этом, увлеченный картиной происходящего. Орки нескончаемым потоком все двигались и двигались на север. Но примерно через полчаса или чуть больше в наблюдаемой им картине что — то произошло, какой — то непонятный сбой. С северо — запада стала надвигаться непонятная стена, стал нарастать рокочущий шум. Это вода. Не просто вода, а целая стена воды, которая с шумом и ревом двигалась в его сторону. Сасон развернул коня и, нахлестывая его плетью, помчался на юг, в сторону, откуда он пришел.
Ему повезло, он успел уйти, вода даже не дошла до копыт его коня. Но что стало с остальными? С храмовниками, с Сагулом, со всей громадной ордой? Их нет, к Сасону быстро пришло осознание этого факта. Мало кто мог выжить в ужасе, что творился внизу. Как это удалось ларцам? Такое можно сотворить только с помощью магии. Интересно, жив ли виконт? Он тоже был в долине. Наверное, жив, ведь магия на самого себя не действует. А значит, надо спешить, бежать, пока ларцы не вышли в обратный путь.
Сасон гнал коня несколько дней, пока тот не пал на четвертый день бегства. Как раз кончились глухие и необжитые места, стали встречаться небольшие замки и совсем крохотные деревеньки. Сасон все три дня почти ничего не ел, поэтому первым делом отрезал от павшего коня ногу и зажарил ее на костре, разведенном в небольшом овраге вдали от человеческого жилья. Наелся так, что долго не мог встать. Так и задремал на холодной земле вблизи от потухающего костра. Проснулся, когда уже стало темнеть. Собрал в котомку остатки жареного мяса, отрезал еще одну ногу и пошел на запад. Рано или поздно он должен выйти к Барейну, пройдет немного вниз, затем снова свернет на восток и выйдет на ту самую проселочную дорогу, по которой они ехали с Хаком.
Обратная дорога до каркельской границы растянулась на две седьмицы. Сасон шел медленно и только ночью, пугаясь каждого шороха. Жрец опасался как двуногих, так и четвероногих. Люди сдадут его ларскому виконту, и тот повесит Сасона так, чтобы видели все, а волки сделают свое дело тайно и в лучшем случае случайные путники наткнутся на грудку обглоданных костей.
К концу пути через ларские земли жрец съел все мясо и последние несколько дней голодал. Есть хотелось ужасно, хотя в кошельке у него звенело полновесное серебро, даже один золотой затесался, но как появиться на людях? Снять одежду? Сказаться ограбленным? Но почему сохранил деньги? Да и по внешнему виду трактирщик и его посетители догадаются, что он из племени жрецов. Разве скроешь этот нос? Эти губы? Или глаза? Сказаться хаммийцем? Но что он знает о Хаммии? Да любой, мало — мальски знающий хаммийцев, его разоблачит. Ведь Сасон почти всю свою жизнь провел в храме, выходя за его пределы всего два раза. Вот сейчас третий.
В храме было просто. Выполняй все приказы старшего жреца и командуй служками. А здесь совсем другой мир. Совсем другой. Скорее бы вернуться обратно. Но как его встретят? Ведь он не выполнил уже второе поручение. Правда, вины его нет никакой, он только сопровождал храмовника, но когда разгневанный старший жрец решит наказать виновных, то единственным крайним будет он, Сасон.
Что делать? За тем леском уже каркельские земли, там он будет в безопасности, не надо прятаться и дрожать от страха. И будет много еды. Денег в кошельке хватит на несколько месяцев. Но что дальше? Где жить, чем заниматься? А если возвращаться в храм, то готовить себя к отправке в раскаленную медную статую их бога. Так и не решив выбрать путь своей судьбы, Сасон, уже при первых лучах солнца перебежал пограничный лесок и обессиленный повалился на уже вовсю зеленеющую траву. Сейчас он рисковал, кто знает, нет ли дозора со стороны ларских жителей, ведь с Каркелом у них война, но ждать еще сутки до следующей ночи его желудок уже не мог. Есть! Есть! Кушать!
