«Серебро», несомненно, должно достаться Министерству финансов — только в перечисленных эпизодах государственная казна облегчилась примерно на 1 миллиард 700 миллионов долларов — на сумму, вполне сопоставимую с каким-нибудь траншем МВФ. Кроме того, в активе Минфина — несколько уголовных дел и два ареста — будущего министра и действующего первого замминистра.
«Бронзой» можно премировать Минсельхоз. Это ведомство, конечно, отстает от двух предыдущих по суммам изъятия из госказны, но зато значительно опережает все прочие министерства и ведомства: в перечисленных примерах речь идет в совокупности о 630 миллионах долларов. Правда, в уголовно- процессуальном активе аграриев «только» предъявление обвинения заместителю министра и арест его непосредственного подчиненного, но зато 20 уголовных дел против руководителей регионального уровня.
По мнению аналитиков Генпрокуратуры, прочное место среди лидеров по коррумпированности занимает традиционно нищий Минздрав. За один только 1995 год в области российского здравоохранения было зафиксировано 164 взятки. К большим тюремным срокам были приговорены финансовый и хозяйственный боссы министерства. Одной из самых прибыльных операций последнего времени стало введение нового способа финансирования лечебных расходов — через Фонд обязательного медицинского страхования. Фонд тут же оброс всевозможными страховыми компаниями и прочими посредниками, и финансовые потоки, идущие в сторону больниц и поликлиник, так причудливо искривились, что в большинстве медучреждений разом закончились лекарства и еле-еле хватает денег на скудные выплаты врачам.
Наиболее криминогенной областью в смысле коррумпированности Генпрокуратура также считает банковскую сферу. На лидирующие позиции в криминальном бизнесе государственные и окологосударственные банкиры вышли после крупномасштабных операций начала 90-х годов с фальшивыми авизо. Но и сегодня темпа не теряют. Особенно стараются руководители Сбербанка и его региональных филиалов. Масштабы хищений прямо пропорциональны статусу соответствующего подразделения Сберегательного банка России. Если в головном учреждении с помощью хитроумной операции по обмену векселями с лопнувшим Нацкредитом мошенникам удалось изъять 120 миллионов долларов, то для калмыцкого филиала Сбербанка и 10 миллионов долларов — сумма более чем серьезная (по этому делу в Москве должна была предстать перед судом руководительница Сбербанка Калмыкии, муж которой приходится родственником Кирсану Илюмжинову).
До сих пор мы почти не говорили о регионах. Конечно, рыба гниет с головы, но на периферии картина еще более удручающая. Чуть ли не в каждом втором регионе, где после выборов произошла смена руководства, против бывших начальников республик и областей (или против их ближайшего окружения) непременно возбуждаются уголовные дела о взятках и хищениях. Не только из-за мстительности недавних соперников по выборам, но и в результате объективного наличия серьезных компрометирующих материалов.
Но и новое региональное начальство очень трудно заподозрить в кристальной честности. В декабре 1998 года в своей крайне эмоциональной речи по поводу исполнения бюджета министр финансов России Михаил Задорнов привел весьма любопытную выкладку. Суммарно во всех субъектах Федерации за год было собрано «живыми» деньгами (то есть не бартером и не векселями) около 175 миллиардов рублей. Плюс к этому из центра в регионы ушли трансферты (денежные перечисления) в общей сложности на 25 миллиардов рублей. Таким образом, в руках краевых и областных администраторов было 200 миллиардов «живых» рублей. Бюджетникам требовалось выдать зарплату в общей сложности на 85 миллиардов рублей. То есть задача, казалось бы, была легко выполнима: чтобы выплатить людям то, что они заработали, денег в региональной казне должно было хватить с лихвой. Но не хватило. Зарплату, как мы знаем, задерживали минимум на полгода — а то и не выплачивали вовсе. Куда же делись все эти 200 «живых» миллиардов? А бес его знает куда…
Если еще раз взглянуть на проблему коррупции в общероссийском масштабе, можно разглядеть по крайней мере две любопытные тенденции. Во-первых, недуг наследуется вместе с креслом и все больше становится заболеванием профессиональным. Во-вторых, борьба с коррупцией напоминает военные учения со стрельбой холостыми патронами: шума много, нормативы сдаются, пострадавших нет.
