могу найти законы, по которым мир полюбил бы нас больше». Бывший вице-президент Камерон Мирволд сообщил мне, что он тоже предлагал Гейтсу и Балмеру кодекс, но те решительно воспротивились такой акции, говоря, что это «слишком щекотливый момент». Поработав там консультантом, писатель Джеймс Фоллоуз написал, что корпорация напоминает ему армию. Часто говорят, что первой на войне погибает правда. Правда, судя по тому, что я обнаружил, заключается в том, что термин «деловая этика «Майкрософта»» — оксюморон[6]. Похоже, девиз компании гласит: «В любви, на войне и при продаже программного обеспечения все средства хороши», и если вы попались на чем-то неправильном — отрицайте, порицайте, тяните время, а потом снова отрицайте.
Единственная их корпоративная инструкция по поведению помещена на веб-странице www.microsoft.com, под рубрикой «Жить нашими ценностями» («Living Our Values»). Она гласит: «Наши руководители и сотрудники всегда должны действовать с предельной честностью и руководствоваться тем, что этично и правильно для наших клиентов. Мы конкурируем энергично и честно». Правильно.
Еще Балмер сказал «Ньюсуик»: «Люди много чего говорят о нас, но никто и никогда не говорил, что мы ненадежны».
Еще Балмер сказал группе студентов колледжа: «Мы работаем с суперчестностью».
Еще Эмерсон написал о некоем госте на обеде: «Чем громче он говорил о своей честности, тем тщательнее мы пересчитывали ложки».
Когда я наконец пробился сквозь строй пропагандистов «Майкрософта» и увидел Балмера живьем, я был поражен. Я часто думал, что если бы охотница за сенсациями Ида Тарбелл встретилась с Джоном Д. Рокфеллером, это заставило бы ее в разоблачительном материале о «Стандард ойл» показать более человеческую сторону этого хищного монополиста. Мой хищный монополист выступал в больнице «Оверлейк» в Керкленде, в нескольких милях от штаб-квартиры «Майкрософта». Его жена Конни, бывшая майкрософтовка, собрала целую кучу денег для «Оверлейка», а проблемы здравоохранения близки сердцу Балмера. Не только оба его родителя умерли от рака, но и несколько его теток и дядей, дедушек и бабушек вместе со знаменитой кузиной Тильдой Раднер[7] проиграли сражения с различными формами этой болезни.
Когда я вошел в конференц-зал в Хайатге недалеко от «Майкрософта» и увидел на сцене Балмера, мне сразу же бросилось в глаза, что, как и Хиллари Клинтон, он плохо выходит на фотографиях. Балмер не особенно красивый мужчина, но его энергичное лицо и даже глубоко посаженные глаза в жизни выглядят гораздо приятнее.
Меня также поразили его руки: огромные руки, которые немедленно обмякали, когда не указывали на что-то, — так Майкл Джордан вывешивает язык перед ударом, словно вся энергия до капельки уходит в мозг. Казалось, что руки, с которыми он родился, ампутировали и заменили руками знаменитого борца Андрэ-Великана, очень большие руки у человека с очень большой настойчивостью и чувством верности. Это руки человека, которого хочется увидеть над собой, который защитит все, что вам дорого; такие руки, сжатые в кулаки, легко могли бы вселить страх.
Стив Балмер почти всегда что-то продает. Соответственно он и тогда вышел на сцену, чтобы рекламировать чудеса здравоохранительного приложения «Майкрософт», еще находящегося на стадии разработки — «Д-р Гудвел», с помощью которого врачи предположительно могли бы ставить пациенту диагноз на расстоянии. Закончив, Балмер — ростом шесть футов и один дюйм — двинулся сквозь дружелюбную аудиторию ставшего родным города, излучая удовольствие и одобрение, с гибкостью, какой никто не ожидал бы от человека его размеров, потом вместе с Конни позировал для портрета. Это напомнило мне не Джона Д. Рокфеллера, а кое-что прочитанное много лет назад: рассказ А. Е. Хотчнера, как он увидел Хемингуэя, окруженного толпой. Позже я нашел книгу Хотчнера «Папа Хемингуэй» и отыскал вспомнившийся тогда отрывок:
«Он был внушительный. Дело не в росте (всего на дюйм выше шести футов), не в весе, а в бьющей ключом энергии... Из него словно летели искры: он был напряжен, но полностью владел собой — взнузданная скаковая лошадь... что-то в нем поразило меня — радость; Боже, подумал я, ему весело! Никогда не видел человека, от которого бы так веяло весельем и здоровьем. Он излучал это, и все вокруг отзывались».