Через час пути, проделанного медленно ковыляющим жрецом, появилась деревушка. Четыре дома. Немного, но там должна быть еда. Он ее купит. Или возьмет даром. Лучше даром, он все — таки жрец. Хотя его одежда превратилась в грязные лохмотья, но не узнать оранжевое одеяние было нельзя. Да, еду он возьмет даром. Для местных обитателей это будет большой милостью с его стороны. Сам младший жрец храма Великого Ивхе почтит их присутствием.
Сасон постучался в первую хату. В маленькой щелочке мелькнули чьи — то глаза.
— Кто вы?
— Я жрец Сасон, на меня напали ларские бандиты, убили коня. Давай открывай! И поживее!
Послышался звук отодвигаемой щеколды, в распахнутой двери показалась женщина средних лет, худая и измученная. Она оглядела пришельца, заметила его оранжевую одежду и низко поклонилась. Сасон шагнул вперед, отстранив женщину рукой.
— Есть давай. И побольше!
— Но господин, у меня только толкучка из муки с шелухой.
— Не ври женщина! Мясо давай! Курицу зажарь.
— Господин, у меня нет курицы. Я вдова и не знаю, чем кормить своих детей.
— Неси толкучку. Побыстрее.
Сасон, войдя в комнату, брезгливо оглядел ее бедное убранство. Действительно, нищета. На печи лежали двое детей, мальчик и девочка, испуганно, но в то же время с любопытством смотревшие на него. А рядом с печью стояла девочка, уже подросток и не знала, что делать. Ее руки теребили русую косу. А девчонка — то красивая! Только худая.
А вот и хозяйка дома, принесшая миску с толкучкой.
— Почему так мало?
— Господин, у нас нет совсем еды. Такую миску я делаю на всю семью на целый день.
— Ленишься работать? Почему так плохо живешь?
— Муж погиб два года назад. Было два сына, работали, но месяц назад ушли в лес собирать березовый сок, а обратно не вернулись. Тело младшенького потом нашли. С раной в спине, а старший пропал, так и не нашли. Наверно, продали в рабство.
— Вот как? — Жрец жадно хлебал из миски под голодными взглядами детей хозяйки.
— Нам бы только как — нибудь дожить до летних работ. Мы с детьми сена хоть накосим и продадим, потом поможем соседям с уборкой урожая. Летом дети в лесу грибов насобирают. Может, как и проживем.
— Вот как? — Вновь сказал жрец, облизывая ложку. — Это тебя боги наказывают. Грешная ты. Дальше еще хуже будет.
— Да как же так? — Только и смогла промолвить вдова.
— Тебе нужно защиту нашего бога, Великого Ивхе. Те, кого он защищает, живут хорошо. Я могу тебе помочь.
— Господин! Пожалуйста, смилуйтесь!
— Сколько лет твоей девчонке?
— Четырнадцать исполнилось.
— Девственница?
— Господин, как можно! Конечно, она тихая и скромная.
— Она должна сама разговаривать с нашим богом. Через нас, жрецов, конечно.
— Да как это?
— Я так и быть возьму ее с собой. Будет жить хорошо, Много еды. И Великий Ивхе окажет тебе милость. Придет тебе удача.
— Но я…
— Не смей отказываться, грешная женщина! Тебе оказывают великую милость. Твою недостойную дочь берут в храм Великого Ивхе. И не куда — нибудь, а в покои самого старшего жреца!
— Но как мне одной прокормить остальных?
— Не бойся. Вот тебе три, нет, хватит двух серебрянок. Это очень большие деньги. На них ты накупишь еды и дотянешь до твоего сенокоса, а там уже и милость Великого Ивхе придет. У соседей есть лошадь?
— Да, господин.
— Зови соседа.
Спустя два часа довольный и сытый Сасон лежал в телеге, в которую запрягли соседскую лошадь. Сам сосед угрюмо правил, а девчонка вдовы сидела на краю подводы, свесив ноги. Ее руки Сасон на всякий случай связал. Еще вдруг по глупости спрыгнет и убежит. За спиной возницы лежала, изредка дергаясь, соседская курица со связанными лапами. Ее жрец тоже взял даром.
А ведь как все хорошо получилось! Не убей они с Хаком тех двух парнишек, сыновей этой глупой
