– Проходите в гостиную, – сказал хозяин, – коллекция там.
Гостиная, оформленная в этническом стиле, почему-то оказалась без мебели. В центре стоял низкий столик, на котором в несколько рядов выстроились разнообразные вазы: шарообразные, высокие с узким горлышком, классические греческие амфоры…
– Это они? – спросила я.
– Да, продаю остатки коллекции, которую собирал долгие годы, лично покупал в Египте, Китае, Сирии, Греции…
– Вы много поездили по миру, – заметила я.
– Точно, – согласился он, – и сегодня уезжаю опять. Через два часа у меня такси в аэропорт, я предупреждал вас по телефону.
– Угу, – кивнула я, – и куда уезжаете, если не секрет?
Корягин загадочно улыбнулся:
– В одну теплую страну.
Уму непостижимо! Его дочку, невинного шестилетнего ребенка, распотрошили на донорские органы, его бывшая жена, инвалид и святая мученица, выбросилась из окна, а этот богатый негодяй, сытый и довольный жизнью, едет греть пузо на очередной курорт. Есть ли вообще справедливость на свете?!
– Скажите, Александр Андреевич, как вы себя чувствуете? По ночам хорошо спите? Желчный пузырь в норме? А кал? С калом проблемы есть?
Улыбка слетела с лица мужчины:
– Не помню, чтобы называл вам свое имя. Может, тогда и вы представитесь?
– Людмила Лютикова, журналистка.
– Вы ведь не за вазами пришли, – сказал хозяин.
– Нет, не за вазами. Я веду журналистское расследование серии убийств, недавно произошедших в городе.
– Это я их убил, – вдруг сказал Корягин.
– Кого?
– Заведующую садом Бизенкову и хирурга Фархадини.
Что-то мне сегодня везет на чистосердечные признания в убийстве.
– Да ну? – скептически вопросила я. – Прямо-таки убили? И каким же образом, позвольте узнать?
– Выстрелил обоим в голову. Хотел еще убить юриста соцзащиты Прудникову и инспектора Махнач, но какой-то добрый человек меня опередил.
У меня отвисла челюсть. Так он серьезно говорит, не шутит?
– Почему же вы их убили?
– Потому что они убили моего ребенка.
Вот, вот он, подходящий момент, чтобы выпустить на волю клокотавшую во мне ярость!
– Да, они убили вашего ребенка, – сказала я. – Вы правильно определили преступников: Прудникова, Махнач, Бизенкова, Фархадини, только забыли еще одного человека.
– Еще кто-то был? – встрепенулся Корягин, поводя цыплячьей шеей.
Я кивнула.
– Ага, самый главный преступник. Если бы не его подлая, алчная натура, Светочка была бы сейчас жива.
– Кто это? Кто-то из администрации города?
– Нет, кое-кто из родственников девочки. Незначительный такой персонаж, отец называется. Выкинул ребенка из своей жизни, не платил алиментов, обрек на нищенское существование и тем самым позволил чиновницам из опеки отнять Свету у матери.
Мои глаза горели праведным гневом, я была само воплощение вселенской совести. Набрав в грудь побольше воздуха, я намеревалась продолжить обличительную речь, но Александр меня опередил:
– Зря стараетесь. Всё равно не сможете наказать меня больше, чем я сам себя наказал. Знаете, это был мой второй брак, мне ведь уже сорок четыре года.
– Вы выглядите значительно моложе! – вырвалось у меня.
– Сомнительный комплимент для мужчины, – усмехнулся Корягин. – Хотя вы правы, я действительно выгляжу моложе, поэтому и выбрал в жены Анну, которая мне в дочери годилась. Хотел быть настоящим хозяином в доме, мечтал, чтобы меня уважали, чтобы мой авторитет не подвергался сомнению, понимаете?
Я кивнула, призывая собеседника к откровенности. А ему, кажется, и не нужны были призывы, самому настоятельно требовалось излить душу…
С первой женой у Александра отношения не сложились. Они были ровесниками, поженились в студенческие годы, сразу родился сын, и супругу как будто подменили. Всё стала делать мужу назло, каждое слово – поперёк, постоянно устраивала скандалы и истерики. Совместная жизнь превратилась в ад, пришлось развестись. Бывшая злилась, с сыном видеться не давала, он вырос чужим человеком. Недавно встретились: отцу – сорок четыре, сыну – двадцать два, поговорить не о чем, отпрыск смотрит исподлобья и ждет машину на день рождения.
Анну он выбрал, потому что она была тихая и терпеливая. Познакомились они в супермаркете, где девушка работала на кассе. Перед Корягиным в очереди стояла бабулька, которая стала расплачиваться горстью мелочи, другая кассирша разоралась бы, а Анна спокойно пересчитала монеты и с улыбкой выдала чек. Мужчина сразу решил: моя будет! Пусть и не супермодель, обычной внешности, но насмотрелся он на красивых проституток в сауне, хватит.
Расписались, стали жить, родилась дочь. И потихоньку в Анне проявилось то самое тупое женское упрямство, которое он терпеть не мог. Например, Александр говорил ей:
«Надо приучать Свету к нормальному режиму, чтобы спала по ночам, ты ночью к ней не подходи, ничего, ночку-другую поплачет, потом будет спать как миленькая». Жена вроде поняла, согласилась, но опять продолжала по первому писку бросаться к дочери и укачивать на руках. Корягин снова объяснял: надо приучать к режиму, всем только лучше будет. Анна опять соглашалась, кивала, но втихую гнула свою линию.
Дальше Александр запретил жене работать, пусть ведет хозяйство и занимается ребенком. Вдруг случайно супруг узнал, что она втайне от него распространяет косметику среди мамаш на детской площадке. Зачем, спрашивается?
Я усмехнулась, прерывая рассказ:
– Да потому что денег не хватало. Вы небось давали ей только на хозяйство, а женщине еще нужны деньги на личные нужды.
– Я давал достаточно, – возразил Корягин, – просил только одного: полного отчета о тратах. Ну и чтобы экономила, конечно. Например, купила она ребенку зимний комбинезон за четыре тысячи – почему так дорого, спрашиваю. Потому что он на гагачьем пуху, отвечает, это средняя цена на такие комбинезоны. Если средняя, значит, можно купить и дешевле, правда? Поискать в Интернете, на распродажах или вообще взять подержанный, с рук, дети вырастают стремительно, пару раз надел – уже мало. Я не жадный, просто не люблю, когда швыряют деньгами.
Я выразительно уставилась на вазы: вот это и есть настоящее швыряние деньгами! А ремонт дорогущий зачем? Если в доме маленький ребенок, про ремонт надо забыть, дети имеют обыкновение рисовать на обоях, проливать сок на пол и пачкать мебель. Кстати, вазы, статуэтки и прочие безделушки следует спрятать подальше в чулан прежде всего ради безопасности ребенка, ну, и конечно, чтобы их не разбили.
– В общем, острых моментов было много, но Анна их как-то сглаживала. Впервые мы серьезно поругались, когда Светка разбила вазу, мою любимую, я ее в Шанхае купил за бешеные деньги. Я вышел из себя, наказал дочь, а когда мать за нее вступилась, ей тоже досталось.
– «Наказал» – в смысле побил, что ли? Сколько лет было девочке?
– Три с половиной.
Я выдержала укоризненную паузу.
Корягин вздохнул:
– Да, я свинья, признаю. На меня что-то нашло, минутное помутнение рассудка. Я тогда сказал, что