Такого Балмера знают и любят многие майкрософтовцы — человека, которого они проклинали, когда он вел их, как они это называют, «смертельным маршем», наставника, которого они приветствовали, когда он сказал «к черту Джанет Рино[8]», рыцаря, за которым они сами отправились бы к черту ради выгодного дела. Хотя во многих отношениях Гейтс — фактический и интеллектуальный глава «Майкрософта», Балмер — сердце, расположенное над желудком так называемого Зверя из Редмонда, и его душа — это душа Зверя.
Часть I БОЛЬШИЕ НАДЕЖДЫ
Насчет талантов Ганса, однако, царило полное единодушие. Преподаватели, ректор, соседи, пастор, товарищи-студенты да и все остальные с готовностью признавали его исключительно способным юношей — каким-то особенным... Эта повышенная активность и жажда знаний также совмещались с гордым чувством собственного достоинства. В семинарии директор советует Гансу: «Вот так, вот так, мой мальчик. Не останавливайся — иначе окажешься под колесами».
Глава 1. В начале
Тридцать лет назад, разделенные двадцатью тремя сотнями миль, Детройт, где рос Стив Балмер, и Сиэтл, где он в конце концов оказался, были совершенно разными городами. Многим День благодарения в Сиэтле в 1971 году запомнился из-за одного имени — Д. Б. Купер. Хотя после падения самолетов на Всемирный торговый центр и Пентагон это трудно представить, Д. Б. Купер стал народным героем в результате мирного, тихого угона рейса компании «Северо-Западные авиалинии» Портленд — Сиэтл в канун того Дня благодарения. В полете Купер потребовал четыре парашюта и двести тысяч долларов, показав стюардессе нечто, похожее на бомбу. Чиновники «Северо-Западных авиалиний» радировали пилоту: «Мы дадим ему то, что он хочет». Самолет благополучно приземлился в Такоме, аэропорту Сиэтла. Пассажиры были освобождены в обмен на деньги и парашюты, самолет направился на юг. Через некоторое время Д. Б. Купер вручную опустил рампу самолета и на парашюте спустился в леса штата Вашингтон и американский фольклор — больше его не видели. Новость распространилась, и многие хвалили воздушного пирата, называя современным Робин Гудом; «Нью-Йорк таймс» написала, что он «не достиг скандальной славы Джона Диллинджера — пока». За сим последовали футболки с надписью «Д. Б. Купер», книги и даже песни. Как заметил один профессор, Купер «вызвал всеобщее восхищение благодаря потрясающей ловкости в борьбе человека с машиной: индивидуальное преодоление — хотя бы на данный момент — техники, корпорации, истеблишмента, системы». Имя Д. Б. Купера приветствовало американцев, проснувшихся в День благодарения 1971 года, — к большой досаде Генри Форда II.
Накануне Дуче Хэнк объявил о планах потратить двести миллионов долларов на постройку контор и магазинов в деловой части Детройта, оптимистично назвав проект «Ренессанс-Центр». Однако Д. Б. Купер украл у Форда заголовки в «Детройт фри пресс». Немало клиентов разделяли гнев Форда, но обращен этот гнев был на его продукцию. Мнение о надежности компании опустилось до уровня, на котором буквы FORD расшифровывались как «Fixed or Repaired Daily»[9].
Немного раньше в том же году один клиент, Эдди Кампос, привел свой «линкольн-континенталь» на газон перед сборочным цехом «Форда», облил бензином и поджег.
«Я пять лет копил деньги, чтобы купить новую машину, — сказал Кампос, — а она оказалась
