базальтовым шпалам, наверное, увлекательно, но не в том случае, когда у вас одна пара ног на двоих. Юся, похоже, не особенно об этом жалел — он быстро потерял интерес к руинам и, похоже, скучал.
— Представляешь, — сказал я, пытаясь развлечь брата, — сейчас возьмут и найдут сокровище.
— Не найдут, — рассеянно ответил он.
— Почему? — Я даже немного обиделся.
— Потому что вовсе это и не город.
— А что?
— Это волнолом.
Вот так в жизни и бывает. Куча умных людей много лет ломает голову, чтобы понять назначение таинственных строений, и тут появляется Юся и с ходу заявляет, что ничего тут особенного, обычное древнее гидродинамическое сооружение, собранное без проекта, всего лишь на основе долгих наблюдений за океаном.
— Значит, майор со своей командой здесь ничего не найдут?
— Не знаю.
Мне стало не то грустно, не то обидно. Я уже знал, что петух пробуждает интуицию, обостряет ее сверх всяких пределов, но когда все ответы известны еще до постановки задачи — это уже слишком. Чудовищная скука, никаких сюрпризов от жизни. Кто знает, как такая смертная скука отражается на психике. Так станешь, чего доброго, как Мезальянц, и будешь вечно стоять в сторонке с кислой физиономией и портить всем настроение, и мне в первую очередь.
Кстати, а где Мезальянц?
Он вместе со всеми поднимался на борт, я это точно запомнил, потому что Иван Иванович галантно подал руку мисс Козельски, и та радостно щебетала по этому поводу. А вот в плавании его уже нигде не было видно. Или он где-то здесь, спрятался на яхте и дуется на весь мир, или, не дай бог, за борт выпал, а его никто не услышал, или он за какой-то надобностью всех надул и никуда не уплыл.
Я посмотрел на Юсю. Он спокойно выдержал мой встревоженный взгляд, а потом сказал:
— Нет, здесь его нет.
— Ты уже говорил, я вовсе не о сокровище спросить хотел.
— И я не о сокровище. Ивана Ивановича, говорю, здесь нет.
— Откуда ты...
— Я знаю, о чем ты думаешь.
Вот так, запросто.
— Тебе показалось. — Я улыбнулся. — Никто не может знать, что думает другой человек.
— Ты не другой, и я знаю, что ты думаешь, — серьезно ответил Юся.
И от этого серьезного тона у меня даже мурашки по коже побежали. Будто это и не брат мой со мной говорил, а какой-то демон из фильма ужасов. Я некстати вспомнил, что этот остров, на котором мы застряли, часто фигурировал в произведениях про морского бога Дагона.
— А почему я не знаю, о чем ты думаешь? — собрав в кулак всю волю, которая у меня имелась, спросил я.
— Потому что я не думаю, — ответил Юся так же душераздирающе просто и серьезно. — Я даю ответы, но мыслей у меня нет.
Твою мать, он меня пугает, догадался я. Этот засранец меня банально разыгрывает, потому что мы совсем одни, все ушли, и атмосфера вокруг мрачноватая, как в склепе.
Без замаха я врезал Юсе ладонью по носу. Удар получился сильным, я разбил брату не только нос, но и губы, а от неожиданности он даже язык прикусил, и кровь у него потекла одновременно изо рта и носа.
— Ой! — Юся прижал руку к лицу. — Ты чего?
— Нехрен чужие мысли читать, — сказал я.
— Я же пошутил! — захныкал Юся, размазывая юшку (вот теперь я шучу) по лицу. — Ты шуток не понимаешь, что ли?
— Понимаю. — Я достал из кармана платок и помог ему вытереть кровь. — Не вертись, а то размажу... Но осадок остался... Прижми платок к носу... Ведь ты как-то угадал мои мысли.
— У тебя привычка дурацкая — губами шевелить, когда думаешь о чем-то. — Юся задрал голову вверх, придерживая платок.
