что вскоре должна будет уйти. Каркази не станет ее дожидаться, его непомерный аппетит сильнее вежливости, и Игнаций наверняка отправится на обед с итераторами. Вино там будет подаваться в изобилии, и, несмотря на недавно обретенное Игнацием профессиональное рвение, Мерсади не испытывала радости при мысли о неограниченных запасах алкоголя, поджидающих Каркази.
Но вот полусферы тренировочной камеры с шипением разошлись, зазвенел колокольчик, и все мысли о Каркази мгновенно испарились. Локен сошел с помоста, его отросшие волосы прилипли к черепу, веснушчатое лицо разгорелось.
— Ты ранен, — сказала она, протягивая ему полотенце, лежавшее на скамье.
— Пустяки, — ответил Локен, стирая уже свернувшуюся кровь.
Дыхание вырывалось из его груди короткими толчками, и она постаралась скрыть свое удивление. Слишком непривычно было видеть запыхавшегося Астартес. Сколько же времени провел он в тренировочной камере до того, как она пришла?
По пути в свою персональную оружейную Локен вытер пот с лица и туловища. Мерсади шла за ним следом и, как и всегда, не могла не восхищаться совершенством его генетически улучшенного тела. В древних племенах времен Олимпийского господства существовали легенды, в которых такие прекрасные образцы человеческой расы называли Адонисами, и это слово подходило Локену так же хорошо, как искусно изготовленные доспехи «Марк IV». Почти не задумываясь, Мерсади снова моргнула, чтобы запечатлеть в памяти его фигуру.
— Ты опять на меня уставилась, — не оборачиваясь, произнес Локен.
Она моментально вспыхнула:
— Извини, я не хотела…
Он рассмеялся:
— Я не всерьез. Не обращай внимания. Если уж мне суждено остаться в чьей-то памяти, пусть это будет на пике моей формы, а не тогда, когда я стану беззубым стариком, пускающим слюни в тарелку с кашей.
— Я не представляю себе состарившихся Астартес, — удивилась Мерсади, быстро оправившись от смущения.
Локен пожал плечами, взял щетку с резной ручкой и лоскут ткани для полировки.
— Я и сам не знаю, способны ли мы на это. Никто из космодесантников не прожил достаточно долго, чтобы проверить.
Ее внутреннее чутье тотчас подсказало, что затронутый вопрос можно использовать для целой главы летописи, если только Локен немного разговорится. Меланхолия бессмертных, психология нестареющего существа, затянутого водоворотом изменчивого времени…
Мерсади поняла, что немного увлеклась.
— Скажи, а тебя не огорчает, что ты не меняешься с возрастом? Может, в душе тебе этого хочется?
— Почему я должен хотеть состариться? — удивился Локен, открывая банку с порошком для чистки и окуная в него щетку. Новый цвет доспехов — бледно-зеленый, с металлическим блеском — был все еще непривычен Мерсади. — А ты стремишься к старости?
— Нет, — призналась она и непроизвольно провела рукой по гладкой черной коже своего безволосого черепа, удлиненного с помощью операции ради увеличения объема памяти. — Нет, совсем не стремлюсь. Честно говоря, она пугает меня. А ты не боишься старости?
— Нет. Я уже тебе говорил, во мне не заложено подобных чувств. Сейчас я силен и ловок. Зачем мне желать, чтобы что-то изменилось?
— Не знаю. Я думала, что, состарившись, ты, может, смог бы удалиться на покой. Ну, когда завершится Великий Поход.
— Завершится?
— Да, когда войны закончатся и царство Императора будет восстановлено.
Локен долго не отвечал, продолжая полировать доспехи. Она уже собиралась повторить вопрос, как вдруг он заговорил:
— Мерсади, мне кажется, он никогда не завершится. С тех пор как я вступил в Морниваль, мне пришлось разговаривать со многими людьми, которые считают, что мы никогда не закончим Великое Объединение. А если и закончим, то оно не долго продлится.
Она рассмеялась:
— Похоже, ты слишком много времени проводишь в обществе Игнация. Неужели его поэзия снова обратилась к слезливой сентиментальности?
— Нет, — покачал головой Локен.
— Тогда в чем же дело? Что заставляет тебя так думать? Те книги, которые ты берешь у Зиндерманна?
— Нет, — повторил Локен.
При упоминании об уважаемом верховном итераторе светло-серые глаза Локена потемнели, и она поняла, что не стоит развивать эту тему. Мерсади решила подождать другого раза, когда Локен будет более расположен говорить о столь мрачных материях.
Она решила перевести беседу в более привычное русло, но в этот момент на них упала огромная тень. Обернувшись, Мерсади увидела возвышающуюся над ней фигуру капитана Абаддона.
Как обычно, его длинные волосы были подняты в хвост на макушке и застегнуты серебряной муфточкой, а нижняя часть затылка гладко выбрита. Первый капитан Сынов Хоруса был одет в тренировочный костюм, а в его руке блестел устрашающий меч с зазубренным лезвием.
Абаддон окинул Мерсади неодобрительным взглядом.
— Первый капитан Абаддон, — заговорила она, склоняя голову, но он не дал ей продолжить.
— Ты ранен? — заметил Абаддон и могучей рукой схватил Локена за предплечье. Его зычный голос соответствовал массивной фигуре. — Тренировочная машина пустила кровь Астартес?
Локен скосил глаза на выпуклые мышцы, где лезвие прошло поперек татуировки в виде черного двуглавого орла.
— Да, Эзекиль, схватка затянулась, и я начал уставать. Это пустяки.
Абаддон сердито фыркнул:
— Локен, ты слишком размяк. Возможно, тебе стоит проводить больше времени в компании солдат, а не беспокойных поэтов и чрезмерно любопытных писак, тогда ты не будешь так быстро уставать.
— Возможно, — согласился Локен, и Мерсади ощутила возникшую между двумя Астартес напряженность.
Абаддон коротко кивнул Локену, бросил в сторону Мерсади еще один неприязненный взгляд и, повернувшись, направился к тренировочной камере. Его меч хрипловато загудел в предвкушении нового сражения.
Мерсади перехватила взгляд Локена, проследившего за Абаддоном, и заметила в его глазах то, чего никогда не ожидала увидеть: беспокойство.
— Что это было? — спросила она. — Это имеет какое-то отношение к происходящему на Давине?
— Я не могу сказать, — пожимая плечами, ответил Локен.
Давин. Унылые развалины, разбросанные по пустыням, свидетельствуют о существовавшей когда-то цивилизации, но анархия Долгой Ночи уничтожила общество, процветавшее здесь много веков назад. Теперь Давин был совершенно нецивилизованным миром, который овевают горячие сухие ветры и палит беспощадное красное солнце. С тех пор как Локен в последний раз ступал по Давину, прошло шесть десятилетий, и тогда этот мир был известен как Шестьдесят Три Восемь, поскольку стал восьмым миром, приведенным к Согласию силами Шестьдесят третьей экспедиции.
Согласие, по мнению Локена, не пошло ему на пользу.
Пустынная поверхность местами запеклась глинистой коркой, сквозь которую пробивалась скудная растительность, а местами заросла высокими деревьями, источающими сильный аромат. Население сосредоточилось в примитивных городах вдоль плодородных речных долин, но было и множество кочующих племен, бродивших по обширным, кишащим змеями пустыням.
