популярный публицист Пол Диксон, автор книги «Досье будущего: путеводитель для тех, кто одной ногой в XXI веке», заметил вполне безапелляционно: «Представление, что в 2000 году продовольственные товары сильно подорожают, — не выдумка, а факт». Несколько лет спустя большинство читателей, опрошенных научно-популярным и научно-фантастическим журналом «Омни», предполагали, что в Америке начала следующего столетия килограмм говядины будет стоить 120 долларов.
Хотя пик страхов перед глобальным голодом пришелся (во всяком случае, в массовом сознании) на 1960–1970-е годы, несколько одиноких голосов продолжали бить тревогу вплоть до последнего времени, — ведущим солистом в этом хоре был основатель Института мировых наблюдений Лестер Браун, который в 1997 году заявил, что «лик наступающего столетия будут определять продовольственные трудности».
Призывы ограничить рождаемость обращались напрямую к подсознанию непрофессионалов, не умевших на интеллектуальном уровне представить проблему иначе, как простую арифметическую пропорцию между увеличивающимся населением и застывшим на месте производством жизненных благ. В начале семидесятых студенты по всей Америке принялись создавать «клубы нулевого прироста».
Трактат Эрлиха и вариации на тему расходились в сотнях тысяч экземпляров.
Эта ситуация побудила кое-кого из политиков задуматься о радикальных решениях. Нынешние государственные деятели привычно тают от умиления при виде детворы. Все, что ни делается в Вашингтоне или в столице любого штата, должно, по их мысли, служить во благо «работающим семьям». Каждый новый гражданин — подарок для налоговых служб: сегодня на таких, как он, распределяются солидные суммы льгот, завтра в эту копилку будет вкладывать он сам. Но тридцать — сорок лет назад эксперты считали, что плодиться будем без конца и без меры, так что к нынешним дням правительство устроит «контрольный отстрел аистов» — вплоть до увеличения налоговых ставок при каждом прибавлении в семье.
Иные поборники «нулевого варианта» пробовали перейти к активным действиям. В начале семидесятых сенатор Роберт Паквуд и член палаты представителей Пол Макклоски внесли законопроект с предложением аннулировать налоговые льготы для семей, имеющих больше двух детей. Автор статьи, вышедшей в то время в журнале «Лайф», делился размышлениями, что, дескать, было бы полезно не только постепенно сокращать субсидии на «лишние рты», но и ввести прогрессивные налоговые ставки для родителей третьего и каждого следующего ребенка. Тем самым подгузники и молочные смеси перешли бы в разряд «роскоши», облагаемой специальным налогом.
И это еще не самые драконовские планы. Пол Эрлих, например, цитировал ученого, предложившего растворять контрацептивные химикаты в водопроводной сети; сам Эрлих такую идею отверг как «непрактичную». Зато он призывал принудительно стерилизовать всех мужчин в Индии, кто уже обзавелся тремя и более детьми, и твердил, что американская финансовая помощь третьему миру должна распределяться сообразно готовности стран-получателей ограничить рождаемость. (Любопытный контраст с сегодняшней ситуацией, когда политическое лобби, представляющее главным образом конгрегации христианских фундаменталистов, давит на правительство США с целью вынудить государство отказать в поддержке некоммерческим организациям, отстаивающим право на аборт.)
Лет сорок — пятьдесят назад иные даже ожидали смягчения позиций Римской церкви, известной своим бескомпромиссным отношением почти ко всем способам предохранения от беременности. В начале 1960-х годов американский гинеколог Джон Рок, набожный католик, успешно протестировал пилюли, основанные на гормональном цикле. Этот метод, по его словам, поддержали 95 % единоверцев-мирян, лично опрошенных Джоном Роком. Некоторые наблюдатели также полагали, что Ватикан отступит перед надвигающимся демографическим потопом. Однако кончилось все тем, что доктор, которому было уже без малого восемьдесят, перестал ходить к мессе…
Многие из тех, кто предупреждал в свое время об опасности безудержного роста населения, в пример того, что ждет человечество, если не будут приняты чрезвычайные меры, приводили Индию. В первой половине шестидесятых, после двух подряд сильнейших неурожаев на всем субконтиненте, страна была вынуждена импортировать огромное количество продовольствия. Нобелевский лауреат по физике Денеш Габор, ссылаясь на коммюнике, выпущенное в 1959 году правительством Индии, сделал вывод, что «растущий лаг» между аграрным производством и численностью населения почти наверняка приведет к вымиранию от голода. Подхватив тему, публицист Фердинанд Лундберг объявил прогнозные оценки демографов — шесть миллиардов земного населения к 2000 году — завышенными, поскольку до тех пор погибнут сотни миллионов. В 1975 году в докладе индийского Национального комитета по науке и технике предсказывалось, что в ближайшие тридцать лет душевое потребление продовольствия снизится на треть и это помешает «радикальному перевороту» в сельском хозяйстве.
