Не нашел и только сейчас заметил то, что следовало бы заметить давным-давно - вся зелень вокруг, от самой маленькой былинки до огромных серостволых псевдососен и квазидубов были мне совершенно незнакомы. Мягкий сырой мох, в который я проваливался чуть ли не по колено, тоже не походил на привычный мне, он был с мелкими листочками и источал совсем другой запах.
- Массаракш, - пробормотал я любимое ругательство Джулии. - Далеко же меня забросило...
Некоторое время бродил, изучая флору. Ну и ну и ну и ну. Такого ни в одном ботаническом саду не встретишь. Например, шипастая ёлкоподобная черемуха - серый шершавый ствол, мясистые грубые листья, поросшие снизу... мехом, что ли?
Особенно меня заинтересовало растение-паразит, вьющееся вокруг дерева. Можно было бы назвать это горохом, но усики его не вцеплялись в кору, а врастали, а вместо стручков росли гроздья кровавых ягод.
Как там учил Дед? Примотать к запястью, подождать несколько часов, если реакции на коже не проявится, осторожно попробовать, ещё подождать...
- Да я раньше с голоду топталки отброшу... - сорвав несколько ягод, я осторожно принюхался...
Я уронил ягоды и крутанулся на месте, хватаясь за карман, словно ковбой за кольт. Мгновенное движение кистью, брякнул нож-бабочка. Я заоглядывался, выставив перед собой тусклое лезвие. А? Кто? Где?
Никто. Нигде. Вокруг - только лес... Я опустил взгляд на нож в своей руке, вздрогнул, увидев на пальцах красное. Порезался? Инстинктивно я поднял руки к лицу, чтобы слизнуть кровь.
Я подскочил, прикусил язык, уронил нож, завертелся волчком. Твою мать! Что за дела?! Кто здесь, покажись!
Никто не показался.
Боль запульсировала в кончиках пальцев, я достал носовой платок и промок ранки. И, тупо созерцая пальцы, понял, что нет никаких ранок. То, что показалось мне кровью, было соком растения...
Я попятился от обвитого паразитом дерева и возблагодарил Бога, Аллаха и съеденный дома бутерброд. Будь я голоднее, обязательно бы поторопился попробовать соблазнительно выглядевшие ягоды.
Ранок не было. Боль была. Резкая пульсирующая боль, как от глубокого пореза. Закружилась голова. К горлу подкатила тошнота. Я чихнул. Чихнул снова. И начал задыхаться...
Видимо, я на автопилоте отошёл на приличное расстояние и только тогда очухался, хватая ртом сырой воздух леса. На кончиках пальцев, обожжённых красным ягодным соком, густо выскочила алая сыпь, мелкие прыщики. Надо же, какое злое растение...
Тут мне в голову пришла такая ужасная мысль, что я вовсе забыл про боль. Что, если здесь совсем нет ничего съедобного для человека? И буду я бродить, опухая от голода, пока не наемся красной отравы и не помру...
Нет. Так не бывает. Потому что... Иначе неинтересно. Попасть в чужой мир и тут же склеить ласты, отравившись туземной ягодой - такого просто не может быть. Книга неинтересная получится!..
Успокоив себя этими слабоватыми доводами, я отправился искать нож. Вроде здесь уронил... Вот следы...
Я тупо смотрел, как мои следы во мху зарастали. Как-то странно быстро исчезали, почти как следы в грязи. Осторожно шагая, я подобрал брошенный платок. Подкрался к 'черёмухе', скомкал ткань и бросил на мох.
Платок медленно, но явственно утопал во мху. Я пошарил в кармане и бросил монетку - медяшка упала в мох, как в воду.
Я попятился, вспомнив ещё что-то из прочитанного, выбросил вперёд 'козу' - указательный и мизинец вытянуты, остальные пальцы собраны в кулак. Зелёный ковёр мха заколебался и пошёл волнами. Непохоже было, чтобы он меня боялся.
Зато я его боялся. И постарался увеличить расстояние между собой и прожорливым мхом, растущим под ядовитыми ягодами.
Я долго брёл вдоль ручья. Лес вокруг не становился реже. Ручей всё журчал и журчал, этот звук сводил с ума своей монотонностью. Обливаясь потом в свой водолазке, я шёл по камням.
Ручей спустился в овраг, я с трудом пробирался по скользким камням, несколько раз промочил ноги. Склоны оврага были крутые, не забраться, да и сверху рос... я бы сказал, что это крыжовник, только отличающийся повышенной колючестью и тем, что на нем росли не ягоды, а мясистые треугольные коробочки, похожие на сырки. Дьявол, да что это я все о еде?!
'Сырки' я пробовать не решился. Дотянулся и разломил один плод - в нос шибануло острым запахом бражки. Коробочка оказалась наполнена продолговатыми зернышками, похожими на коричневый рис. Выглядел рис неприятно, но я подозревал, что через несколько часов он покажется мне вполне съедобным.
Вырвавшись из почти-крыжовника, я просто упал ничком на поляне, содрал промокшие ботинки и носки. Мобильник показывал четверть третьего ночи. Понятно, почему я так устал. А трава такая мягкая...
Пахнет зеленью, и прелой листвой, и смятой травой. Листва шелестела.
Я открыл глаза, поднял голову, оглядываясь.
В книгах герой, как правило, пробудившись в такой же ситуации, никак не может сообразить, где находится, или раздумывает, чудится или снится ему окружающее, щипает себя и изобретательно обосновывает, можно или нет расценивать это как доказательство реальности происходящего, или боль от щипка пригрезилась тоже.
Я не стал себя щипать. Потянулся, морщась от боли в затёкших мышцах, я перевернулся на спину... и тут же вскочил, напрочь забыв о неприятных последствиях отдыха на траве.
Солнце стояло почти в зените.
И это было не наше солнце.
Раньше из-за густой листвы я не мог полностью его разглядеть. А сейчас...
Вполовину больше привычного мне светила, здешнее солнце было чисто белое, без жёлтого оттенка, и менее ослепительное, я мог смотреть на него, почти не моргая.
Впору было орать.
Так я и поступил.
Когда мой невеликий запас коротких слов и производных на их основе иссяк и в лес вернулась тишина, я уселся на траву и обхватил голову руками.
Гадство. Гадство!.. Почему я, я же никогда не мечтал!.. Перед самим собой не стоит корчить из себя героя.
- Ты попал, парень. А также влип, впух и встрял. Никакая атмосфера не может до такой степени исказить солнце. Тем более небо здесь чистейшего глубокого синего цвета. Значит...
Значит?
Значит, я не дома. Вообще не на Земле!..
Я и не подозревал, что умею так ругаться. Лес равнодушно внимал моим изощрённым выражениям. Наконец я заткнулся и закрыл лицо руками.
- А почему? - спросил сквозь пальцы. - Почему, бога душу?!.
Крик души - даже вопль, - канул в лес и заблудился между стволами деревьев, был заглушён листвой.
И пришёл ответ. Как будто легчейший шёпот.
- Ага, - пробормотал я, начиная понимать. - Ты, придурок! Напомни-ка, кто просил: 'Пусть всё переменится?'
Ну, допустим, я... - Ещё несколько часов назад я бы многое отдал за то, чтобы оказаться подальше от сырого Петербурга, убраться куда-нибудь... - Но не настолько же радикально!
