поцелуи углубились, а ее сердце грохотало в груди и кожу покалывало от желания, она выгнулась назад, рассчитывая на его движение, вынуждая его частично выйти.
Колин вздохнул, и Хелена тоже сделала дрожащий вдох от этого очаровательного трения. Но он все равно не спешил двигаться.
— Ты готова? — прошептал Колин.
Вместо ответа она потянулась вверх, снова вбирая его в себя, наслаждаясь полным ощущением и стоном удовольствия, который она вызвала у Колина.
— О, миледи, чего вы просите?
Колин нахмурил лоб, и глаза плотно закрылись, как будто он страдая от какой-то мучительной пытки.
И все же Хелена не проявила к нему милосердия. Она выгнулась назад и снова толкнула бедрами вперед, и он резко втянул воздух сквозь стиснутые зубы.
«Это победа», — подумала Хелена, чувствуя головокружение от власти. Вскоре она заставит Колина поддаться страсти, так же как недавно сдалась она. Это было пьянящее ощущение.
Может быть, если бы все так и продолжалось, она бы одержала эту победу. Но Колин вдруг перестал повиноваться ее манипуляциям. Он схватил удила ее неудержимого желания и стал направлять его по своему собственному курсу.
Он погрузился вперед, сначала медленно, потом отступил, и с каждым рассчитанным движением он шептал ей на ухо слова ободрения.
— Да, — выдохнул он. — Медленно. Вот так. Нежно.
С каждым толчком голос Колина становился все более хриплым, пока не превратился в рваные слоги, которые уже больше не были словами, и Хелена испытала что-то вроде удовлетворения от того, что он, похоже, потерял контроль. Но, будь проклято ее податливое тело, она теряла контроль столь же быстро.
Внутри Хелены нарастала пульсирующая боль, более глубокая и всеобъемлющая, чем все, что было раньше. Она застонала, когда ее бедра стали двигаться по собственной воле, подстраиваясь под его толчки. Теперь кончики пальцев Колина ласкали ее настойчивее, поднимая Хелену на все более высокие уровни ощущений, и он сам поднимался вместе с ней. Она вонзила ногти в его плечи, цепляясь за что-то, что ей казалось самым надежным в мире. Потом огонь разгорелся так яростно и распространялся быстрее, чем Хелена могла тушить его, обнаружив, что ее самоконтроль сгорает.
Как раз когда она достигла самого края беспомощности, она услышала, как Колин задержал дыхание, раз, другой. Она открыла глаза и увидела самое совершенное выражение страсти, и предвкушения, и чистого желания на его лице. И именно это выражение катапультировало Хелену из земной страсти в сферу такого блаженства, такой эйфории, такого абсолютного удовлетворения, что она закричала от восторга, дрожа, как сокол, вынырнувший из высочайших небес.
Колин застонал вместе с ней, зарываясь лицом в ее волосы и лелея ее во властных объятиях, выталкивая без остатка свое семя.
А потом единственным, что осталось от их сумасшедшего путешествия, был звук их смешанных вздохов. В конце концов, их тела перестали дрожать. После такого хаоса тишина казалась сокрушительной. Хелена никогда не чувствовала себя такой опустошенной, даже после самой яростной битвы. Она лежала на кровати, как увядшая водоросль, выброшенная волной на берег.
Колин говорил правду. Он унес ее на небеса. Никогда в жизни она не испытывала такого экстаза. Никогда не чувствовала такого огня в своих венах. Даже в самой горячей битве ее кровь не бежала так быстро.
Но, самое любопытное это то, что Хелена не могла бы сказать с уверенностью, кто вышел победителем в этой битве. Часть ее праздновала триумф. В конце концов, Колин ведь лежал на ней, распластавшись, как мертвый, одна нога заброшена на ее ноги, руки раскинуты, тело обмякло — враг, поверженный ее рукой. И все же другая часть ее чувствовала, что он снова победил ее. Колин заставил ее поддаться своим страстям, и у Хелены не было силы сопротивляться его соблазнению.
