безумном водовороте гнева и возмущения. Император пытался справиться с силами, далеко превосходящими его способности, и снова утратил контроль. Ради обещанного могущества он продал своих сыновей и теперь вернулся на Терру, чтобы начать все сначала.
— Я этого не допущу, — негромко произнес Хорус.
Едва он договорил, как опять раздался заунывный волчий вой, заставивший его вскочить на ноги. На Хтонии не было никаких зверей, хотя бы отдаленно напоминавших волков, и Хорусу надоела эта постоянная погоня в варпе.
— Покажитесь! — крикнул он, потрясая в воздухе сжатым кулаком и добавив раскатистый боевой клич.
Его призыв не остался без ответа; вой стал приближаться, и Хорус почувствовал, как в нем снова зреет жажда битвы. Он почувствовал вкус крови во время схватки с Кустодианскими гвардейцами и теперь был не прочь еще раз сразиться с врагами.
Вокруг мелькали неясные тени, и Хорус повторил боевой клич:
— Луперкаль! Луперкаль!
Тени отделились от темноты и превратились в стаю волков с рыжеватой шерстью. Звери окружили его. Присмотревшись, Хорус узнал вожака — он разговаривал с ним после первого пробуждения в варпе.
— Кто ты такой? — спросил Хорус. — Только без обмана!
— Друг, — произнес волк.
Звериный силуэт задрожал, стал расплывчатым, и по нему пробежали полосы золотого света. Волк поднялся на задние лапы, тело его стало увеличиваться, пока не приобрело человеческую форму, а ростом не сравнялось с самим Хорусом.
Шерсть на морде растворилась, открыв медно-красную кожу, а глаза, словно две капли расплавленного металла, соединились в одно сверкающее золотом око. На голове шерсть превратилась в копну рыжих волос, а на теле сменилась блестящими бронзовыми доспехами, закрывшими грудь и руки. Поверх доспехов легла мантия из перьев, и Хорусу открылось лицо, знакомое, как собственное отражение в зеркале.
— Магнус! — воскликнул он. — Неужели это ты?
— Да, брат, это я, — ответил Магнус, и воины обнялись, клацнув доспехами.
— Как? — удивился Хорус. — Ты тоже при смерти?
— Нет, — ответил Магнус. — Я жив. Брат, ты должен меня выслушать. Мне было нелегко добраться до тебя, и у нас очень мало времени. Тебя стерегут слишком могущественные заклинания, и каждую секунду, что я провожу здесь, дюжина рабов умирает, чтобы оставить переход открытым.
— Не слушайте его, Воитель! — раздался еще один голос, и Хорус, обернувшись, увидел, как из зева шахты выходит Сеянус. — Это его прихода я пытался избежать. Это оборотень из варпа, промышляющий человеческими душами. Он жаждет завладеть вами, чтобы вы никогда не смогли вернуться в свое тело. И тогда Хорус обратится в прах.
— Он лжет, — бросил Магнус. — Хорус, ты меня знаешь, я твой брат. А кто он? Гастур? Но Гастур мертв.
— Я знаю, но в этом месте не все заканчивается после смерти.
— Это верно, — согласился Магнус. — Но неужели ты доверишься мертвецу, а не собственному брату? Мы скорбим по Гастуру, но его нет с нами. А этот самозванец даже боится открыть свое подлинное лицо!
Магнус выбросил вперед руку и сжал пальцы в воздухе, словно хватая что-то невидимое. Затем он потянул руку назад. Гастур закричал, и из его глаз вспышкой магния брызнул серебристый свет.
Хорус сощурился от ослепительного света. Теперь перед ним снова стоял воин Астартес, но на нем были доспехи Несущих Слово.
— Эреб?! — воскликнул Хорус.
— Да, Воитель, — признался Первый капеллан Эреб. Длинный багровый шрам на его шее уже начал бледнеть. — Я пришел к вам в образе Сеянуса, чтобы легче было объяснить вам, что необходимо сделать, но все время, пока мы странствовали по этому царству, я не сказал ничего, кроме правды.
— Не слушай его, Хорус, — предостерег Магнус. — В твоих руках будущее Галактики.
— Это верно, — сказал Эреб, — поскольку Император намерен покинуть Галактику ради своего обожествления. Хорус должен спасти Империум, потому что Император этого не сделает.
17
УЖАС
АНГЕЛЫ И ДЕМОНЫ
КРОВАВЫЙ ДОГОВОР
С компактным пикт-проектором под мышкой и предчувствием безграничных возможностей, переполняющим сердце, Эуфратия Киилер пробиралась по узким проходам третьего зала Архива к столу Зиндерманна. Седовласый итератор склонился над книгой, которую показывал ей раньше, и дыхание облачками тумана поднималось над его головой. Эуфратия заняла место рядом с ним, установила на столе проектор и вставила катушку памяти в гнездо приемника.
— А здесь холодно, Зиндерманн, — заговорила она. — Не знаю, как вы до сих пор не подхватили воспаление легких.
— Да, — кивнул он, — действительно холодно. Похолодало несколько дней назад, с тех пор, как Воителя переправили на Давин.
Проектор пробудился к жизни, его белый экран замерцал и осветил их лица размытым сиянием. Киилер начала прогонять отснятые кадры. Промелькнули недавние снимки, сделанные на поверхности Давина, потом на экране появились капитан Локен и его братья по Морнивалю перед высадкой в Шепчущих Вершинах.
— Что именно вы ищете? — спросил Зиндерманн.
— Вот это! — торжествующе воскликнула Эуфратия и повернула экран, чтобы он мог увидеть изображение.
Файл содержал восемь снимков, отснятых в юрте Военного Совета на Давине, когда стало известно о предательстве Тембы. На всех кадрах присутствовал Первый капеллан Эреб, и Эуфратия, манипулируя шариком на панели проектора, увеличила участки, где был виден его татуированный череп. Зиндерманн, узнав загадочные символы на голове Несущего Слово, даже вскрикнул. Они точно соответствовали знакам, которые он показывал Эуфратии на нижней палубе.
— Значит, это она, — выдохнул итератор. — Это «Книга Лоргара». А нельзя ли увеличить изображение всех участков головы Эреба? Это возможно?
— Возможно, — ответила Киилер, и ее пальцы заплясали на клавиатуре проектора.
Используя разные изображения и снимки головы Эреба под разными углами, Эуфратия составила полную композицию знаков, вытатуированных на черепе, а затем вывела их на плоскость. Зиндерманн с восхищением наблюдал за ее мастерскими действиями; потребовалось не больше десяти минут, чтобы получить сильно увеличенное, но четкое изображение всех надписей на голове Эреба.
Удовлетворенно хмыкнув напоследок, она набрала еще одну комбинацию команд, и из прорези на боку аппарата с тихим шелестом выскочила распечатанная копия экранного изображения. Киилер двумя пальцами подняла лист за уголок, помахала им в воздухе, чтобы краска высохла, и передала Зиндерманну.
— Вот, — сказала она, — надеюсь, это поможет вам перевести текст в книге.
Зиндерманн положил листок рядом с книгой. Теперь его взгляд перебегал со страниц книги к его заметкам и распечатке, а палец скользил по рядам клиновидных значков.
— Да, да, — взволнованно бормотал он. — Вот это слово, здесь оно снабжено дополнительными гласными, а это явно относится к жаргону, но обладает более плотной многосложной конструкцией.
