Дочь сторожа, расположившись у постели больного, говорила собиравшемуся уезжать брату:
–?Твои просьбы для меня равносильны приказам, Филипп! Никто не проникнет в эту комнату и близко не подойдет к нашему мальчику. Однако…
–?Однако что?
–?Есть один человек, от которого у меня никогда не было секретов, и даже при нынешних обстоятельствах мне будет трудно что-то скрыть от него. Мой друг, а вернее, подруга придет сюда утром. Она уже много лет подряд навещает меня каждый день. Я нисколько не сомневаюсь в ее искренности, честности и преданности.
Офицер спросил нерешительно:
–?И кто же этот твой искренний, честный и преданный друг?
Дениза, пристально посмотрев ему в глаза, ответила вопросом:
–?Разве ты не догадываешься?
–?Я?
–?Да, ты, мой милый Филипп.
Поручик смущенно проговорил:
–?Догадываюсь ли я? Право же, нет! Если бы ты помогла мне немного…
Дениза, выдержав небольшую паузу, торжественно произнесла:
–?Я говорю о Флоранс Арну, о той, что плакала вместе со мной на могиле отца.
Солнечные лучи, проникнув в комнату через окно, пронизывали пространство горизонтальными линиями и освещали золотистые пылинки. Эти линии тянулись к постели и грозили разбудить дремавшего мальчика жаром и светом. Дениза, опустив прикроватные занавеси, обратилась к брату, который принялся расхаживать по комнате, желая скрыть свое замешательство:
–?Присядь со мной рядом.
Филипп повиновался, и девушка продолжала:
–?Вернемся к Флоранс Арну, которая когда-то называла меня своей матерью и которую я теперь называю сестрой.
В это самое время упомянутая девушка подходила к дверям павильона. На нижнем этаже она никого не встретила. Жервезу послали в деревню за молоком для ребенка.
Флоранс знала, как пройти к своей подруге, и поднялась по узенькой лестнице. Из комнаты до нее донеслись голоса Денизы и молодого поручика. Девушка остановилась на площадке. Она шагала так тихо, что собеседники ее не услышали.
–?Ну, конечно! — воскликнул офицер. — Флоранс Арну — блондинка из «Кок-ан-Пат», хорошенькая, ей-богу!
–?Прежде всего, она честная девушка, — заметила Дениза, — и будет честной женой…
Сильно покраснев, Филипп удивленно спросил:
–?Зачем ты говоришь мне об этом, сестренка?
–?До меня дошли слухи, что ты в нее влюблен, — ответила та.
В этот день Флоранс добралась до павильона быстрее, чем когда-либо прежде. Обычно она совершала эту прогулку медленным шагом, наслаждаясь уединением и прекрасными пейзажами, которые отвлекали ее от переживаний и тягостных дум.
Почему же сегодня девушка так легко пробежала по пыльной армуазской дороге, не останавливаясь у маргариток, пестревших на газоне, не любуясь гармоничными пейзажами, не наслаждаясь пением жаворонка? Почему ее бледные щечки порозовели, когда она, поднимаясь по узкой лестнице, услышала голос поручика? Почему, задыхаясь, она прислонилась к дверям комнаты и с замиранием сердца ждала, что жандарм ответит на вопрос сестры?
–?Я? Влюблен во Флоранс? — переспросил Филипп. — Эк ты хватила, сестренка! Если твой мизинчик шепнул тебе эту славную ложь, то строго накажи его — он бессовестный враль!
Сердце Флоранс екнуло, а на глазах выступили слезы. Поручик тем временем так же весело продолжал:
–?Впрочем, разве я знаю, что значит быть влюбленным? Где бы я мог этому научиться? Разве на войне у меня было время заниматься такими пустяками?
–?Брат, — прервала его Дениза кротко и вместе с тем твердо, — умоляю тебя, отвечай мне серьезно. Правда ли, что ты обратил внимание на Флоранс?
