– Ты же видишь, какая ситуация. Может, мне и правда пора? На покой, я имею в виду, – вздохнула та.
– Опять начала? Не смей! Не сдавайся! Вот увидишь, мы все равно докажем, что мы лучшие!
– Да, да, конечно… Вот только стало тяжело, что мне наступают на пятки. И я стала нервная, раздражительная, – пожаловалась Варя. – Здоровья и сил это не прибавляет, уж точно.
– Я заметил. Хочешь бренди? – внезапно предложил Александр.
– Нет, спасибо.
– Уверена? – Было видно, что Саша искренне переживает за подругу.
– Да. Знаешь, о чем я тут недавно подумала? После того как к нам в труппу пришла Алла, у меня не появилось ни одного нового спектакля. Каждый год премьера, но вот уже две премьеры танцует Аллочка.
– Мне тоже такая мысль приходила в голову.
– У меня не забрали прежние спектакли, но и нового ничего не дают. А старые постепенно сходят со сцены, у меня уже минус одна роль. Что дальше? У Аллы каждый год будет премьера, а у меня все сойдет на нет? Старушка Варя тоже сойдет на нет? Это так противно! Так не должно быть! – воскликнула она.
– Варя, будь благодарна нашим зрителям, они как ходили на тебя, так и ходят. У тебя всегда аншлаг и без премьер.
– Все равно, мне стали сниться страшные сны, – пожаловалась Варя. – Как будто Алла танцует, танцует… а я смотрю, стоя за кулисами…
– Сложный спектакль тебе все равно не станцевать, – буркнул Александр.
– Что?! Мне не станцевать?! Как ты можешь так говорить! Это просто удар в спину! Вот уж не ожидала от тебя! Нет в мире ничего, что я не смогла бы станцевать! – взвилась Варвара.
– Да ты не поняла…
– Все я поняла! Не хочу тебя слушать! Вставай с ней в пару и радуйся! – закричала балерина, схватила свой плащ и сумку и выбежала, прежде чем Лавров успел ее остановить.
– Варя, подожди! Варвара! – кричал он ей вслед. – Ты не так поняла!
Но Абрикосова не останавливалась. И партнер не мог броситься за ней вдогонку, потому что еще не переоделся в отличие от нее. Вечно Саша копался, как барышня…
Глава 5
Варя выскочила на улицу, окрашенную в серые цвета сумерками. Невысокие, темные, требующие реставрации дома, мокрый от недавно прошедшего дождя асфальт и тусклый свет от моросящего тумана-дождя. Промозглый, хмурый московский вечер. Сразу же стало очень холодно в легком плащике. Утром, когда она спешила в театр, было теплее. Варя быстро простучала высокими шпильками по переулку, вышла к троллейбусной остановке.
Варвара не водила машину. Не умела и не хотела. Часто ее подвозил Саша, иногда она брала такси. А вообще-то от театра, находящегося в Центральном округе, до ее дома шел троллейбус. Минут пятнадцать – и она у себя в квартире. Вот только ждать его иногда бывает утомительно. На сей раз Варе повезло, троллейбус прикатил быстро, и люди, находившиеся на остановке, гурьбой вошли в салон. Народа было не очень много, Варя продвинулась в середину и схватилась за поручень. Ее душили слезы обиды и злости. Все накопившееся за последние два года словно прорвалось в эту минуту. Ее буквально трясло, в висках пульсировало. Саша впервые в жизни нанес ей очень болезненный удар по самолюбию. Сказать ей, что она не сможет что-то станцевать! И такое заявил не кто-нибудь, а ее партнер, ее друг, которому она доверяла!
«А может, Саша прав? – вдруг кольнуло неожиданное предположение. – Просто я при своей заносчивости не допускала мысли, что чего-то не могу. Но почему именно теперь, когда в театре появилась эта змея подколодная, наступающая мне на пятки, ко мне пришло понимание этого? Наверное, я неудачница. Тоже мне, прима! Семьи нет, любимого мужчины нет, друзей нет… Был один друг, и тот отказался от меня. Предупреждала меня мама, что рано или поздно придется уйти из театра. И что тогда у меня останется? Ничего! Полная пустота!»
