану крушить сарацин. Если я буду тянуть и ждать, пока достаточно не согреется сиденье моего трона, кто-нибудь еще — французский король Филипп или австрийский герцог — поведет христианское войско на Иерусалим… а я этого не потерплю!
Он говорил с таким жаром, что Альенора поняла: спорить бесполезно. Всякие дальнейшие возражения лишь породили бы между ними неприязнь.
А потому она примирительным тоном сказала:
— Ну что ж, тогда поскорее отправляйся в Палестину. А как же насчет твоей невесты?
— Именно об этом я и собирался поговорить и взвалить на вас дополнительные тяготы. Ведь я не могу написать Санчо, что хочу жениться на его дочери, но пока не могу сказать — где и когда, и не будет ли он поэтому столь любезен послать девушку по моему предполагаемому маршруту, подобно узлу с бельем, чтобы я мог подхватить ее, по своему усмотрению, где-то на пути между Лондоном и Священной землей. Это было бы неприлично. Кроме того, Санчо усомнился бы в серьезности моих намерений. Но если вы приедете в Наварру и поддержите мою просьбу относительно руки его дочери и затем привезете ее в удобной карете… — Ричард прервал свою речь и задумался, — на Сицилию. Да, это мне вполне подойдет. Я пробуду на острове несколько недель, готовя корабли. Привезите ее на Сицилию, там мы сможем пожениться.
— Отлично, — сказала Альенора.
Услышанная новость, поручение сына и перспектива длительного путешествия в незнакомую страну подействовали на нее сильнее любого возбуждающего средства; усталость как рукой сняло.
— И вы, мама, могли бы попутно оказать мне еще одну услугу. Вы участвовали в крестовом походе, знаете условия и можете говорить вполне авторитетно. Убедите Беренгарию не брать с собою в дорогу целую ораву женщин или слишком много вещей. А теперь скажите, как скоро вы сможете отправиться в
