— Нет, я «не опозорил себя» ни здесь, ни в лондонском доме. Ты чересчур мнительна.
— Я не из воздуха это взяла, — ощетинилась она. — Твой отец…
— Я надеялся, что мы не станем втягивать в это отца, — перебил Кинг, — но теперь вижу, как был наивен. Ты ждешь, что я последую вашему с отцом примеру. Ты знаешь, что я не люблю леди Энн. И она меня не любит. Она хочет, чтобы я избавил ее от участи старой девы. Ты тоже не любила отца, когда выходила за него замуж. Для тебя это был престижный брак. Не смотри на меня так, мама, и не смей этого отрицать. Я знаю, кем он был и откуда ты пришла. Как только ты родила меня, ты выгнала его из своего сердца и из своей спальни…
— Бэзил! Как ты смеешь так разговаривать со мной? Я не потерплю такой грубости от тебя, моего сына.
— Своим вмешательством ты вынудила меня к этому, мама. Этот разговор давно назрел. Отец был зрелым, здоровым, пылким мужчиной. Неудивительно, что он обратился к Мэтти Боулз. Ты сама толкнула его в ее объятия. Пока отец был жив, он хоть и не мог признать Уилла, но воспитывал его должным образом и любил, как меня. Отец никогда не давил на Боулзов в трудные времена…
— Ха! — взорвалась мать. — А я не могла слова сказать, чтобы его не выставили из другой постели, не так ли?
— …и он никогда не угрожал им выселением, — повысил голос Кинг. — Ты лицемерка, мама. Ты не хотела его, но и не хотела, чтобы другая обладала им. Я не думаю, что ты и меня хотела. Во всяком случае, ты никогда этого не показывала.
Стоит ли продолжать? Вероятно, нет, но слишком многое накопилось в душе Кинга и слишком давно терзало его, чтобы теперь остановиться. Рискуя перейти всякие пределы, он расправил плечи и продолжал:
— Чего ты действительно хотела, так это изображать многострадальную мученицу. Ты играешь эту роль так хорошо, что могла бы сделать карьеру в театре «Друри-Лейн». А я хотел иметь полноценную семью. Ее не было в этом доме, поэтому я искал ее в другом месте. Ты знаешь, я всегда жалел, что я не ребенок Мэтти Боулз. Ты никогда не задавалась вопросом, почему в детстве я так часто убегал на ферму к Боулзам, хотя ты била меня за это тростью? Нет, тебя это не интересовало, я вижу это по твоему лицу.
Я люблю тебя, мама, но не могу честно сказать, что люблю сильно… и меньше всего теперь. То, что ты сделала, жестоко не только по отношению ко мне, но и к леди Энн, которая оказалась невинной жертвой в этой истории. Теперь мне нужно откровенно сказать ей, что я не ищу ее руки. Я могу только благодарить Бога, что еще не сделал ей предложения, иначе мне пришлось бы нарушить обещание! Ты затеяла опасную игру. Молю Бога, чтобы урок пошел тебе впрок.
Нижняя губа графини задрожала, рука стиснула набалдашник трости. Внезапно мать вскочила на ноги, и на мгновение Кингу показалось, что грозное оружие обрушится ему на голову.
— Все это нужно было высказать, — продолжал он, отступая, — потому что положение дел должно измениться. Ты исправишь ошибку с Катбертсонами и больше никогда не будешь угрожать Мэтти Боулз, или тебе придется иметь дело со мной. Не смей испытывать мое терпение, результат тебе не понравится.
— Ты закончил? — спросила мать.
— Еще нет! — бросил Кинг. — Тебе следовало поступить, как я просил, и самой предложить драгоценности Ларк. Если бы ты это сделала, она не была бы столь оскорблена. Теперь ты это исправишь. Она отказалась от них. Она думает, что я подкупаю ее, чтобы сделать своей любовницей. Неудивительно, что она так решила. Ведь предполагалось, что визит приглашенной тобой леди Энн завершится предложением руки и сердца. — Хотя Кинг и сам давал девушке какие-то авансы, он ловко обошел свою грубую ошибку. Сейчас не время идти на уступки, когда он взял верх. Это случалось крайне редко.
