— Мне бы очень хотелось приехать к тебе на бал, — призналась она, слегка коснувшись руки подруги.
— Я очень рада. Твое присутствие сделает вечер особенным, похожим на волшебную сказку. Только не говори мне, что ты приедешь в черном платье. Ты же сама сказала, что пришло время снять траур. Сегодня вечером мы будем танцевать. Я знаю, что ты любишь танцы.
— О нет, я не могу. Я не танцевала с тех пор, как вышла замуж.
— Неужели Трамбалл не любил танцевать? Как странно. Я помню, что когда мы только начали выезжать в свет, я раза два с ним танцевала.
«Еще бы, ведь в то время он как раз подыскивал себе жену», — подумала Кэролайн, горько усмехнувшись. Трамбалл просто из кожи вон лез, чтобы привлечь внимание потенциальных невест. Однако, женившись, он совершенно изменился. За семь лет (ровно столько длилось ее замужество) Кэролайн не смогла сшить себе ни одного бального платья. Трамбалл считал, что бальные платья — это непозволительная роскошь.
— Боюсь, мне нечего надеть. Однако я очень хочу поехать, — призналась Кэролайн.
— Если ты придешь в траурном платье, то весь вечер просидишь рядом со скучающими вдовами, которым до смерти надоело оплакивать покойных мужей. Я, наверное, смогу подобрать для тебя что-нибудь из своего гардероба.
— Нет, я не могу взять твое платье, — возразила Кэролайн. Она стыдилась своей бедности. Она могла бы попросить платье у Минервы, но, к несчастью, тетушка была на целых десять сантиметров ниже ее.
— Не говори глупостей. Думаю, что я обязательно найду для тебя что-нибудь подходящее. Дело в том, что после каждых родов я набирала вес, и у меня есть платья всех размеров. Дуглас считает меня сумасшедшей, ведь я храню все свои бальные платья. Я их так люблю, что просто не могу с ними расстаться. Я пересмотрю свой гардероб, и если найду что-нибудь подходящее, то обязательно пришлю к тебе это платье.
— Элизабет, я не знаю, что и сказать…
— Не нужно ничего говорить. Я буду очень рада, если мне удастся тебе помочь. О Кэролайн, в школе мы с тобой были близкими подругами. Ты для меня была почти как сестра. Помнишь? Ты нужна мне. Я поняла одну вещь — чем старше я становлюсь, тем больше мне хочется, чтобы рядом со мной были те, кто помнит меня молодой и красивой.
— Элизабет, ты и сейчас очень красива.
— Ты так думаешь?
— Да. И я тебя прекрасно понимаю. Господи, как же мне нравится смеяться. Все эти годы мне так не хватало веселого смеха и друзей. Очень, очень не хватало.
Выразительные черные глаза Элизабет стали печальными.
— Когда ты стала невестой Трамбалла, мы все завидовали тебе, — призналась она.
— И напрасно.
— Да, теперь я это понимаю, — сказала Элизабет, взяв перчатки и сумочку. — Дуглас хорошо ко мне относится, и мы с ним очень привязаны друг к другу. Если бы между нами была пылкая любовь, то, наверное, и детей у нас было бы в два раза больше. Однако мне кажется, что такое количество отпрысков я просто не смогла бы произвести на свет Божий, — добавила она, улыбнувшись.
— И тебе этого достаточно? — спросила Кэролайн. Вопрос невольно вырвался у нее, когда она вспомнила свою уставленную цветами гостиную, где все время чувствовалось незримое присутствие Джеймса Феррингтона.
— Конечно, — спокойно ответила Элизабет. — А что еще? Страстное желание? Пылкая любовь? Думаю, я не смогла бы жить в состоянии постоянного возбуждения. А ты?
— Нет, — быстро проговорила Кэролайн. — Мне кажется, я тоже не смогла бы. — Помолчав немного, она произнесла: — Элизабет, ты веришь в то, что любовь все-таки существует? Нет, не романтическая привязанность, а такая, которая может длиться всю жизнь?
