новому роду, роду Таренов.
Королевских глашатаев можно было встретить по всему городу, и утром и вечером, казалось, они и вовсе не ложатся спать. Их голоса, давно уже охрипшие от многодневных оглашений воли покойного государя, уже стали насколько привычны, что казалось, что они были всегда. Но чем дольше хрипели глашатаи, тем все больше и больше среди жителей города шепотом передавалась иное. Дескать, граф Тарен причастен к гибели детей старого короля, а на западе объявился чудесно воскресший настоящий наследник короны — юный граф Ларский, который, собрав громадное войско, идет освобождать свой город от войск Черного Герцога.
А в последние дни и вовсе стали говорить, что войско юного графа подошло к Ларску, где его встретили бесчисленные рати Черного Герцога. Увидев Дарберна Ларского, солдат герцога охватила паника и они, побросав оружие, бросились бежать. А юный граф, торжественно вступив в город, возложил корону своего отца, погибшего шесть лет назад, на свою голову. А самые смелые горожане добавляли, что Дарберн Ларский торжественно поклялся примерно наказать убийцу и узурпатора графа Тарена и что скоро его непобедимое войско выступит к Лоэрну.
— Ох, что будет, что будет, — качали головой собеседники. А некоторые обреченно добавляли:»Резня будет».
Под влиянием циркулирующих слухов на рынках города резко вскочили в цене продукты, а наиболее зажиточные горожане стали отправлять своих домочадцев за город. Не прибавляли оптимизма и сообщения, что графы Снури и Эймуд уже открыто выступили против Тарена, собирая в своих замках вассалов вместе с местным ополчением…
По лесной дороге, тянущейся вглубь лоэрнских земель, во весь опор скакало семеро всадников, а сзади, на расстоянии двух сотен метров, галопом двигалось несколько десятков вооруженных людей, на щитах которых можно было различить королевский герб. Вторая группа гналась за первой, и ей это удавалось, расстояние между ними постепенно сокращалось, хотя первые всадники нещадно подстегивали своих лошадей. В нескольких километрах от них, на торговой трассе в месте, где от нее ответвлялась лесная дорога, на земле лежало более двух десятков человек. Некоторые еще были живы, и около них хлопотало несколько солдат всё с теми же гербами на щитах. Нетрудно было подсчитать, что половина погибших и раненых была королевскими солдатами, а солдаты другой половины были удивительно похожи на людей из первой группы всадников, сейчас скакавших по лесной дороге.
Расстояние продолжало сокращаться, под одним из семерых всадников пала лошадь, а сам человек кубарем покатился вдоль дороги. Человек лежал неподвижно, то ли повредив себе позвоночник, то ли просто потеряв сознание от удара на землю. Когда он, наконец, очнулся, к нему уже приблизились передовые всадники из второй группы. Человек судорожно выхватил меч, но это было последнее, на что он оказался способен. Мимо него промчались передовые всадники, а человек, выронив меч, уже падал с глубокой раной на голове.
А первая группа всадников даже не заметила потери, продолжая настегивать лошадей. Но когда пала лошадь под другим всадником, оставшиеся пятеро, проскакав немного по инерции, быстро развернули лошадей, вернувшись к месту падения своего спутника. Тот по внешнему убранству своего вооружения заметно отличался от остальных. Богато смотрящиеся латы, красивый шлем говорили о том, что это не простой солдат. Один из всадников спешился и уступил своего коня. Человек запрыгнул на него, оглянулся назад и воскликнул:
— Поздно! К бою!
