– Я похитил ее и отвез к себе на дачу. Я запер ее в подвале, ничего не объясняя, так как думал, что вернусь через три-четыре часа и тогда уже все расскажу. Теплилась слабая надежда, что Катя поймет и простит мой поступок.
– Ты запер ее в подвале?! – На секунду Семен забыл про все свои злоключения. – Похитил, ничего не объяснив?! И после этого ты считаешь, что «Ангелы с поднебесья» – криминальная организация, а ты – святой?
– Святым я себя не считал никогда, а вот Катю я погубил… Самодур! Возомнил о себе!.. Подумал, что смогу взять в одиночку всю шайку! Ты представляешь, что теперь будет? Нас убьют, а ей никогда не выбраться из подвала, она умрет страшной, голодной смертью в ожидании меня!
– Вот на том свете встретитесь и поговорите, – отрешенно вздохнул Семен.
– Не шути! Я готов умереть, но что я сделал с ней?! Во что я ее втянул?! Идиот!
Лицо Германа даже вспотело от возбуждения. Картины гибели Кати рисовались одна страшнее другой в его воображении.
– Она так и умрет, проклиная меня! Молодая и красивая! Какой ужас! Какой же я самонадеянный идиот! Даже на минуту не предположил, что меня могут взять!
Семен покосился на Германа:
– Гера, мы не должны умереть, тогда мы спасем твою Катю! Хотя бы один из нас должен выжить.
– Я бы рад это сделать, друг, но не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. А еще – чемпион мира! Позор!
Семен кинулся к нему и начал судорожно дергать за все цепи.
– Нет… Я уже пробовал! Черти! Ты бы смог что-то сделать, поэтому тебя и приковали! А я – олух! Еще детектив, ничего просчитать не могу даже на шаг вперед! Только и способен на то, чтобы носить твои пробирки с кровью.
– Это я виноват, не предупредил тебя, что собираюсь действовать. Ты никогда не одобрял и не поддерживал мой план, вот я и не стал ничего тебе рассказывать, – вздохнул Герман. – Ты не знаешь, где мы?
– Ирония судьбы, но, похоже, тоже в каком-то подвале, как и твоя Катя. Когда тебя усыпили и связали, а мне дали еще раз в рыло и заклеили рот скотчем, я слышал, как бесновалась Инна Владленовна, эта дьяволица. Она кричала, что все пропало, что ее подставили, что ты был подсадной уткой, что сейчас нагрянут милиционеры! Директриса также сказала, что нас нельзя оставлять в живых, что нас, особенно тебя, будут искать и что нас надо ликвидировать быстро и по-тихому.
– Очень захватывающе! На ее месте я бы уже спасался по поддельным документам, – буркнул Герман.
– Тут такое дело… Они надавили на меня… – сник Семен.
– И что?
– Я и не знал, что окажусь таким трусом, но я не смог терпеть боль от пламени зажигалки, – продолжал оправдываться Сеня.
– Что ты им сказал? – спросил Герман.
– Лучше спроси, чего я им не сказал. Все рассказал… что никакая милиция не в курсе и никто не приедет, что все это только твоя личная инициатива и лишь мы, двое, знаем об их преступной деятельности.
Герман удивленно покосился на Семена.
– Я не могу осуждать тебя за то, что ты не выдержал пыток, но ты хоть понимаешь, что подписал нам смертный приговор?
– Понимаю… Но я его отсрочил, я сказал, что есть компрометирующий их документ. Они оставили нас в живых только для того, чтобы выяснить, где этот документ, и уничтожить последнюю улику…
– И почему же вытрясли у тебя все, кроме этого? – спросил Герман.
– Я сказал, что документ этот у тебя, извини…
– Очень приятно, – опустил голову Гера.
– Они быстро вывели нас, вернее, вытащили из подъезда, запихнули в кузов «газели» и сразу же повезли. Примерно через час нас выгрузили. Это какой-то поселок или деревня, я не разобрал, не особо они давали смотреть по сторонам… Людей я не видел. Нас втащили в дом из кирпича и бросили в подвал, все… Ты вскоре и проснулся, – затараторил «детектив», стараясь загладить свою вину.
– Впечатляюще, – огляделся Герман.
Кроме кучи мусора, в подвале ничего не было. Тусклый свет проникал из маленького окошка, находящегося выше человеческого роста. Вдруг дверь из листового железа открылась, и в подвал вошли двое верзил. Они мимоходом пнули Сеню в живот и отстегнули Германа от батареи, предварительно надев на руки другие наручники. Бандиты подхватили Геру под руки и поволокли на выход, зло прошипев:
– Сейчас ты нам за все ответишь.
Вернули Германа через некоторое время, но узнать в окровавленном человеке Германа было невозможно. На нем не осталось ни одного живого места. Два все тех же изрядно вспотевших и запачканных его кровью бугая пристегнули его обратно к батарее и обратились к онемевшему от ужаса Семену:
– Когда очухается, пусть послушает нашего совета и скажет, где документ, второй раз ему не выдержать, почки из прямой кишки выпадут!
Бандиты вышли из подвала, сильно хлопнув дверью. Семен подполз к Герману.
– Боже мой, Гера…
– Главное – спокойствие, – прохрипел тот, – не все так плохо, как кажется. В следующий раз не говори, пожалуйста, отморозкам, что я что-то знаю. Ни хрена я не знаю, как нам выпутаться.
Кровь тоненькой струйкой текла у него изо рта все время, пока он говорил.
– Ты не сказал им?
– И не скажу, не хватало еще, чтобы ребят из лаборатории прикончили. И так на моей совести Катя.
– Что они с тобой делали? Пытали?
– Давай не будем о неприятном. – Герман сплюнул.
– Сколько их? – спросил Сеня.
– Трое, а двое вырубленных мной ранены. Инны Владленовны нет, она поехала заметать следы, – ответил Герман.
Тут послышались приближающиеся к железной двери шаги.
– Быстро ребята отдохнули, – попытался пошутить Герман, непроизвольно вздрогнув.
Тут послышался пронзительный женский крик:
– Отпустите меня! Куда вы меня тащите? Пустите! Помогите!
Дверь отворилась.
– Вот, курва! Парни, вы не соскучились? Пока не приехала Инна Владленовна и не решился вопрос о вашей судьбе, то есть о том, какой смертью вы умрете, эта девка посидит с вами. Эта стерва что-то вынюхивала вокруг дома и заглядывала в каждое окно. Так что, парни, балуйтесь последний раз в жизни! Курва, хоть и хромая, но симпатичная! – выдал длинную тираду лысый и, втянув девушку в подвал за волосы, швырнул ее к ним. После этого дверь закрылась. Девушка больно ударилась о каменный пол коленками, содрав с них кожу.
Герман повернул голову и остолбенел. Перед ним в грязном и продранном в нескольких местах джемпере и длинной юбке сидела Катя собственной персоной и с ужасом смотрела на него.
– Катя? – в очередной раз сплюнул он накопившуюся кровь во рту.
– Я, – ответила она, усиленно моргая. – Герман?
– Угу.
– У меня галлюцинации или с вашей внешностью произошли разительные перемены с того момента, как мы виделись в последний раз?
– Разительные – это именно то слово, – слабо кивнул он.
– Постойте! Так это та самая Катя, которую ты запер в подвале? – встрепенулся Семен.
– Она самая, – подтвердил Герман.
