пришел туда без всякого определенного плана, просто бродил по местности, бесцельно переставляя ноги, шаг за шагом, не замечая ничего вокруг, пока наконец не оказался на луговине, вблизи Хорлоффа и авиаклуба. Вот дела, сказал он себе, да это же лётное поле. Как здесь тихо! Ну да, сегодня ведь никто не летает. Сегодня они делают то, что и все остальные, празднуют Духов день в лесочке. Хм, вот так в жизни всегда, все делают то, что делают другие. Что за странная мысль. Я, пожалуй, лягу, полежу немного на травке, что-то я устал сегодня… устал… а отчего это я, собственно, устал? Антон Визнер в самом деле ненадолго уснул, а когда проснулся, подумал следующее: значит, это лётное поле, очень странно. А что это значит, что лётное поле совсем рядом? Я ведь позавчера тоже тут был. Даже сидел в машине. Что мне сказал дежурный авиадиспетчер? Мы, летчики, должны держаться вместе. Здесь, впрочем, валяется чей-то футбольный мяч, нет, это мяч для игры в гандбол, нет, все же футбольный, только резиновый. А что, если я сделаю передачу на другой край поля, пусть там и нет никого и пусть это покажется кому-то странным. Сильным ударом Визнер послал мяч через всю луговину в направлении лётного поля, тот все летел, летел, пока не ударился о взлетную полосу. Визнер уже забыл про него, потому что в этот самый миг он стоял перед «тауэром», и ему показалось ужасно смешным, что авиадиспетчерская вышка закрыта. Только наружная дверь, обитая листовым железом, стояла открытой, ею никто никогда не пользовался. Сам факт, что радиосвязь на замке, был ему в высшей степени противен. Ах, какая неприятность, подумал он. Сегодня Духов день, все празднуют в лесочке, поэтому и «тауэр» на запоре. Впрочем, я опять чувствую усталость, откуда она только берется? Ах да, ночь, я не спал сегодня ночью. Визнер вытащил из-за пояса пистолет, потом убрал его, но тут же вытащил снова и проверил, заряжен ли он. Хм, действительно заряжен. Ай-ай-ай, подумал он. С пистолетом в руке (он тут же забыл, что держит его) Визнер бегал перед «тауэром» взад и вперед, бросая взгляды на природу вокруг и на небо. Как здесь красиво! Все кругом голубое, зеленое и желтое! Странно, я это заметил еще сегодня утром, когда ехал в автобусе. А что, если сверху… да, нужно на все посмотреть сверху, оттуда обзор лучше. Сейчас как раз идеальная лётная погода, на небе ни облачка. Идеально, просто идеально, произнес он громко и даже засмеялся, довольный. Кстати, можно будет и оружие попробовать!
Он поднял пистолет, прицелился в замок на двери «тауэра» и нажал на спусковой крючок. Отдача неприятно поразила его. Он тут же отбросил пистолет и уставился на дверь. Замок буквально размозжило. С этого момента Антон Визнер развил бурную деятельность. Он поднялся по лестнице и вошел в дверь на втором этаже. Смотри, как это, оказывается, просто, сказал он. Нужно только преодолеть в себе некоторый барьер, и сразу все становится легко и просто. Затем он взял железную штангу и разбил замок металлического шкафа. Он вынул оттуда учетные книги и журналы с дежурными записями и задумчиво смотрел на них, но недолго. Потом снова взял в руки штангу и взломал письменный стол. Забрал там ключи и, следуя неясному порыву, перерыл весь стол сверху донизу. В самых нижних ящиках он нашел несколько эротических журналов, полистал их без всякого интереса и бросил назад в ящик. После этого он покинул «тауэр» и увидел, что в канавке лежит в бурьяне пистолет. А что это он так смеется? Может, это все-таки эротические журнальчики? Какая гадость! Брось кусок, и они станут рвать его на части, вот как это работает. На него вдруг опять навалилась тоска, он впал в мрачное настроение, потому что вспомнил Катю Мор. От злости он