Наблюдателей постоянно поражает случайность, даже какая-то спонтанность возбуждения уголовных дел против тех или иных чиновников. Далеко не всегда эти дела возникают после плановых проверок контрольных органов или публикаций результатов журналистских расследований. Прокурорская логика сложнее, чем женская. В инициировании уголовного преследования Ильюшенко, Бычкова и Карпова без труда находят политический заказ. Но вряд ли таковой можно заподозрить в менее нашумевших историях коррупционеров средней руки.
Легче понять решения наших независимых судей — в тех редких случаях, когда дело дошло-таки до суда. Уже выработалась четкая система: не уйдет от ответственности и будет примерно наказан тот, что сидел «пониже» и брал «по маленькой». А большие начальники традиционно попадают под амнистию. Как, например, глава Роскомдрагмета (в ранге министра) Евгений Бычков — один из инициаторов знаменитой «алмазной аферы», в результате которой страна лишилась 180 миллионов долларов. Его амнистировали… по возрасту (к началу следствия он разменял седьмой десяток). А специалиста по банкротствам (в ранге замминистра) Петра Карпова амнистировали за то, что он имел правительственную награду.
Другое дело — не слишком высокопоставленный госслужащий где-нибудь в глубинке. Тут уже дают на полную катушку. Хотя тоже бывают исключения. Уникальный случай произошел с прокурором Новочеркасска, уличенным во взятке в 4 миллиона рублей (около 800 долларов). Сперва он был приговорен к восьми годам тюрьмы с конфискацией. Но позже местная Фемида изменила свой гнев на милость. Приняв во внимание добросовестную службу блюстителя порядка, суд в итоге приговорил: наказать условно.
Условный срок — самая распространенная мера наказания проштрафившихся генералов. Между прочим, уже к середине 90-х в производстве было полтора десятка уголовных дел против представителей высшего генералитета. Пресса любит заглянуть за заборы генеральских дач, считая их благоустроенность мерилом коррупции в армии. Однако достаточно ознакомиться с уголовными делами, чтобы понять: забота о собственных участках — слишком примитивный способ расходовать похищенные миллионы долларов. Например, в расследуемом Главной военной прокуратурой деле в отношении начальника тыла Западной группы войск генерал-майора Авдошина был такой своеобразный эпизод, как перевозка им за государственный счет приобретенного в Германии (наверное, по случаю) маслобойного завода. В масштабах подобной генеральской коммерции пресловутые «Мерседесы» Павла Грачева — детская забава. Впрочем, масштабы личного бизнеса людей в лампасах, как уже говорилось, практически не отражаются на приговорах.
Создается впечатление, что борцы с коррупцией трудятся над задачей с наперед заданным ответом. Его суть проста: чем выше пост виновного, чем глубже он залез в государственный карман, тем минимальнее должно быть наказание. Решение состоит в том, чтобы попугать — возбудить уголовное дело, на худой конец арестовать, — но не «перегибая палки». Поскольку для дальнейшей госслужбы такой чиновник оказывается вполне пригодным.
Вообще подследственный и руководитель государственной структуры — роли вполне совместимые. Что прекрасно доказал Юрий Кравцов, который продолжал спокойно председательствовать в петербургском парламенте, пока шло расследование дела о получении им крупной взятки — и даже после того, как взяткодатели были уже осуждены. Невзирая на арест, фактически оставался при исполнении и Петр Карпов — как только его выпустили под залог, он тут же заявил в телеинтервью, что твердо намерен продолжить свою важную работу. И ведь действительно — продолжил.
Более совестливые руководители Центробанка послали в суд запрос: можно ли использовать в прежней должности замначальника Центрального операционного управления Раису Турову (она проходила по делу о фальшивых авизо и выдаче заведомо невозвратных кредитов), выпущенную под подписку о невыезде.
Долгое время находились в строю и большинство подследственных полководцев.
Профессиональное заболевание не потому так устойчиво и заразно, что является неизлечимым, а потому, что его никто по-хорошему и не пробовал лечить. Ведь те, кто должны по идее исполнять роли врачей, — сплошь и рядом сами инфицированы. Вспомним хотя бы о бывшем исполняющем обязанности Генерального прокурора России Алексее Ильюшенко. Он так долго лечил наших чиновников от коррупции,