Нет, поправилась она, соблазнение вовсе не было его идеей. Оно родилось из ее собственной жажды мести и ее проклятой импульсивности.
Только на этот раз она заплатила за эту импульсивность своей девственностью.
Хелена была не настолько наивна, чтобы считать, что это вина Колина. Эта ноша лежит на ней. Она поощряла его, нет, искушала его. Он даже не подозревал, что она девственница. Его нельзя винить за то, что он взял то, что она с такой готовностью предлагала ему.
Кроме того, философски размышляла Хелена, нежась в теплом ореоле их совокупления, даже лучше, что дело сделано. Для нее не имеет значения, была ли она девственницей. До прибытия Пейгана она все равно никогда не планировала выходить замуж. Она была девой-воительницей.
Воистину ей даже мог бы понравиться такой способ развлекаться, так же сильно, как ей нравится фехтование. В конце концов, не зря же говорят, что свидания — это второе любимое упражнение рыцарей. Даже сейчас Хелена чувствовала, что ее чресла пробуждаются вокруг него, ее соски затвердели, упираясь в его твердую грудь, напряженная вибрация предвкушения пела в ее крови, когда она готовилась снова сразиться с ним.
Голова Колина была наполнена противоречивыми эмоциями — вина и удовлетворение, стыд и экстаз, ужас и желание, не говоря уже о его чреслах. Они уже снова жаждали ее.
Но он совершил серьезную ошибку.
Может быть, Колин и имел много любовниц, но он не был ни бабником, ни соблазнителем. В самом деле, его мораль всегда была безупречна. Он никогда не принуждал женщину против ее воли. Он никогда не встречался с замужними женщинами. И он никогда не принимал дар девственности, предварительно не договорившись об этом.
Вопреки тому, что Хелена могла думать о норманнах, Колин был человеком принципов. Он забрал девственность благородной дамы, дочери лорда. Рыцарство требовало от него поступить правильно.
Но он не настолько груб, чтобы говорить об этом сейчас, не когда он все еще находился в ней, как захватчик, а она лежала под ним, как падший ангел. Такой серьезный разговор требовал, чтобы он сидел напротив Хелены, держа ее за руку, глядя ей в глаза.
Колин приподнялся на локтях и начал выходить из нее. Но она издала тихий протестующий звук и подвинула бедрами, чтобы снова завладеть им. Он опять попытался выйти, и она снова расстроила его попытку.
— Миледи, — пробормотал он с печальным смешком, — вы должны отпустить меня.
— Еще нет.
Хриплая просьба Хелены потянула его к ней, как бабочку к огню. Боже, как же ему хотелось остаться внутри ее, чувствовать, как ее страсть снова нарастает, совокупляться с этой восхитительной дикой кошкой всю ночь напролет! Но он не позволит своему члену руководить его совестью.
— Миледи, — Колин вздохнул, — мы должны поговорить.
Но когда он попытался выйти из нее на этот раз, Хелена обвила его своими шелковистыми бедрами, вонзила пятки в его ягодицы и вцепилась в него с удивительной силой.
— Так говори, — выдохнула она, ее глаза горели страстью.
Колин задрожал. Господи, эта женщина даже не представляет, что она с ним делает. Проклятие, он едва ли мог думать.
Губы Хелены изогнулись в самой расчетливой улыбке, и она качнулась под ним, медленно, намеренно, дразня его своими движениями.
Он громко мучительно застонал, зная, что должен сделать еще одну последнюю попытку урезонить ее.
— Миледи, разве я причинил недостаточно вреда?
— Да, — промурлыкала Хелена, — но сейчас вред уже причинен.
И с этим невнятным заверением и влажным, страстным, задыхающимся поцелуем Колин обнаружил, что уносится в вихре ее мощного искушения.
Для девственницы Хелена обладала сверхъестественным инстинктом соблазнения, природным