–?Черт возьми! Думаю, что обратил! Да и кто не обратил бы? Она прелестна! В воскресенье, после проделки их взбесившейся лошади, будь она проклята, когда я увидел бедняжку бледной и неподвижной, когда я почувствовал, как она холодна, словно умершая, меня передернуло, как рекрута в первом сражении. Но потом, когда ее глаза открылись, меня ослепил их лучезарный свет! Флоранс поблагодарила меня, и тогда я ощутил такую гордость… как в те минуты, когда первый консул обнял меня перед всем полком за взятие вражеского знамени. Не говорила ли ты мне, что она придет сюда утром? Что ж, я подожду ее здесь. Мы познакомимся поближе, а потом посмотрим, что будет…
–?Почему же потом? — спросила Дениза. — Почему потом, если ты любишь мою Флоранс?
–?Я люблю твою Флоранс!
Честный малый застыл, ошеломленный таким открытием, но вскоре с веселой покорностью заметил:
–?Если это значит любить, то я люблю ее, точно! Черт возьми, я никогда не подозревал за собой такого! Но если ты утверждаешь, что это любовь… Одним словом, я слишком вежлив, чтобы спорить с дамой…
Сердце Флоранс забилось от радости. Дениза продолжала:
–?К чему же отдалять свое счастье? Оно под рукой. Я хочу, чтобы ты был счастлив, Филипп.
Торопя брата с женитьбой, дочь сторожа повиновалась не только приказаниям Жозефа Арну, но и собственному желанию. Дениза уже давно думала о Флоранс как о подходящей невесте для Филиппа. Он же, в свою очередь, стал бы чудесным покровителем для ее юной подруги. Прежде чем умереть, сестра офицера всей душой желала упрочить счастье двух милых ее сердцу существ, единственных, кто привязывал ее к земле, ведь Жорж и Гастон, скорее всего, уже были на небесах. Мы говорим «прежде чем умереть» не случайно — Дениза действительно помышляла лишить себя жизни.
–?О! — воскликнул офицер. — Эти воздушные замки, конечно, прекрасны, но одно легкое дуновение ветерка может их разрушить. Что, если твоя маленькая подруга не любит меня?
Где-то рядом раздался вздох. Дениза, указывая на дверь, проговорила:
–?Там кто-то есть.
Поручик бросился к выходу и вскрикнул от изумления: в дверях стояла взволнованная Флоранс. Губы ее шептали молитву, а влажные от слез голубые глаза устремились к небу и выражали горячую благодарность. Когда девушка увидела Филиппа, колени ее подкосились, и она, едва не упав, схватилась за перила. Поручик взял ее на руки, внес в комнату кружевницы и посадил рядом с сестрой. Бедная девушка не могла говорить, потому что сердце ее разрывалось от счастья. Она безмолвно смотрела на смущенного офицера, украдкой кидавшего на нее взгляды.
Дениза взяла руку брата и детскую ручку Флоранс и, соединив их, отошла, чтобы не мешать излиянию сердец, а может, потому, что вид этой радости пробуждал в ней воспоминания о ее собственном безвозвратно потерянном счастье. Влюбленные не говорили друг другу ни слова, а просто смотрели друг на друга и улыбались. В этих красноречивых улыбках и взглядах заключалось куда больше признаний и обещаний, чем в словах. Вдруг на лестнице раздался голос Жервезы:
–?Мадемуазель, мельник Обри привел лошадь гражданина поручика.
Филипп немедленно встал.
–?Когда же свадьба? — спросил он тихонько.
Внезапная мысль омрачила лицо офицера, и он прибавил вполголоса:
–?Но, может быть, будут препятствия…
Дениза подошла к нему и прошептала:
–?Препятствий не будет, езжай спокойно, Филипп, я сделаю все что нужно, чтобы получить согласие семейства Флоранс.
–?Прекрасно! — воскликнул поручик. — Я делаю тебя чрезвычайным и уполномоченным послом при