ударил ногой по металлической двери, та захлопнулась. Он подошел к ангару, отпер его и раздвинул ворота. Уже стоя перед самолетами, он опять засмеялся, причем очень громко. Он, собственно, вспомнил свою молодость и тогдашнюю мечту полетать, все это показалось ему теперь не только смешным, но и безмерно далеким. Он провел ладонью по корпусу «сесны». Раньше ты видел самолеты лишь в небе и думал, как бы попасть туда наверх, там, и только там, все по-другому и гораздо лучше. Герои твоей юности, летчики, астронавты, хм, это действительно смешно, а потом, после иллюстрированных журналов с портретами астронавтов и летчиков, начинают покупать всякие эротические журнальчики, такова обычная последовательность, и постепенно теряют к этому интерес, а если такое не происходит, то это еще более странно. Астронавты всегда предшествуют женщинам. А что потом? Да, Визнер, если бы ты мог ответить на вопрос: что, собственно, следует потом? Но почему-то он вдруг сразу забыл все вопросы без ответов, сел на сложенные запасные колеса и закурил. Ему вдруг стало очень хорошо. Он впервые был на лётном поле один. Через некоторое время он сел в «сесну» и запустил мотор. При этом он, пилот, вел разговор с дежурным авиадиспетчером в «тауэре», как позавчера. Правда, роль авиадиспетчера он исполнял сейчас сам. Визнер старался вести диалог как обычно, на общие темы, и это развлекало его больше всего. «Тауэр»: отличная погода сегодня. Пилот: небо чистое как стеклышко. Идеальная лётная погода. «Тауэр»: видимость до самой линии горизонта. Пилот: понял, видимость до самой линии горизонта. Конец связи. Ах, все-таки опять «тауэр»? «Тауэр»: альфа дельта три, отвечайте. Пилот: хорошо, что самолет свободен. Сегодня он мне так нужен. Как раз сегодня, понимаешь? «Тауэр»: не понимаю ни слова, альфа дельта три. Но мы, летчики, должны держаться вместе. Конец связи. Пилот: Конец связи.
Правда, эту фразу госпожа Рудольф уже не смогла произнести достаточно внятно, потому что была пьяна и запихивала в рот булочку с краковской колбасой, на платье ей капала горчица. Она этого не замечала, настолько была увлечена разговором о священнике. Вскоре все разделились на тех, кто «за» и кто «против». Одни настаивали на том, что священник человек порядочный, честный и корректный, другие утверждали, что-то здесь не так, и причем давно, только внимание на это обратили недавно, а третьи заявляли, все, что касается того или иного католического священника, так и так в высшей степени сомнительно. Тут еще и Брайтингер, прикативший на велосипеде, подлил масла в огонь. Он наблюдал за разговором между священником, нотариусом Вайнётером и Шустером, правда, не мог слышать, о чем они говорили. Но наверняка они обсуждали тему Адомайта и земельного участка. Кун: я так и знал! Земельный участок! Конечно, был такой участок! После этих слов все с большим напряжением ожидали появления в лесочке священника… А Визнер долго бегал по полям, пока наконец не понял, что стоит во дворе Буцериусов. Для любого стороннего наблюдателя сейчас у него снова был самый нормальный вид, разве что бросались в глаза испачканные грязью штаны. Отец Буцериуса, который все еще был не на празднике (он как раз собирался пойти туда), стоял на поле рядом с домом и махал ему, Визнер помахал в ответ. Курт все время ждет, крикнул отец, он в доме. Где он так долго был? в дороге, крикнул Визнер. Ездил с друзьями во Франкфурт. Значит, с друзьями, так-так, крикнул в ответ Буцериус. Визнер вошел после этого в дом, улыбаясь, как ловко он ответил. Это действительно очень здорово, что я, оказывается, ездил во Франкфурт, подумал он. Как странно, между прочим, смотрелся этот крестьянин там, на поле. И дом тоже показался ему
