серьезно. А то как бы не пришлось потом локти кусать. Впрочем, повторяю, дело Ваше. Всего хорошего! — мужчина лучезарно улыбнулся на прощанье Годышеву, круто повернулся и бесследно исчез в толпе.
Годышев некоторое время смотрел ему вслед, потом в сердцах сплюнул и двинулся дальше.
Это, называется, сходил за хлебушком! — злобно пробормотал он. — Блядь, в кои-то веки решил!.. Прогулялся! И откуда только эти психи берутся? И ведь не к кому-нибудь он подошел, а именно ко мне! Твою мать!! Чем это я ему так, интересно, приглянулся? Рожа у меня, что ль, такая? Располагающая к дружескому общению? Козел, блядь! Может, пьяный? — засомневался вдруг Годышев и даже шаг слегка замедлил. — Да нет, трезвый вроде... — все же после некоторых колебаний решил он. — Не похож он на пьяного... Да и не пахло от него. Я бы почувствовал... Хотя, может, обдолбанный или обкуренный. Под дозой. Наркоша какой-нибудь, — Годышев в раздумье пожевал губами. — Да нет, на нарка вроде тоже не похож... — с сожалением вынужден был признать он. — Что я, нарков не видел? Он... он... — Годышев в затруднении остановился и задумчиво почесал голову. — Странный он какой-то... Хуй его знает. Что-то в нем не то... Глаза, что ли?.. Смотрит на тебя — не по себе становится.., — Годышев еще раз сплюнул и витиевато выругался. — Да ладно, чего я об этом думаю?! Голову себе забиваю. Нашел о чем думать! Мало ли мудаков на свете! Пророк, блядь! Нострадамус долбаный! Да пошел он!!.. — Годышев сердито пнул ногой валявшийся на дороге камешек и пошел покупать хлеб.
Однако осадок от этого разговора у него остался. Да, остался. Он уж и хлеба купил, и домой вернулся, и пообедал, и с женой успел полаяться, а забыть разговора все не мог. Да и взгляд его против воли то и дело устремлялся на часы. Как ни пытался Годышев с собой бороться и не смотреть — ничего у него не получалось.
Три часа уже!.. Четыре... Пять...
Да что я, тоже рехнулся, что ли, в конце-то концов! — пробовал урезонить он себя. — Заразился от этого психа?
Но все было бесполезно. Мысленно Годышев опять, то и дело, возвращался к тому разговору. Постоянно прокручивал и прокручивал его в голове, снова и снова. И поделать с этим было ничего решительно невозможно.
Наконец около девяти вечера он не выдержал.
— Слушай, Лид!.. — принужденно улыбаясь и чувствуя себя полным идиотом, неуверенно начал он. Жена замерла, чуть повернула голову и вопросительно на него посмотрела. — Тут такое дело... — еще более неуверенно промямлил Годышев, не зная, с чего начать, и кляня себя за бесхарактерность. Чего он вообще весь этот дурацкий разговор затеял?! Но отступать теперь было уже поздно.
— Ну чего, чего?!.. — нетерпеливо прикрикнула на него жена. Она, судя по всему, еще не совсем остыла после недавнего скандала и потому разговаривала с мужем несколько отрывисто и довольно-таки раздраженно.
— Да... Тут такое дело... — глупо повторил Годышев.
— Это я уже слышала! — язвительно заметила его супруга. — Дальше-то что? Язык, что ль, проглотил? — дражайшая половина, похоже, решила, что ее благоверный собирается извиняться.
(Дура! — беззлобно выругался про себя Годышев. Себя он, впрочем, тоже чувствовал законченным болваном.)
— В общем, так! — окончательно решился Годышев и набрал побольше воздуха. — Иду я сегодня в булочную, и вдруг подходит ко мне мужик...
— Что-о?!.. — в недоумении воззрилась на него жена, ожидавшая, конечно же, чего-то, совсем другого.
— Ты не перебивай меня, а слушай! — сразу же взвился Годышев. Нервы у него были на пределе.
— А ты на меня не ори! — тоже повысила голос и жена и подбоченилась. — Тоже мне, командир нашелся! Вообще уже нормально говорить не можешь. Чуть что — сразу орать!
— Да!.. — начал было уже опять заводиться Годышев, но тут же опомнился. Взгляд его опять непроизвольно скользнул по часам. — Подожди, Лид! — примирительно сказал он и даже руки перед собой успокаивающе выставил ладонями вперед. — Подожди... Потом поругаемся...
