ринулась в теплое нутро.
Сначала я решила поговорить с соседом, которого от Ленкиной квартиры отделяла лишь стена. Сверившись с ксерокопией заявления, я выяснила, что зовут его Геннадий Иванович Тутов.
Позвонила в дверь, но никто не открыл. Я еще несколько раз нажала на кнопку звонка с тем же результатом. Тогда я позвонила в третью квартиру на лестничной площадке.
– Кто там? – спросила за дверью женщина.
Я догадывалась, что в дверном глазке мое лицо выглядит перекошенным и весьма подозрительным, поэтому постаралась, чтобы хотя бы голос внушал доверие.
– Извините, мне нужен ваш сосед Геннадий Иванович. Звоню ему, никто не открывает. Должно быть, его нет дома. Не подскажете, когда он обычно бывает?
Дверь приоткрылась, в образовавшуюся щель выглянула дама средних лет в розовом халате.
– Геннадий Иванович? Да он пенсионер, куда ему ходить, особенно в такой холод. Звоните громче, он, наверное, не слышит.
– Да я и так уже трезвоню как иерихонская труба.
– Звоните громче, – повторила женщина, намереваясь закрыть дверь, но я успела встрять:
– Простите еще раз за беспокойство, не подскажете телефон плотника?
– Плотника?
– Ну да, в местном домоуправлении ведь есть плотник?
Оправившись от изумления, дама сказала:
– Подождите минуту, попробую найти номер диспетчерской. – Вскоре она снова высунулась из двери и продиктовала цифры. – Только имейте в виду, ДЭЗ работает до пяти.
Я взглянула на часы: было без десяти пять. Авось успею!
По телефону диспетчерской ответил прокуренный мужской голос. Очевидно, отвечать на звонки посадили кого-то из слесарей.
– Мне нужен плотник, – сказала я, – заменить стекло в окне.
– Никого нет, все ушли, звоните завтра, – прохрипел мужик.
– Плачу по тройному тарифу! – в отчаянии выкрикнула я.
В трубке послышался возбужденный шепот, потом тот же голос, внезапно ставший обходительным, сказал:
– Специалист будет через четверть часа, диктуйте адрес.
В ожидании плотника я стояла у окна между первым и вторым этажами и смотрела, как на улице медленно падает снег. Похоже, единственное, что я могу сегодня сделать для Ленки Алябьевой, – это заменить разбитое стекло в ее квартире.
За спиной послышался шум. Я обернулась и увидела, как какая-то молодая женщина настойчиво звонит в Ленкину квартиру. Рядом с ней стояла девочка лет трех. Сразу бросилось в глаза, что одета женщина не по погоде: курточка на «рыбьем меху» слишком коротка для суровых морозов, едва прикрывает попу, да и сапожки осенние, на тонкой подошве. Зато девочка, как матрешка, укутана в теплый комбинезон с капюшоном, одни глазенки торчат.
– Вы к Лене? – спросила я.
– Да, – ответила женщина, – у нее второй день не отвечает телефон, я беспокоюсь, не случилось ли чего.
– Правильно беспокоитесь, случилось – Лену арестовали.
Собеседница распахнула глаза:
– Арестовали?!
– Она подозревается в убийстве двух человек.
– Господи боже! – ахнула женщина и поспешно спросила: – А как же Костик? С кем он остался?
– Костика днем раньше забрала опека, сейчас он в детском доме. Очевидно, со дня на день Елену лишат родительских прав.
Меня поразила реакция: женщину охватила паника. Она испугалась, как будто речь шла не об Алябьевой, а о ней самой.
– Мама, мне жарко, – сказала девочка.
Женщина наклонилась к ней и принялась дрожащими руками расстегивать комбинезон.
– А вы кто? – осторожно поинтересовалась она, не поднимая головы.
– Я Люся Лютикова, бывшая одноклассница Лены. Пытаюсь доказать, что она никого не убивала и хорошая мать.
– Она хорошая мать! – с горячностью воскликнула собеседница, выпрямляясь. – Очень, очень хорошая!
– Вас как зовут?
– Вера, я живу в соседнем доме.
– Вы подруга Лены?
– Больше чем подруга. Мы с ней обе – матери-одиночки и объединились, чтобы помогать друг другу. Когда одной нужно уйти на работу, другая берет ребенка к себе.
– Насколько я знаю, Лена не работала, – заметила я, – и если честно, меня это удивляет. Вот я лично не могу позволить себе не работать, хотя у меня нет детей. А ведь ей надо кормить сына!
Собеседница вдруг обозлилась:
– Она не работает всего несколько месяцев, и не от лени вовсе, а потому, что не может никуда устроиться! Вы вообще представляете себе, каково приходится в нашей стране матери-одиночке?!
Оторопев от ее напора, я покачала головой. А женщина продолжала:
– Ладно, в детский сад для матерей-одиночек льготная очередь, место дадут, спасибо государству. Но сады у нас теоретически работают до семи вечера, а на практике – ребенка надо забрать в пять часов, иначе воспитатели обозлятся и обязательно на нем отыграются. То есть, чтобы успеть в сад, уже в начале пятого я должна уйти с работы. Где, покажите мне, водятся такие работы, а? Хорошо, если помогает бабушка, а как быть, когда ее нет? Когда ты абсолютно одна – и за маму, и за папу, и за бабушку с дедушкой?! А еще дети имеют обыкновение болеть, а работодателей трясет от слова «больничный», поэтому мамашу с маленьким ребенком возьмут на работу только по знакомству. Или на такую паршивую должность, куда другие не идут.
– А вы где работаете? – успела вставить я.
– В поликлинике, в регистратуре. Есть утренние и вечерние смены, но я договорилась со сменщицей, что выхожу только с утра, чтобы успевать забрать ребенка из садика. Она любит поспать, поэтому согласилась. Зарплата, если вам интересно, – пять тысяч рублей. Минус подоходный налог, – отчеканила Вера.
– Как же вы живете на эти гроши? – ахнула я. – Да еще с ребенком!
– Плохо живу, – резко отозвалась Вера, – едва свожу концы с концами! Бывают дни, да что там дни – недели, когда я сижу на одном хлебе и кефире. И не потому, что фигуру берегу, а потому, что в холодильнике еда только для дочки, и то в единственном экземпляре: один банан, одно яблоко, один йогурт и один куриный окорочок, чтобы сварить суп-лапшу.
Меня поразило, что девочка во время нашей беседы стояла спокойно, не дергала маму за руку и не капризничала, хотя тема явно была ей не интересна. А мама между тем изливала душу:
– Думаете, государство доплачивает мне хотя бы копейку за то, что я одна с ребенком бьюсь, словно рыба об лёд? Ни фига подобного! Зато не забывает обдирать на каждом шагу. За детский сад – плати, бесплатных кружков для детей не осталось, детская одежда стоит дороже взрослой, за квартиру – плати по полной, никаких льгот. У пенсионеров, например, льгота – коммунальные платежи только пятьдесят процентов, а почему за трехлетнего ребенка надо платить по полной стоимости? Он что, зарплату получает? Кто придумал этот бред?!
Я согласно кивнула. Тоже считаю, что дети до совершеннолетия не должны платить за квартиру. А то хитрожопо государство устроилось: паспорт человеку не выдали, прав у него никаких нет, зато обязанностей с самого дня рождения – полный вагон!
– Хорошо, что у меня хотя бы квартира маленькая, так называемая «малосемейка», – продолжала Вера. – А у Ленки метраж – почти сто метров, в месяц квартплата тянет на восемь тысяч рублей. Для
