— В тот же день, — так и не дождавшись ответа, продолжил свои объяснения мужчина. — Ну, или, если Вы хотите, можно положить вторую половину в банковскую ячейку, в камеру хранения или еще куда-нибудь, — пожал он плечами. — Ну, в общем, если хотите, можете как-то подстраховаться. Но я Вам, честно говоря, не советую, — мужчина немного помолчал. — В случае расследования все это могут раскопать, и тогда у Вашей семьи могут возникнуть ненужные проблемы. С властями, я имею в виду, — уточнил он, видя, как вздрогнул Чиликин. — Спрашивать начнут, интересоваться: а что это?.. а откуда?.. Ну, а что Ваша жена будет отвечать? Запутают ее в два счета. Запугают. Кончится все тем, что вообще деньги отымут. Конфискуют. В пользу государства. До окончания следствия. Ну, Вы знаете, как это у нас бывает! — мужчина сочувственно улыбнулся Чиликину. — Короче говоря, Андрей Павлович, мой Вам совет. Чем проще — тем лучше! Поэтому я Вам рекомендую самый простой и надежный вариант. Мне ведь от Вас все равно нужна будет предсмертная записка. Стандартная. Ну, как обычно пишут в таких случаях. «В моей смерти прошу никого не винить». Или что-нибудь в этом роде. Вы отдадите ее жене, а она потом обменяет ее у меня на вторую половину суммы. Уверяю Вас, это будет самое разумное. Так будет лучше для всех нас. Если, конечно, Вы согласны, — мужчина снова замолчал, вопросительно глядя на Чиликина.
— Я согласен, — пропищал тот. Потом откашлялся и повторил уже нормальным голосом. — Да, я согласен.
— Хорошо, — мужчина протянул руку, не глядя достал из бардачка пять банковских упаковок по 10 тысяч евро и небрежно протянул их Чиликину. — Ровно 50 тысяч. Можете не пересчитывать.
Чиликин молча принял их дрожащими руками.
— Вот, возьмите, — мужчина протянул Чиликину еще и какой-то пакет, видя, что тому просто некуда положить деньги. Не по карманам же их рассовывать. Чиликин все так же молча засунул деньги в пакет. — Ладно, Андрей Павлович, мне пора, — мужчина взглянул на свои, совершенно немыслимой красоты часы и слегка поморщился. — Я уже опаздываю. В общем, давайте так договоримся. Через неделю я Вам позвоню, и мы уточним детали. Будьте на всякий случай к этому моменту уже готовы. Дела в порядок приведите (Чиликин вздрогнул, вспомнив, что именно эту фразу, буквально слово в слово он говорил Диме в больнице полтора часа назад: «Дела надо в порядок привести»), ну, и вообще. Чисто психологически...
— Простите! — решился все-таки Чиликин. — Только поймите меня правильно... — он замялся. — А если я вдруг передумаю? — выпалил, наконец, Чиликин, собравшись с духом. — Нет, я совсем не собираюсь передумывать! — поспешил пояснить он, хотя собеседник его на это его неожиданное заявление абсолютно никоим образом не отреагировал и смотрел на него все так же спокойно и доброжелательно. — Но, видите ли... Я должен все-таки с женой посоветоваться... Вдруг она против будет... (Господи! Что за чушь я несу?! Причем здесь жена?) Ну, или диагноз если не подтвердится... Ну, вдруг! Бывает же!.. — тихо добавил он, чтобы хоть что-то сказать и опустил глаза. Ему было невыразимо стыдно своей слабости.
«Бывает»!.. Бывает! Все бывает. И такое бывает, что ничего вообще не бывает. «Вдруг»!.. Ээ-ээх!.. Стыдобища-то!.. прямо, как баба!
— Знаете, Андрей Павлович, давайте так договоримся, — как ни в чем не бывало, сделав вид, что ничего не замечает, мягко улыбнулся Чиликину мужчина. — Неделя — срок более чем достаточный. Чтобы и с женой посоветоваться, и новое обследование пройти. Так что к следующему моему звонку Вы уж, пожалуйста, решите все для себя окончательно. Хорошо? Если передумаете — просто вернете деньги, вот и все. Только дальше уж желательно не затягивать. Ну и не менять, естественно, потом своего решения. Вы и меня поймите, — он печально покачал головой. — Мне же тоже и подготовиться надо: помещение снять, людей, технику... Это же все затраты. А Вы вдруг потом возьмете и передумаете! Ну?..
— Да нет, — с тяжелым вздохом пробормотал Чиликин. — Не передумаю я. (Разве что чудо? — тоскливо подумал он. — А-а-а!..) Я не передумаю! — уже решительно повторил он и твердо взглянул в лицо своему собеседнику. Улыбка того, как показалось Чиликину, стала чуть шире. — Можете не сомневаться. Все будет именно так, как мы договорились.
