Распространилась радостная весть: наша дивизия идет на Киев. Хотелось в большой город. Надоело ходить по деревням. Дивизия перешла в Бахмач.
Меня назначили квартирьером от наших двух батарей в Нежин. Квартирьерам предложили на выбор — идти вперед дивизии верхами или ехать на товарном поезде. В Нежине стояли эскадрон конной гвардии и взвод гвардейской конной артиллерии. Кроме того, туда пошел наш бронепоезд. Так что Нежин был солидно занят нашими. Мы, конечно, выбрали единогласно поезд. Устроились с двумя десятками кавалерийских квартирьеров на открытой платформе и поехали. У меня было четыре солдата нашей и два первой батареи, кроме того, присоединились прапорщики Мильчев и Форберг. Нежин отстоял от Бахмача верст на шестьдесят, что было большим переходом для дивизии, она прибудет только вечером, а мы будем там через полтора часа.
Мы прибыли в Нежин. На главной площади около вокзала стояли гвардейцы и два орудия. Наш главный квартирьер распределил районы города между частями. Нашему дивизиону досталась большая площадь, поросшая травой, с уютными домиками. Распределили квартиры, и я послал солдат в соседние деревни за сеном. Одного, чтобы встретить батарею, на окраину города. На карте, которую я взял в Рубанке, было отмечено, что в Нежине есть оружейный завод. Мильчев и Форберг поехали на извозчике туда, надеясь найти револьверы. Я просил их взять там новое ложе для моего карабина. Кстати, карабин остался у брата. На мне была шашка, револьвер и переметные сумы, которые я снял с седла.
Все разошлись, и я остался один на площади. Меня окружили дамы.
— Господин офицер, пожалуйте к нам на чашку чая.
Нет, идемте ко мне, у меня к чаю сладкий пирог. А у меня будет ваше любимое варенье...
Я не знал, к кому пойти, чтобы не обидеть других. Я ведь был первый Доброволец, которого они видели. Но пожилой господин отстранил дам и авторитетно заявил:
Вы должны идти ко мне. Но дамы пригласили меня раньше вас.
— Я майор Турецкой войны (1877 г.), и потому у меня приоритет.
— В таком случае конечно, господин майор. Простите меня, сударыни.
Чай у майора был брандахлыст и без варенья.
— Вы еще молодой человек и, вероятно, еще пороху-то не нюхали. А я в двух баталиях участвовал.
Чтобы его не огорчать, я промолчал о сотне боев, в которых бывал, и просил его рассказать, как это было в его время. Майор стал рассказывать, а я прислушиваться не столько к рассказу, сколько к отдельным выстрелам в городе. Выстрелы участились. Что за черт? — подумал я.
Вдруг бухнуло орудие, и где-то в городе разорвался снаряд.
Э... Дело-то серьезно.
Я встал. Что это такое? — спросил обеспокоенный майор.
— Кажется, начинает пахнуть порохом, как вы изволили выразиться. Надо пойти посмотреть. Сохраните, пожалуйста, мои переметные сумы.
Очевидно, красные вошли в город, а я разослал всех своих людей и остался совершенно один. Что же мне делать?.. Надо идти в центр города. Там есть наши, раз там стреляют.
В центре была сильная перестрелка, но отдельные выстрелы раздавались по всему городу. Я расстегнул кобуру револьвера, чтобы скорей его вытащить, если... и шел по пустынной улице, поглядывая на окна и на крыши, — не затаился ли там стрелок. С одной стороны улицы была невысокая стена кладбища. Не перепрыгнуть ли стенку и затаиться среди могил, пока не подойдет наша дивизия? Нет, а вдруг дивизии не удастся занять город? Лучше пойду искать своих... Эх, была бы у меня Дура, было бы совсем другое дело. Кому пришла эта несчастная мысль ехать поездом? Без лошади, как без рук.
Извозчик ехал мне навстречу. Я его остановил, попросил седока вылезти и сам сел на его место.