— Когда это ты выучился по губам читать?
— А чего учиться, ты почти шепчешь.
— Ладно, разберемся. Ты видел Мезальянца?
— Нет. Наверное, он в деревне остался.
— Наверное? А что твоя «интуишн» говорит?
— Ничего, — огрызнулся Юся. — Скорей всего, никуда он и не отплывал, прошел быстро через палубу и с другого борта спрыгнул, пока никто не видел.
— А зачем?
— Вот вернемся, и сам спросишь.
Сначала Мезальянц думал, что Сорри ошивается рядом с мастерской Змея исключительно из желания подработать. Деревня была не особенно богатой, и одной рыбной ловлей здесь вряд ли прокормишь семейство, особенно такое крикливое и многочисленное, как у рыбака. Змей рассказывал, что Сорри хоть и не знает языков, но зато лучший лоцман в округе, хоть и не кичится этим. Самые богатые и влиятельные гости из Соединенных штатов и Европы предпочитают бедного рыбака Сорри любому другому опытному моряку, говорящему по-английски. Потому и бот у рыбака такой отличный, потому и дом его имеет стены и черепичную кровлю, и дети одеты прилично, и жена не работает.
Сорри можно было только уважать. Единственное, что напрягало Мезальянца, — это нарочитое невежество рыбака. Несколько лет работать на иностранных туристов и не выучить ни одной фразы? Это очень подозрительно. Мужик этот куда как непрост, и надо было приглядеться к нему внимательнее.
Иван Иванович не думал, что Сорри работает на Контору. То есть, конечно, думал, но имел в виду конторы иных государств. Вообще, фигура рыбака для вербовки идеальна: ну кто будет подозревать полуграмотного крестьянина из Микронезии в шпионаже? А поднатаскать смышленого мужика в языках, проинструктировать, как грамотно установить «жучок» или сфотографировать секретный документ, как обнаружить слежку и грамотно от нее уйти, — это легко. Обучить хитростям ремесла запросто могут любые другие агенты, которые под видом туристов наведываются на остров. По крайней мере сам Мезальянц так бы и сделал.
Всеобщая экспедиция в Нан-Мадол стала хорошим поводом поговорить с рыбаком о том, на чью контору он работает. Сорри ведь не зря оставался в деревне — что-то ему нужно было в доме у Змея. Там его и можно будет прихватить.
Поэтому Иван Иванович шумно поднялся на борт яхты и незаметно спустился с нее прямо в воду, доплыл до деревянного пирса и не вылезал на берег, пока кладоискатели не скрылись за пеленой моросящего дождика. На пирс он решил не взбираться: все окна смотрели на него, и Сорри, если он уже внутри, обязательно заметит человека на пристани. Мезальянц вплавь добрался до берега, разделся до трусов, чтобы с одежды не капало, и вошел в дом с черного входа.
Рыбак точно находился в доме, слышно было, как он копается на втором этаже. Странно, чего ему там надо? Там только спальни... Иван Иванович, взяв из тумбочки в прихожей электрошокер, о котором он узнал от Виксы, осторожно поднялся по лестнице и увидел спину рыбака, который увлеченно копался в стенном шкафу мальчишек Кругловых. Вот что тебя интересует, дружок.
Все моментально встало на свои места. События развивались по закону Мерфи, то есть самым наихудшим образом. Надо же было угодить в такую передрягу: оказаться спасенными агентом Конторы. С одной стороны, Иван Иванович испытал гордость за неизвестного вербовщика, который нашел такого незаметного информатора. С другой — Мезальянц опять обругал Контору, отправившую ценного сотрудника выполнять черную работу. Чего стоило прислать группу ликвидации или хотя бы одного профессионала? Они бы и убрали, и подчистили, и Сорри вне подозрений. Сорри никогда не участвовал в силовых операциях, он трус, вся работа его состояла в том, чтобы только внимательно слушать, о чем говорят