— Замечательно! — мужчина протянул Чиликину руку, прощаясь. — Тогда до вторника. Я Вам позвоню.
— До вторника, — Чиликин пожал протянутую руку и вылез из машины.
3.
Первое, что сделал Чиликин, вернувшись домой, это прошел, не раздеваясь, на кухню и включил чайник. Потом проследовал с пакетом к себе в комнату и высыпал на кровать деньги. Пять аккуратных пачек в банковских упаковках. Чиликин их даже с наслаждением понюхал, жадно и глубоко вдыхая ни с чем не сравнимый, волнующий запах свеженапечатанных денег. Запах свободы, счастья и благополучия. Запах жизни!
Смерти! — пришло вдруг ему в голову, и он тут же, передернувшись от отвращения, брезгливо отбросил пачки подальше от себя. Ему даже руки пойти помыть захотелось, тщательно, с мылом, настолько явственно почудился ему поползший вдруг по комнате отчетливый, тошнотворный, сладковатый, тлетворный запах. Еле-еле слышный, легкий, но все же ощутимый. Запах склепа. Могилы. Гроба.
Черт! Во нервы-то как разыгрались! — с трудом перевел дыхание Чиликин, постепенно успокаиваясь. — Прямо кисейная барышня какая-то! Скоро истерики и обмороки начнутся.
Смотреть на разбросанные по кровати деньги было, тем не менее, неприятно. Как будто это и не деньги были вовсе, а... Чиликин даже не мог понять, что именно они ему напоминали, какие ассоциации вызывали, но что-то, несомненно, зловещее и пугающее, в них было. Привет с того света! Дружески протянутая рука дьявола. Его хищно растопыренная пятерня. Приглашение в ад. Пропуск. Входной билет. С последующим уведомлением о благополучном прибытии. Следующие пять пачек — клиент прибыл.
А ведь я их никогда не увижу, те пять пачек! — сообразил неожиданно Чиликин, и эта простая и очевидная мысль почему-то вдруг потрясла его. — Десять пачек будут означать, что я уже в аду.
А может, в раю? — невесело усмехнулся он. — Да, жди!.. Как же!.. В раю. Размечтался! Самоубийцам рай не светит. Они прямехонько в ад отправляются. Прямиком в какой-то там круг. Надо будет у Данте потом посмотреть, в какой именно. К чему хоть готовиться?!
Да, вообще шутки шутками, а... Неделя, значит... Поня-ятно... Чтой-то я не радуюсь? А? Так удачно все с бабками решилось. Прямо как в сказке! А мне чего-то грустно... Хучь плачь.
Насчет бабок, кстати, — покусал нижнюю губу Чиликин, заваривая чай. — Как-то все это... На удивление легко и просто... Ни тебе никаких расписок, ни хуя... вообще ничего! Вынул просто из бардачка 50 косарей и дал. «Вот Вам, Андрей Павлович, пакет еще — а то, я вижу, Вам положить некуда!» Чуде-са- а!..
А если я... А чего я? Куда я денусь? Тем более со своей болезнью? Да и зачем?.. Так-то оно так, но все- таки... Разные же люди бывают. Бывают такие идиоты отмороженные!.. Скажет: «Не брал я ничего!» — и чего ты с ним будешь делать? Тем более, что он уже одной ногой в могиле стоит, хуй ли ему! По хую все!!
Дать первому встречному, через две минуты разговора, 50 тыщ евро!.. Причем без всяких документов!.. Непонятно!.. Не-по-нятно!.. Ничего непонятно! Понятно только, что ничего непонятно. Ладно, впрочем, какая мне в конце концов разница? Мне-то что? Их проблемы. Может, для них 50 косарей — вообще не деньги? Так... семечки... По хую мне все это! Сами пусть разбираются.
Мне вот что интересно — черт! чай горячий, обжегся! — чего это он мне так много денег-то дал? Причем сразу, сам предложил, не торгуясь! Я бы и за полтинник согласился... Легко! Да за какой там «полтинник»! И за двадцатку бы с радостью, и за десятку. Черту бы душу продал. Заложил. Да и..! — мысленно махнул рукой Чиликин. — Можно было и еще дешевле меня купить, если постараться. С потрохами. Цена мне — грош. Денег ни копья, семью с хуем оставляю. С голой жопой. Кормилец, блядь, поилец. «Я!..», «Я!..», «Глава семьи!..», «Моя работа!..». «Я», блядь!.. «Глава»!.. Головка. От хуя! Тьфу!! — Чиликин опять в сердцах хлебнул горячего чая и зашипел от боли. — Ну все, пиздец! Все небо сжег, — он покатал языком во рту свисавшие сверху клочья нежной кожицы. — Ч-черт! Да, так насчет денег.., — Чиликин рассеянно пощекотал большим пальцем подбородок. — Чего меня беспокоит-то? Что много дали?