Пошел к центру. Но там ведь стреляют.
— И все-таки поезжай.
На перекрестке встретил двух других извозчиков с кавалеристами-квартирьерами. Короткое совещание — и мы поехали к центру. Но летящие оттуда пули заставили нас свернуть в поперечную улицу. Мы решили выехать из города. Навстречу идут два воза с сеном.
— Эй! — закричал я. — Есть на возу солдаты?
Появились заспанные головы моих солдат.
— Поворачивайте и следуйте за нами.
На моего извозчика сел кавалерист. Он удержал меня, когда я хотел стрелять в типа в черном пальто с винтовкой в руках.
— Так это же наш гусар.
Успел стибрить пальто. А я принял его за махновца. Мы вышли из города и устроили военный совет. Нас было человек двадцать. Гусары хотели атаковать, но возобладало мое более благоразумное мнение: идти к вокзалу, установить связь с нашими и уяснить обстановку. Тут должен быть наш броневой поезд.
Мы рассыпались и пошли к железной дороге. По ней медленно отходил состав. Очевидно, база бронированного поезда. Увидя нашу жидкую цепь, он прибавил ходу. Мы стали кричать и махать руками. Наконец он остановился. Мы подошли. Они нам сообщили, что бронепоезд один пошел на Киев. Куда девался эскадрон конной гвардии, они не знали, а сами отказались к нам присоединиться, хотя их было человек шестьдесят — все высунулись с любопытством.
База, в отличие от храброго бронепоезда, который рискнул один, без наших войск идти за 120 верст на Киев (и с успехом), оказалась робкой и самостоятельно действовать не решалась.
— Ступайте тогда быстрей и предупредите нашу идущую дивизию о том, что случилось.
Но они и на это решиться не могли. Мы оставили этих трусов и пошли в город. Мы были храбры, потому что чувствовали за спиной идущую нашу дивизию.
Стрельба между тем смолкла. Мы прошли по пригороду, никого не встретив. Дошли до моста, и я предложил тут и остаться и дождаться прихода дивизии. Кавалеристы, видимо, устали, поэтому со мной согласились. Я лег у дороги и крепко заснул.
Проснулся я от шума прибывшей дивизии. Было совсем темно. Я услыхал голос прапорщика Мильчева, рапортующего полковнику Шапиловскому.
А куда девались поручик Мамонтов и солдаты? Мы их больше не видели, они исчезли. Я тут, со своими солдатами. Это вы исчезли, — крикнул я в темноту. Ну и слава Богу, значит, все в целости, — отозвался Шапиловский. Вот ты где, — сказал брат. — Ты знаешь, я пересел на Дуру, потому что Рыцарь еще не совсем оправился от раны.
Я похлопал Дуру по шее и засмеялся.
ПОГРОМ
Спустя некоторое время мы узнали, что произошло. Нежин со стороны Сейма примыкает к болотам и кустам. Очевидно, гвардейцы поставили охрану по железной дороге и просмотрели болота. Банда, вроде махновцев, вошла именно с этой стороны. Охранение их прозевало, неожиданность была полная. У бандитов была даже сорокавосьмилинейная мортира, из которой они пальнули лишь раз. Гвардейцы были захвачены врасплох и удирали на неоседланных лошадях. Артиллеристы не успели запрячь орудия. Но бандиты скрылись так же быстро, как появились, и даже не увезли с собой брошенные два орудия. С приходом нашей дивизии бандитов уже нигде не обнаружили.
Несмотря на довольно сильный огонь красных, потери гвардейцев были не так велики. Кажется, два убитых и несколько раненых, две или три лошади. Конечно, это было очень неприятное происшествие для гвардейцев, и в виде мести они стали утверждать, что еврейское население Нежина принимало участие в нападении. И устроили погром.
Вполне вероятно, что несколько агентов бандитов принимали участие, но ни в коем случае не все евреи. Не думаю, чтобы убивали, но, конечно, грабили. Нашу дивизию не ввели в город, а расположили в
