— Нет, значительно больше! — уверенно поправила она мужа. — В пять-шесть раз дороже названной суммы. Цены на картины Хантри теперь сильно возросли.
— Я не знал, что ты следишь за ценами… — отозвался Бемейер недовольным тоном, подозрительно посмотрев на жену. — Говоришь, картина стоит десять-двенадцать тысяч? Разве ты столько заплатила за нее?
— Я не скажу тебе, за какую цену я приобрела эту картину, так как купила ее за собственные деньги! — несколько сурово ответила она.
— Я думал, что у тебя уже прошло помешательство на Хантри…
Ее лицо окаменело: лишь через минуту она решительно проговорила:
— Я уже более тридцати лет не видела Хантри… Он ничего общего не имеет с покупкой картины!
— Так, по крайней мере, утверждаешь ты… — с ехидцей отозвался Бемейер.
Рут тоже бросила мужу в ответ какое-то острое замечание, словно желая одержать над ним победу более значительную, чем в игре в теннис. Она подчеркнуто добавила:
— Ты завидуешь уже мертвому мужчине…
Ее супруг саркастически рассмеялся:
— Ты говоришь сплошную чушь по двум причинам… Во-первых, ты хорошо понимаешь, что я не завистлив по натуре, а, во-вторых, я не слишком-то верю в его смерть.
Оба они продолжали зло препираться таким образом, словно забыв о моем присутствии. Похоже, что продолжалась их давняя перепалка, где каждый из них не боялся довести спор до прямого столкновения. Было ясно, что грубый и надменный Джек Бемейер сполна проявлял все эти качества по отношению к своей жене. Мне уже стала надоедать пассивная роль невольного слушателя. Я решительно вмешался, сказав:
— Кто же такой Рихард Хантри, о котором вы несколько раз упомянули?
Женщина вздрогнула, потом посмотрела на меня с оттенком изумления:
— Неужели вы никогда не слышали о Хантри?
— О нем никогда не слышало большинство жителей земного шара! — сердито заявил Джек Бемейер.
— Это ложь! — запальчиво ответила Рут. — Он был широко известен уже в год своего исчезновения, хотя тогда ему не исполнилось еще и тридцати лет.
В голосе миссис Бемейер слышалось едва сдерживаемое волнение. Я перевел взгляд на лицо ее мужа. Оно стало багровым, а в глазах сверкала злоба.
Шагнув вперед, я стал между ними, и, обратившись уже только к миссис Бемейер, спросил:
— Объясните, пожалуйста, как именно исчез Рихард Хантри.
— Он исчез в том же году… — ответила она взволнованным голосом. — В Санта-Тереза…
— И когда?
— Уже более двадцати пяти лет назад… Он вроде бы решил все бросить… как утверждал в своем последнем письме. И исчез, чтобы отправиться искать «новые горизонты»… как он выразился…
— Он вручил это письмо вам?
— Нет, не мне… — она горестно покачала головой. — Он оставил последнее письмо своей жене, которая опубликовала потом его содержание в печати, сделав всеобщим достоянием… Я никогда больше не видела Рихарда, которого знала в дни нашей молодости в Аризоне…
— Однако нельзя сказать, что ты не старалась встретить его потом! — едко и зло добавил Джек Бемейер. — Это же ты захотела поселиться здесь, в Санта-Тереза, выстроить этот дом рядом с виллой Рихарда Хантри.
— Не сочиняй небылицы! — сердито вскричала Рут Бемейер. — Ведь это именно тебе взбрело в голову строиться на этом месте. Что касается меня, то я просто согласилась. Ты отлично знаешь это!
— Сейчас я уже ни в чем твердо не уверен, — резко отпарировал он и поспешно вышел из комнаты.
Миссис Бемейер сделала несколько шагов за ним, потом сердито покачала головой и вернулась ко мне, остановившись у окна со все еще взволнованным выражением лица.
— Мой муж ужасно завистлив… — тихо пояснила она.
— Разве меня пригласили сюда лишь для этого?
— Он пригласил вас по моей просьбе. Мне очень жаль потерять исчезнувшую из этой комнаты картину… Это единственная картина Рихарда Хантри, которая у меня была…
Я присел сбоку на огромное кресло, приготовившись вновь делать короткие заметки в блокноте.
— Можете ли вы коротко описать исчезнувшую картину?
— Это был довольно условный портрет молодой женщины. Сочные яркие краски обычно используются в Индии, но Хантри часто предпочитал их в своих работах. У этой молодой женщины на портрете светлые волосы и красно-черная шаль. В те годы, когда он исчез, Рихард Хантри находился под сильным влиянием индийской школы живописи…
— Именно в то время и был написан портрет?
— Честно говоря, я этого не знаю. Человек, продавший мне эту картину, не сказал о времени ее написания.
— Откуда вы знаете, что то был оригинал, а не копия?
— Думаю, это легко подтвердить даже по внешнему виду портрета. Продавец также гарантировал ее подлинность. Он прежде, еще в молодости, в Аризоне, был другом Хантри, а сам лишь недавно живет здесь, в Санта-Тереза.
— Как его имя?
— Поль Гримес.
— Есть ли у вас фотография исчезнувшей картины?
— Лично у меня ее нет, а вот у Гримеса есть фотокопия. Я уверена, что он позволит вам посмотреть на нее. У Поля Гримеса небольшая картинная галерея в нижней части города.
— Видимо, будет лучше, если я сразу же с ним свяжусь и поговорю. Можно мне позвонить ему от вас?
Миссис Бемейер кивнула головой и провела меня в другую комнату, где возле большого черного бюро, рядом с окном, сидел Джек Бемейер с хмурым, сердитым выражением лица. Разрисованная панель бюро неплохо сочеталась с изысканным дубовым покрытием стен. Джек Бемейер даже не повернул голову при нашем появлении в комнате. Он всматривался в висевшую на стене четкую фотографию, сделанную, по всей вероятности, с самолета. Это был крупный фотоснимок самой большой и мрачной дыры в земле, которую мне приходилось когда-либо видеть.
— Это была моя бедная шахта… — проговорил он, как бы ища у меня сочувствия.
— Я всегда невольно испытывала нервозность при виде этой мрачной фотографии… Просто не могла спокойно выносить ее вида, — добавила его жена, нервно поводя плечами. — И давно просила снять ее со стены…
— Но лишь благодаря этой «мрачной шахте» у тебя появился роскошный дом! — сердито возразил Бемейер.
— Вероятно, я ребенок счастья, как ты считаешь… Джек, ты не против, чтобы мистер Арчер позвонил отсюда?
— Конечно против! — резко ответил он. — В доме, который стоит четыреста тысяч долларов, должен же быть уголок, где я бы мог спокойно посидеть!
Глава 2
Рассерженный нашим приходом, Джек Бемейер резко вскочил с кресла и стремительно вышел, предоставив в наше распоряжение телефонный аппарат.
Рут Бемейер укоризненно покачала головой, а потом небрежно оперлась плечом о дверной косяк,
