— Ютовых на ют. Шкафутовых на правый шкафут[16]. Швартовной[17] партии готовность номер один. Запустить дежурный дизель-генератор, — скомандовал Алексей по корабельной трансляции.
Совместными действиями дежурных расчетов корабль переместили правым бортом к пирсу. Потом вывалили дополнительные кранцы, чтобы борт не бился о пирс. Швартовая партия под его руководством до утра меняла бортовые кранцы и закрепляла слабеющие от мощных порывов ветра толстые пеньковые тросы. Тем самым удалось избежать навала корабля на пирс.
Уже глубокой ночью к нему вышел старшина Соколов с кружкой крепко заваренного чая.
— Товарищ лейтенант, согрейтесь.
— Соколов, что это за люди? — спросил Алексей, заметив в лучах прожектора выскакивающих на верхнюю палубу из-за перегородки группу матросов в красных спасательных жилетах. — Я уже давно дал команду «отбой» аварийной партии, — резко произнес Коркин. — Люди должны спать.
— Товарищ лейтенант, это добровольцы из числа старослужащих. В швартовой партии одни караси- первогодки. Мы их спать отправили. Ветер-то не ослаб. Мало ли что еще может случиться.
— Опять ты старую песню о годках и старпоме завел, — грубовато оборвал его Коркин.
— Да нет, товарищ лейтенант, — ответил Соколов, — мы лично вас решили поддержать. Нужны вы нашему экипажу.
— А что делает моряк на швартовых[18]? — Алексей рассмотрел в свете прожектора человека, укреплявшего что-то на заведенных на берег тросах.
— Ставит противокрысиные щиты, — буднично ответил Соколов.
Алексей с благодарностью посмотрел в глаза старшины, про себя подумав: «Все детали учли моряки, вот что значит уважение на флоте!»
Видимо, не зря адмирал Макаров говорил своим офицерам об умении обращаться с подчиненными: «Когда матросы видят, что начальник себя не жалеет, об их нуждах печется и дело разумеет, то они… за него постоят»[19].
Коркин посмотрел на часы и дал команду помощнику дежурного записать его действия в вахтенный журнал. Документ имел гриф «секретно», и запись в нем имеет право делать только дежурный по кораблю и старшие начальники. Это уже стало юридической нормой. Хотя на кораблях далекого ТОФ таким «мелочам» внимания не уделялось, вахтенные журналы обязательно изучались в случае серьезных происшествий.
Угроза кораблю навалиться бортом на стенку пирса и получить пробоину отступила.
На следующий день к восьми ноль-ноль на борт прибыли все офицеры. Командир после подъема флага вызвал Алексея в командирскую каюту.
— Лейтенант, одобряю твои действия как старшего на корабле. Флотское спасибо, — добавил командир. — Знаю твои проблемы со старпомом. Теперь они будут моими проблемами. Ты спас корабль. Я тебе верю.
Алексей попытался что-то сказать о своем отношении к командиру и наговорил кучу предложений о совершенствовании корабельной службы. Командир, улыбаясь, слушал его. Алексей понял, что он хорошо говорил, но на командира это не произвело никакого впечатления. Однако его позиция по отношению к старпому и предложения по комсомольской работе как инструменту борьбы с дедовщиной командиру понравились.
— Сдавай дежурство и выспись, — сказал командир. — А флотский офицер из тебя выйдет, — добавил он на прощание.
Каюту механика пришлось взламывать старпому лично. Пьяный «мех» лежал в кресле, свесив руки на палубу, с его пальцев капала кровь. Пока он спал, крысы, которые в большом количестве водились на корабле, изгрызли ему ногти на руках.
«Зря я убедил командира отменить поощрение — за пятьдесят пойманных крыс отправлять матроса в отпуск, — подумал старпом. — Так и меня крысы сожрут».
И тут логика старпома «не давать спуска матросу» потерпела первое поражение. Но он еще этого не понял. Его нелюбовь к матросу в скором времени обернется таким же матросским к нему отношением. В итоге личный состав, как бездушно старпом называл матросов, сломает ему командирскую карьеру. Но это будет еще года через три.
В этот же раз судьба наконец-то слегка улыбнулась Алексею. Ему предложили самостоятельную должность — замполита сторожевого корабля. Он входил в состав бригады охраны водного района Приморской флотилии и базировался в поселке Промысловка. Место базирования находилось рядом с Находкой, в ста пятидесяти километрах от Владивостока. А это уже центры цивилизации Приморья, с ними открываются новые возможности для жизни, службы и любви.
Алексей, давая согласие на эту должность, еще не представлял, какие новые испытания ему приготовила судьба. Достаточно сказать, что его сторожевик в самое ближайшее время уходил на четыре месяца во Вьетнам.
Глава третья
БДК «Хабаровск»
В это самое время у лейтенанта Белова служба складывалась как нельзя лучше. БДК[20] «Хабаровск» два месяца находился в дальнем походе в Индийском океане. За это время состоялся официальный визит в индийский порт Бомбей, и Владимир был доволен тем, как у него шли дела. Они продолжали компенсировать ему личные неуспехи в любви и в семье.
В длительном плавании корабль, согласно Корабельному уставу, является частью территории Советского Союза со всеми вытекающими отсюда правами и обязанностями командного состава. Корабль- государство имел все атрибуты власти, начиная от подъема экипажа под гимн страны и заканчивая абсолютной властью командира. На корабле имелась своя пекарня, парикмахерская, спортивная площадка, кинотеатр и своя тюрьма в виде корабельного карцера. Вместе с тем полномочия командира были ограничены приказами Министра обороны и директивами политуправления флота. Например, командир мог судить и миловать, но посадить в карцер более чем на пять суток не имел права. За выполнением директив и приказов строго следил замполит корабля и представитель особого отдела флота. О любых нарушениях или своевольных действиях командира каждый из них имел право без согласования направить секретную телеграмму в свои инстанции. Правда, замполиту такие телеграммы были не выгодны. По приходе в базу он нес прямую ответственность за все, что делалось на корабле. Партийная комиссия бригады в таких случаях равнозначно наказывала и командира, и замполита. По сути, создавалась система круговой поруки. Вместе с тем представитель особого отдела флота имел полную независимость. Курьезный случай произошел именно с ним и имел положительные последствия для лейтенанта Белова.
Условия жизни на современном корабле были комфортными. Каждый офицер имел отдельную каюту. Соседом у Владимира был прикомандированный на период боевой службы особист[21], старший лейтенант Обухов. Он частенько заглядывал к Владимиру, но к себе в каюту не приглашал. Обухов всегда ходил с оружием, кобура от «макарова» плотно сидела на ремне поверх синей тропической куртки. Такая демонстрация вызывала недовольство офицеров, а матросы его прозвали писателем за то, что он ходил по кораблю и что-то записывал в свой блокнотик.
Прошел первый месяц плавания. Как-то вечером Обухов, по своему обыкновению, зашел к Белову и предложил попить кофейку. Кофе он всегда приносил с собой.
— Ты знаешь, у меня большие неприятности, — многозначительно заметил Обухов, допивая кофе с сингапурским молоком.
Кстати, морской агент[22] все продукты питания закупал в Сингапуре. Тогда было в диковинку, что молоко упаковывалось в бумажные стаканчики с трубочкой. Такого продукта в Союзе не было. На это самое молоко они часто с Обуховым играли в шахматы. У Обухова в холодильнике постоянно лежала коробка такого продукта. Как уж он его доставал, известно было только ему.