Действительно, передовые всадники из второго отряда уже были в двух — трех десятках метрах от него. Человек выхватил меч, его примеру последовали и остальные. Два отряда схлестнулись в ожесточенной рубке. Первые преследователи уже лежали на земле, но их число все прибывало и прибывало. И вот с человеком в богатом вооружении осталось только два его солдата, трое его людей уже были убиты. Преследователи окружили трех человек, жить которым оставалось лишь мгновенья. Но со стороны леса полетели стрелы. В пылу сражения, видя перед собой немногочисленного противника, преследователи, окружив трех человек и выставив перед ними свои щиты, оставили открытыми свои спины. Чем и воспользовался неизвестный враг, затаившийся на опушке близлежащего леса. И вот преследователей остается меньше десятка, а со стороны опушки им навстречу мчится полтора десятка неизвестных врагов. И есть еще трое врагов, пока держащихся в седлах, тех, кого они преследовали. Силы оказываются слишком неравными, и оставшиеся в живых солдаты с королевскими гербами позорно бегут с поля боя.
Когда столкновение закончилось, оставшиеся в живых три человека с интересом рассматривали своих спасителей. Старший из них, совсем еще молодой парень, по виду аристократ. Двое или трое солдат, а остальные всего — навсего простые ополченцы. Отнюдь не боевые кони, плохонькие кольчуги, невзрачные мечи в таких же бедных ножнах. Разве что этих людей отличали крепкие и тугие луки, закинутые за спины.
— Ну что, парни, убедились, что вы можете побить превосходящий отряд профессиональных королевских солдат? Их было больше, чем вас и где они?
Затем парень подъехал к старшему из троих спасшихся.
— Баронет Зекар, к вашим услугам.
— Барон Арбадун, специальный посланец герцога Пиренского.
Парень нахмурился.
— Что вы забыли в наших краях?
— Если не ошибаюсь, это уже земли графа Эймудского?
— Вы не ошиблись.
— Герцог Пиренский послал меня для встречи с его светлостью. И я вам благодарен за наше спасение.
— Так вас ждет граф? — Лицо баронета оживилось, теперь он уже не смотрел враждебно на спасенных им людей.
— Нет, специально граф меня не ждет, но я послан с особым посланием от его сиятельства герцога Пиренского к его светлости графу Эймудскому. Моя миссия очень важна.
— Я могу вас проводить до замка графа. Я еду туда же.
— Я вам буду весьма благодарен, баронет. Скажите, как вам удалось побить королевских солдат? Ведь ваши люди, насколько я могу судить, почти все ополченцы.
— Да, это так. Но с одним дополнением. Они не крестьяне, они охотники. Живут и промышляют на земле моего отца. Лук берут в руки сразу после люльки. Стреляют изумительно. И луки прекрасные. Мечи все — таки не для них.
— Но вы же рисковали, поведя их в рукопашную схватку. Восемь опытных королевских солдат — это все — таки ещё сила.
— О нет, господин барон. Лесовиков двенадцать, плюс я и двое моих солдат. А это уже уравнивает силы.
— Только уравнивает! Но не более.
— Но ведь еще и вас трое. Значит, преимущество было на нашей стороне.
— Пожалуй, вы правы, баронет. Если вы не против, мои солдаты осмотрят наших погибших. Вдруг, кто — нибудь из них еще жив?..
Вечером того же дня барон Арбадун был принят графом Эймудским. Послание Черного Герцога, действительно, оказалось собенным. В нем герцог сообщал графу, что юный Дарберн Ларский, только что ставший графом, отказался от руки принцессы Алиции. А так, как герцог Пиренский, вызволивший юную принцессу из хаммийского рабства, не намерен долго держать ее в Пирене, то принцессу следует передать опекуну из Лоэрна. Такими людьми герцог видит лишь графа Эймуда или графа Снури. Тот из них, чьи войска первыми войдут в Лоэрн и прогонят самозванца и узурпатора, тот и станет опекуном принцессы. Он же, опекун, найдет юной принцессе достойную пару. Супруг Алиции, как муж принцессы, должен стать законным королем Лоэрна. В самом конце своего послания Черный Герцог добавлял, что внук графа Эймудского как никто иной наиболее подходит для роли супруга принцессы.
Основать новую династию. Вот что недвусмысленно предлагал Черный Герцог графу Эймудскому. Внук еще мал, а это значит, что реальные бразды правления королевством будут в его, графа, руках. А если