— Где сейчас драгоценности? — поинтересовалась мать.
— B ее покоях. Она просила, чтобы я прислал за ними Смитона или Пила. Она слишком уязвлена, чтобы вызвать слуг самой, опасаясь, что они сочтут ее распутницей. Не сомневаюсь, что так бы и произошло. Моя репутация погубила бы ее. Я пошлю Смитона забрать украшения и сам положу их в сейф, пока ты не уладишь дело.
— И что, по-твоему, я должна сделать? — спросила графиня.
Кинг резко тряхнул головой, и волнистая прядь упала ему на лоб.
— Объясни Ларк, что приобретение для нее драгоценностей — это наше с тобой общее решение… и что у меня не было дурных намерений.
— А какие у тебя намерения, Бэзил, кроме намерения разбить мне сердце?
Кинг почти жалел мать. Она явно вот-вот расплачется. Как давно эти стальные глаза уронили хоть слезинку? На его памяти такого не было.
— Не думаю, что у тебя есть сердце, мама, — сказал еда. — Свет, тоже так считает. Тебя окрестили фурией. Никогда не читай мне лекции о позоре. Что до моих намерений, они просты: до сих пор в моей жизни не было любви. Я никогда не соглашусь на брак без любви, а тем более не соглашусь иметь в таком браке ребенка. Я знаю, что в наши дни это немодно. Принцип «женись на одной, а спи с другой» для большинства очень удобен, но не для меня. Несмотря на твои закулисные интриги, я не женюсь на леди Энн. Я решил это еще до отъезда из Лондона.
— Тогда на ком? — упорствовала графиня.
— Это, к сожалению, зависит от тебя.
— От меня? Как от меня?
— Пока ты не вмешалась, я намеревался сделать предложение Ларк. Но при нынешнем положении дел сомневаюсь, что получу шанс.
Глава 14
Ларк не спустилась к завтраку. Встречаться с львицей в ее логове лучше на пустой желудок. К тому же трудно как ни в чем не бывало сидеть за столом, если к полудню она собирается покинуть Грейшир- Мэнор. Она плохая актриса. Осталось лишь полюбовно договориться с графиней. От мысли, что придется отправиться назад в Маршалси, почти останавливалось сердце, но это лучше, чем остаться под крышей с мужчиной, в которого она влюбилась, и который хотел ее лишь в качестве любовницы. Ее сердце было разбито.
Она нашла графиню в маленькой гостиной, где они обычно встречались после завтрака, чтобы обсудить планы на день. Лившийся в окна яркий свет высветил совсем иное лицо, не то, что обычно приветствовало ее. Графиня плакала? Ларк не могла себе этого представить.
— За завтраком без вас было тоскливо, — сказала графиня. — Меня оставили один на один с гостями, поскольку Бэзил и Леандр, похоже, этим утром тоже пропали.
— Я могу объяснить…
— Безусловно, — перебила графиня. — Вам также придется объяснить, почему вы отказались от подноса, который принесли вам в комнату. Вы нездоровы, моя дорогая?
Ларк не могла посмотреть графине в глаза. Без приглашения она села на стоявший на ковре стул работы Дункана Файфа, ноги не держали ее. Она ожидала, что будет трудно, и думала, что подготовилась. Но ошиблась. Сложив на коленях дрожащие руки, она уставилась на изящные синие незабудки на муслиновом платье.
— Я здорова, — как могла твердо, сказала Ларк. — Я не спустилась к завтраку, потому что было бы нечестно притворяться. Я не могу остаться здесь, графиня Грейшир. Не при этих обстоятельствах. Я пришла просить… умолять вас позволить мне каким-то другим способом возместить то, что ваш сын потратил на мое освобождение.
— Графиня Грейшир? — поинтересовалась пожилая дама. — С чего вдруг такая официальность? Я знаю, что «леди Изобел» не лучшее обращение, но я его разрешила, поскольку хотела, чтобы вы чувствовали себя здесь как дома. Вы же знаете, что я предпочитаю, чтобы не было лишних формальностей между вами, мной, и Бэзилом.
— Теперь это невозможно, миледи.
