?
Шли дни.
У двух душ в одном теле, которое теперь лишь внешне напоминало человеческое, быстро сложился своеобразный распорядок. За завтраком они болтали ни о чём, а потом начиналась серьёзная работа.
Кальви рассказывала Саре о своём мире и учила магии. Конечно, лишь общим принципам, и лишь теории, сама она пока даже не могла понять, способна ли двоедушная кукла к волшебству. Кристаллические кости-накопители внушали надежду, но…
После обеда приходил Хаар. Расстреливал аниму из разнообразного ручного оружия, иногда бил магией, — к удовольствию Сары, и физические удары, и заклинания каждый раз ощущались всё слабее, хотя искусник как раз наоборот повышал силу воздействия и приносил всё более мощные приспособления для убийства.
Когда Хаар заканчивал 'медосмотр', они снова оказывались предоставлены сами себе. Теперь рассказывала Сара. Объясняла непонятное, показывала картинки из своей памяти — огромные
После ужина обоюдная учёба продолжалась. Иногда, желая отдохнуть, они 'ходили в кинотеатр'. Сара обнаружила, что структура их памяти изменилась. Она теперь помнила буквально всё, и могла до мельчайших деталей восстановить любую мелочь и действительно демонстрировать соседке фильмы от приветственного рыка льва до финальных титров.
Это было удобно, но не слишком радовало. Абсолютная память — как зуд охваченных кристаллизацией костей, раздражающ и болезненнен.
Однажды утром Сара обнаружила, что вкус поглощаемой гадости изменился. Нефть стала похожей на не слишком сладкий горячий шоколад, лиловая жидкость — на кофе, только холодный и газированный, а металлическая дробь превратилась в шоколадное драже.
Сара поворчала, пока гадость была гадостью, приём пищи был на ней, а когда всё превратилось в шоколад и кока-колу, соседка тут же выпрыгнула. Но место уступила.
После обеда искусник принёс не трёхдюймовую пушку, а кипу потрёпанных листов.
— Читай, — и ухмыльнулся. — Тут про тебя.
— Как?.. — Сара перебрала растерянно.
— Не знаю, — Хаар, пожал плечами.
— Стой! Ты научишь меня языку и письму!..
Искусник посмотрел так скептически, что обе девушки в едином порыве пожелали расцарапать ему физиономию.
— Ты хоть на своём-то языке умеешь читать и писать? — снизошёл.
— Конечно!.. — оскорбилась Сара. — Я же говорила!
— Ах да — 'икебана и сервировка стола'. Но вот поведению за столом тебя явно не учили!
— Я, что ли, виновата, что у вас ни ложек, ни вилок!.. — и выразительно шмыгнула носом.
Хаар расхохотался и ушёл.
Вернулся после обеда, и не один. Рядом с ним шла… нет, шествовала… даже выступала пожилая высокая женщина в чёрной мантии, с седыми волосами, связанными в пучок. Сара её тут же окрестила МакГонагалл.
— Это она и есть? — брезгливо поинтересовалась женщина, созерцая её. — Разум в ней как будто есть, но какой-то странный… она хоть говорить-то может?..
— Да, — с запозданием ответила Сара. — Я — это определённо я и есть, и разум у меня имеется, и даже получше твоего, и говорить я могу… А ты кто… бабушка?..
МакГонагалл аж передёрнуло.
— Говорить она может, — сказал Хаар, посмеиваясь. — Даже излишнее…
— Возможно, я возьмусь, — процедила через губу МакГонагалл. — Но оставляю за собой возможность отказаться…
— Нет, гранд, — Хаар неприятно улыбнулся. — Вы её обучите всем, что нужно. Это не просьба.
— Мой магнус!.. — возмущённо вскинулась дама. Какое-то время они смотрели друг другу в глаза, потом МакГонагалл поникла. — Извините. Как пожелаете.
— Не очень-то это похоже на обучение, — сказала Сара. — Скорее похоже на ту самую пытку, когда меня превратили в то, что я есть…
— Глупая девчонка, — желчно усмехнулась МакГонагалл, своего имени она так и не назвала, а Сара не спрашивала, продолжая называть её по прозвищу. Хотя та МакГонагалл, помнится, была очень даже неплохой тёткой. Эта же…
— Глупая девчонка, — усмехнулась 'учительница'. — У вас, у 'светлячков', не практикуется непосредственное вторжение в разум человека… как же, грубое вмешательство в человека, мерило всех вещей!.. Зато неявно, исподволь, вы мастера промывать мозги, да…