— Да, — не раздумывая, сказала Элизабет, опершись рукой на стол. — Но любовь — это совсем не то, что мы себе представляли, будучи юными девицами. Нет в ней ничего волнующего и увлекательного. Душевное спокойствие и уют — вот как я описала бы любовь. А еще — поддержка и забота. Когда я вижу, как Дуглас берет на руки наших детей, я понимаю, что буду любить его всю жизнь. Бывают моменты, когда он впадает в ярость или проявляет непомерное упрямство и я злюсь на него, но… мне кажется, что даже в эти моменты я люблю его. Люблю, несмотря на все недостатки.
Она улыбнулась Кэролайн.
— Ты знаешь, что он на днях сказал мне? Дуглас сказал, что хочет состариться вместе со мной. Это довольно необычный комплимент, однако он взволновал меня до глубины души. Видишь ли, Кэролайн, дело в том, что я согласна стареть, если рядом со мной будет такой мужчина, как Дуглас. Если ты знаешь, что кто-то всегда будет рядом с тобой, и ты хочешь, чтобы это было так, наверное, это и есть любовь.
Элизабет подняла голову и посмотрела на часы.
— Мне пора, — сказала она, направившись к двери. — Итак, не забудь, что сегодня вечером ты обещала приехать ко мне.
— Не забуду, — заверила ее Кэролайн и пошла за ней. — Я приеду к тебе, даже если мне снова придется надеть черное платье и весь вечер сидеть рядом со вдовами.
— Я обязательно найду для тебя какой-нибудь наряд, — пообещала Элизабет. — Кстати, ты могла бы попросить своего кузена Джеймса, чтобы он сегодня сопровождал тебя.
— Кузена Джеймса? — удивленно переспросила Кэролайн. Она буквально похолодела от ужаса, когда поняла, что Элизабет говорит о Феррингтоне. Та нелепая история, которую они сочинили для леди Димхерст, уже начала распространяться по всему городу.
— Он хороший человек и невероятно красивый мужчина. Тебе очень повезло, что он приехал в Лондон. Я думаю, он сможет тебе помочь, поддержать в трудную минуту.
— Поддержать в трудную минуту? — запинаясь, повторила Кэролайн. Она взяла Элизабет за руку. — Кто сказал тебе о том, что мы Джеймсом родственники? — спросила она и тут же поняла, что этот вопрос может показаться Элизабет странным. — Просто мы с ним очень дальние родственники и видимся крайне редко, — объяснила она.
— О дорогая, я не хотела тебя огорчать, — сказала Элизабет. — Мне рассказала об этом леди Димхерст.
Облегченно вздохнув, Кэролайн отпустила ее руку.
— Прости меня за то, что я так отреагировала на твои слова. Ты удивила меня. В обществе почти никто не знает о нашем родстве.
Элизабет нахмурилась.
— Боюсь, Кэролайн, что это уже ни для кого не тайна. Вчера вечером на обеде у графа Лэвенхема леди Димхерст рассказала о том, что вы с мистером Феррингтоном родственники, и это слышали все сидевшие за столом, а в гостях у графа было более двадцати человек. — О, теперь я вижу, что ты расстроилась. Прошу тебя, Кэролайн, не волнуйся. Я уверена, что все были заняты беседой и никто не обратил внимания на ее слова.
Кэролайн заставила себя улыбнуться.
— Да, наверное, ты права.
— Я уверена в этом, — сказала Элизабет.
Она быстро поцеловала Кэролайн в щеку и, спустившись по центральной лестнице, села в элегантный открытый экипаж. После вчерашнего дождя небо было необыкновенно ясным, а воздух — свежим и прохладным. Такая погода как нельзя лучше подходит для прогулок в открытом экипаже.
Кучер Элизабет натянул поводья, и экипаж покатился по мостовой.
Кэролайн махала подруге рукой до тех пор, пока ее экипаж не скрылся из виду. Немного постояв на крыльце, она вернулась в дом. На этой улице ей все было знакомо: дома, запахи, звуки. Однако сегодня Кэролайн показалось, что все-таки что-то изменилось. Воздух вокруг нее просто звенел от волнения, возбуждения и какого-то неясного ожидания. Все наполнилось смыслом и значением.
На душе у нее было легко и светло. Уже много лет Кэролайн не чувствовала себя такой счастливой. Приезд Элизабет — хороший знак. Ей не стоит переживать по поводу того, что леди Димхерст рассказала