— Я с тобой вообще не ругаюсь! — тотчас же бодро огрызнулась его дорогая супружница.
Годышев на секунду крепко сжал губы, но все же нашел в себе силы взять себя в руки и спокойно продолжить.
— Выслушай меня. Ну, я тебя прошу! Выслушай! Тем более что речь о детях наших идет.
Жена мгновенно осеклась и настороженно на него уставилась.
— О детях? А что случилось? — недоверчиво поинтересовалась она.
— Ну, вот я пытаюсь тебе рассказать, а ты меня не слушаешь! — не удержался от маленькой шпильки Годышев и тут же проклял себя за эту свою ребяческую выходку.
Однако жена его, слава богу, никак на нее не отреагировала. Она молча смотрела на мужа и ждала продолжения. Дети — это серьезно! Причем тут дети? Зачем он вообще о них упомянул?! Ну, говори?!..
— Так вот, я и говорю!.. — кашлянул Годышев и, чуть помедлив, с усилием продолжил. — Подходит ко мне сегодня на улице незнакомый мужик и говорит: «Здравствуйте, Иван Данилович!» — Ну, я, естественно, тоже ему говорю: здравствуйте, что, мол, надо?! — А он меня спрашивает: «У Вас ведь двое детей, мальчик и девочка?.. Коля и Вера, кажется?» — Ну, я, конечно, обалдел сначала, откуда он это знает? И меня как зовут, и про детей? А потом думаю: может, из школы или из садика? Или из ЖЭКа? Ну да, говорю, и дальше чего? Чего, мол, надо-то? — А дальше, говорит, у вас умрет один из них на следующей неделе!
Жена Годышева побледнела, охнула и грузно осела на стул.
— Да чушь все это! — скривившись, как от зубной боли, преувеличенно-бодрым голосом заверил ее Годышев. — Обычный псих! Я вообще тебе не собирался рассказывать.
Жена ничего не отвечала и лишь смотрела на него широко открытыми глазами. Годышев помолчал, собираясь с мыслями.
— Ну, дальше-то чего??!! — взорвалась, наконец, жена. — Чего ты молчишь, как пень?! Что он тебе еще сказал?! Говори толком!!
— Я и говорю... — начал неловко оправдываться Годышев.
— Ничего ты не говоришь!!! — закричала взволнованная женщина. — Ему сказали, что детей у него убьют, а он тут сидит, дурака валяет! Вместо того чтобы в милицию бежать звонить!!..
— Никто мне не говорил, что детей у меня убьют, — ошеломленно пробормотал Годышев. — Что за бред! Откуда ты это взяла?!
— Как «откуда»?! — женщина вскочила со стула и, сверкая глазами, вплотную подскочила к мужу. — Ты же сам только что сказал! Что их убьют на следующей неделе!
— Не «убьют»! — с досадой поморщился Годышев. — Ты меня слушаешь, что я говорю? Я сказал: умрут. Умрут! Мужик мне этот сказал, что они умрут. Точнее, не они, а один из них! — спохватился Годышев и суеверно сплюнул тихонько три раза. — Ну, этот мужик, как я понял, что-то типа колдуна, — неохотно пояснил он, отводя глаза.
— Колдуна? — растерянно повторила жена, испуганно глядя на мужа, и даже отступила непроизвольно от него на шаг. — Так он, что, кого-то из наших детей заколдовал?
— Да не знаю я ничего!! — в раздражении закричал Годышев. Невозможно с этими бабами разговаривать! Не разговор, а сплошная бестолковщина какая-то! — Подошел ко мне мужик и сказал: один из ваших детей умрет на следующей неделе! Какой именно — сами выберите. Вместе с Вашей супругой.
Имя-отчество твое он, кстати, тоже знает! — Годышев на секунду остановился передохнуть и со значением посмотрел на жену.
Та слушала его, замерев и прижав руки к груди. При последних словах мужа она буквально переменилась в лице.
— Да, — злорадно подтвердил Годышев, чрезвычайно довольный произведенным эффектом. — Ну вот, собственно, и все, — через секунду заключил он. — Да, выбрать надо сегодня до 12 ночи.
— Как это «выбрать»? — не поняла жена.
— Ну, я тоже спросил, — признался Годышев. — Написать, дескать, или просто имя вслух произнести? Он сказал: не важно! Не надо ничего писать и говорить. Достаточно подумать. Я, мол, у вас в душе
