поклаже. Я узнала в ней ту длинноногую брюнетку, за которой пошел Тревис из кафетерия. Америка уставилась на.
Шепли. Он поднял руки вверх.
— Она с Тревисом.
Тревис вышел из-за угла в боксерах и зевнул. Он посмотрел на свою гостью, и затем погладил её по попе.
— Это мои гости. Тебе нужно идти.
Она улыбнулась и обвив вокруг него свои руки, поцеловала его в шею.
— Я оставлю свой номер на стойке.
— Эм… не волнуйся на счет этого, — буднично ответил Тревис.
— Что? — , спросил она, отодвинувшись, чтобы посмотреть в его глаза.
— И так каждый раз! — сказала Америка.
Она посмотрела на девушку.
— Почему ты удивлена? Он же Тревис ебать его Меддокс. Он и известен за такие вещи, и каждый раз все удивлены! — сказала она поворачиваясь к Шепли.
Он обнял её, пытаясь её успокоить.
Девушка посмотрела на Тревиса, а затем схватила свой кошелек и выбежала, захлопнув за собой дверь.
Трэвис прошагал на кухню и открыл холодильник так, будто бы ничего не произошло. Америка покачала головой и прошла в коридор. Шепли последовал за ней, поворачиваясь так, чтобы уравновесить тяжесть ее чемодана, который он тащил за собой.
Я рухнула на кресло и вздохнула, задаваясь вопросом, сошла ли я с ума, согласившись приехать. Я не понимала того, что в квартире Шэлпи была вращающаяся дверь для невежественных педовок.
Трэвис стоял за барной стойкой, скрестив руки на груди, и улыбался.
— Что не так, Пташка? Трудный день?
— Нет, мне противно.
— Из-за меня? — он улыбался.
Мне следовало догадаться, что он ждет разговора. Это только сделало меня более раздражительной.
— Да, из-за тебя. Как ты можешь использовать кого-то, и обращаться с ним вот так?
— Как я с ней обращался? Она предложила свой номер, я отказался.
Мой рот открылся из-за отсутствия у него угрызений совести.
— Ты занимаешься с ней сексом, но не берешь ее номер?
Трэвис локтями оперся на стойку.
— Зачем мне ее номер, если я не собираюсь звонить?
— Зачем ты спал с ней, если не собирался звонить?
— Я ничего никому не обещаю, Пташ. Она не договаривалась об отношениях, прежде чем растянуться на моем диване.
Я с отвращением уставилась на диван.
— Она чья-то дочь, Трэвис. Что если бы кто то обошелся с твоей дочерью так же?
— Моей дочери лучше не снимать трусы перед каждым встречным мудилой, скажем так.
Я скрестила руки, разозленная его заключением.
— То есть, кроме признания себя уродом, ты говоришь, что переспав с тобой, она заслуживает того, чтобы ее отшвырнули как бездомную кошку?
— Я говорю, что был честен с ней. Она взрослый человек, это было по обоюдному согласию… она была слишком нетерпелива, если ты хочешь знать правду. Да и потом, ты говоришь так, будто я совершил преступление.
— Видимо она не имела представления о твоих намерениях, Трэвис.
— Женщины часто оправдывают свои действия тем, что творится у них в голове. Она не говорила мне, что ожидала больше, чем я предложил ей, что я ожидал лишь секс без продолжения. Это несколько отличается?
— Ты — свинья.
Трэвис пожал плечами.
— Меня называли и похуже.
Я взглянула на диван, подушки все еще смяты и сложены в кучу от их недавнего использования. Я отпрянула от мысли о том, сколько женщин отдало себя на этой ткани. Эта ткань вызывает зуд.
— Полагаю, я сплю в кресле, — пробурчала я.
— Почему?
Я посмотрела на него, взбешенная его смущенным выражением.
— Я не буду спать на этом! Одному Богу известно, на чем я буду лежать!
Он поднял мой багаж с пола.
— Ты не спишь на диване или кресле. Ты спишь в моей кровати.
— Которая наверняка менее гигиенична, чем диван. Я уверена.
— Кроме меня никто не был в моей кровати.
Я закатила глаза.
— Дай мне передохнуть.
— Я абсолютно серьезно. Я укладываю их на диване. Не пускаю в свою комнату.
— Тогда почему мне можно в твою постель?
Уголок его рта дернулся в озорной усмешке.
— Ты собираешься заняться со мной сексом сегодня ночью?
— Нет!
— Вот поэтому. Теперь поднимай свою раздраженную попку, прими горячий душ, и затем мы можем позаниматься биологией.
Я на мгновение взглянула на него и неохотно сделала так, как он сказал. Я стояла под душем очень долго, позволяя воде смыть свой гнев.
Втирая шампунь в голову, я вздохнула над тем, насколько чудесно принимать душ не в ванной общежития — никаких тапочек, никаких туалетных принадлежностей, только расслабляющая смесь воды и пара.
Дверь открылась, и я подпрыгнула.
— Мэри?
— Нет, это я, — сказал Трэвис.
Я автоматически прикрыла рукой те места, которые не хотела, чтобы он видел.
— Что ты здесь делаешь? Убирайся!
— Ты забыла полотенце, и я принес тебе одежду, щетку и какой то странный крем из твоей сумки.
— Ты рылся в моих вещах? — закричала я.
Он не ответил. Вместо этого я услышал, что он включил кран и звук его зубной щетки против его зубов.
Я выглянула из-за полиэтиленовой шторы, придерживая ее у груди.
— Выметайся, Трэвис.
Он посмотрел на меня, его губы были в пене от пасты.
— Я не могу лечь в кровать, не почистив зубы.
— Если ты подойдешь к этой шторе ближе, чем на два шага, я выколю тебе глаза пока ты спишь.
— Я не буду подглядывать, Пташка, — он усмехнулся.
Я ждала под водой с крепко скрещенными на груди руками. Он сплюнул, прополоскал и сплюнул снова, и затем дверь закрылась.
Я смыла с кожи мыло, высушилась настолько быстро, насколько возможно, и затем натянула футболку и шорты, нацепив очки и пройдясь расческой по волосам.
Я нанесла ночной увлажняющий крем, принесенный Трэвисом, на глаза и ничего не могла поделать с