Однако же такой переворот произошел не только в Индии, но во всем мире, и тут-то выяснилось, как сильно заблуждались Эрлих с легионом единомышленников. «Да с чего вы взяли?! — уже готов кое-кто из читателей ткнуть автора носом в факты. — Ведь за годы после выхода „Популяционной бомбы“ миллионы действительно умерли от голода, и поныне никак не меньше людей страдают от хронического недоедания!» Но не торопитесь с выводами.
Дело в том, что неомальтузианцы пророчили нечто совершенно иное, гораздо худшее, чем приступы голода, спорадически охватывающие тот или другой отсталый регион. Они считали, что мировое сельское хозяйство в принципе не способно произвести столько калорий, чтобы хватило на шесть с лишком миллиардов человек, населяющих сегодня планету[14]. Оказалось, проблема вовсе не в этом.
Современные специалисты полагают, что в нынешних условиях массовый голод или недоедание вызваны не скудостью продовольственных ресурсов, а вывихами в их распределении. То есть связаны, как правило, с факторами, не имеющими ни малейшего отношения к способности земледельцев вырастить на своих полях хороший урожай.
Например, во многих странах в 2008 году прошли «марши пустых кастрюль»: цены на продукты первой необходимости, вроде муки, подскочили за предыдущий год почти вдвое. Подорожание, как считают эксперты, не было вызвано абсолютным дефицитом — скорее, тем, что весомая доля зерна, произведенного, в частности, в США, пошла на переработку в этанол. Еда, которая могла бы очутиться в тарелках, вместо этого отправилась в бензобаки, как частичная компенсация за очередной шабаш цен на нефтяной бирже. Не менее, а то и более важная причина продуктовых нехваток и инфляции, особенно в африканских государствах (но не только там), — жадность коррумпированных чиновников, принимающих своекорыстные решения или попросту беззастенчиво присваивающих поставки, которых бедным хватило бы с лихвой.
Между тем Индия — тоже вроде бы не витрина продуктового изобилия — в последние три десятилетия повысила свои урожаи пшеницы более чем втрое, а население ее за этот срок только удвоилось. Фактически она превращается в нетто-экспортера продовольствия, как и многие государства третьего мира, некогда полагавшиеся лишь на гуманитарную помощь извне. В ряде развивающихся стран — например, во Вьетнаме — резко снизилась доля семейных доходов, затрачиваемых на питание, хотя быстрый рост населения там продолжается. Реальные пропорции продовольственных цен таковы, что правительствам развитых стран, особенно США и Евросоюза, приходится выделять миллиардные субсидии национальному сельскому хозяйству: на открытых рынках их фермеры останутся в убытке. Как отметили Алекс Маккалла и Сидар Реворедо в аналитическом обзоре «Перспективы глобальной продовольственной безопасности» (2001), цены на пшеницу в тот год оказались в относительном выражении самыми низкими за столетний период. И сейчас многие небогатые страны уже не умоляют прислать им самолеты с гуманитаркой, но добиваются квот на продажу своего дешевого сыра, фруктов или зерна «золотому миллиарду».
Кажется, впервые за всю историю человечество столь серьезно и массово озабочено не угрозой недоедания, а проблемами нездоровой полноты. Если бы те алармисты из шестидесятых годов могли перенестись на какой-нибудь машине времени в сегодняшнюю Америку, они онемели бы от неожиданности, узрев толпы юных «бегемотиков» и «свинок», неуклюже переваливающихся по ступенькам у школьного порога. Ожирение приняло масштабы настоящей эпидемии не только в Штатах, где талии начали пухнуть еще с середины прошлого века, но и в Европе, а отчасти даже в Латинской Америке и Азии: так, в Китае медицинские наблюдения в 2008 году показали, что около 25 % обследованных имеют избыточную массу тела. В таких краях врачам уже не приходится вести безнадежную войну с рахитом и