Скорее всего, если бы Варвара не пребывала в состоянии нервного напряжения, она бы не почувствовала едва ощутимое движение в своей сумке. Но сейчас ощутила. Взглянула на сумку и похолодела, увидев в ней чужую руку. Она ахнула:
– Ты что делаешь, паразит?! Люди, помогите! Вор залез в мою сумку!
Молодой человек быстро отдернул руку и стал протискиваться к дверям.
– Стой! Держите его! Он вор! – кинулась за ним Варвара, вцепившись в рукав ветровки парня.
Тот попытался вырваться и резко толкнул ее, не оборачиваясь. А троллейбус как раз начал замедлять ход перед остановкой, и Варя, не удержав равновесие на тоненьких высоких шпильках, повалилась на пол, больно стукнувшись спиной и затылком. В голове загудело, она слышала какой-то шум и ругань. Раздался пронзительный женский крик:
– Водитель, двери не открывайте, в троллейбусе вор! Девушку ограбил и чуть не убил! Да помогите же ей подняться!
Варю подхватили чьи-то крепкие руки, поставили на ноги. Ее шатало, несмотря на то что троллейбус замер на месте.
– Его взяли ребята с задней площадки и милицию уже вызвали. Все будет хорошо, – успокаивали ее пассажиры.
– Хорошо уже ничего не будет! – зарыдала Варвара, все еще думая о своем, о том, что наболело. Словно чаша терпения переполнилась, и вода полилась через край.
Попавшийся вор-карманник хмуро сидел между двумя парнями, зажавшими его по бокам и периодически отвешивающими тумаки и подзатыльники. Все двери в троллейбусе были закрыты, пассажиры терпеливо ждали приезда милиции. На полу между кресел валялся кошелек Варвары. Она хотела было его поднять, но чей-то голос остановил ее:
– Не надо, пусть лежит. Это – улика. Сейчас приедут менты, мы все им покажем и расскажем. Они отпечатки снимут. Граждане, ничего не трогаем на месте происшествия! Вот преступник, вот жертва, а кошелек – предмет преступления!
Варвару усадили на диванчик под надписью «Места для инвалидов и пассажиров с детьми». Кто-то сунул ей в рот таблетку, пояснив:
– Успокоительное.
Балерина пребывала в растерянности и проглотила лекарство безоговорочно. Но у нее так ломило спину, что хотелось бы еще откушать и обезболивающего.
Она смотрела на свой бедный кошелек, валяющийся в грязной луже на черной рифленой резиновой подстилке, лежащей на полу салона троллейбуса. «У меня же там фотография, кое-какие документы, деньги, кредитки, это же все испортится… Отчего же я такая невезучая? Вот и я так же валяюсь на отшибе жизни…»
Варя перевела взгляд на карманника и попыталась понять, что движет людьми, которые идут на воровство. Перед ней был парень, которому можно было бы дать от восемнадцати до двадцати восьми лет. Среднего роста, худой, бледный, с тонкими длинными пальцами. «Такими руками на фортепьяно бы играть, а не кошельки у женщин воровать!» – справедливо отметила про себя Варвара. Светлые волосы, карие глаза. Взгляд какой-то отрешенный, погруженный в себя, словно ему было ни до чего и ни до кого. Поникшие плечи, смиренно сложенные на коленях руки.
А в троллейбусе наблюдалось всеобщее ликование и единение. Никто даже не возмущался, что троллейбус стоит, что люди, наверное, опаздывают. Все с удовольствием ждали приезда милиции, объединенные общим делом. Ну как же, они поймали опасного преступника и теперь жаждали почестей за проделанную работу, а также ожидали справедливого возмездия вору.
– Говорят, их трудно поймать, карманников-то. Они как ужи! Если что-то утащат и это заметят, то сразу же сбрасывают украденное. И ничего не докажешь. Но тут все просто. И доказательств достаточно, и отпечатки пальцев могут взять с кошелька. Так что, голубок, попался! – ликовала девушка по виду студентка.
– Таких надо сразу расстреливать! – трясся какой-то старик. – В годы войны тоже находились уроды, воровавшие последнее, и к ним применялись законы военного времени. Вот бы и сейчас так же – просто
