моральном и, конечно,
Ирландская мифологическая традиция, которая дошла до нас в относительно архаическом виде благодаря терпеливому труду монахов из кельтских монастырей, бесконечно ценна, поскольку позволяет понять отдаленные эпохи из истории крайнего Запада. И, рассуждая о цивилизации строителей мегалитов, непременно надо учитывать эту традицию. Следует отметить, что кельтская цивилизация, прежде всего ирландская, является прямой наследницей мегалитической цивилизации: это не постулат, а реальность, столь же историческая, сколь и археологическая. Если хочешь что-то понять в менталитете мегалитических народов, надо искать то, что осталось от него у их преемников, и точно так же для понимания некоторых элементов кельтской культуры, особенно друидических религиозных концепций, необходимо изучить их силовые линии, которые вошли в раннее христианство, как его воспринимали островные кельты. В этом смысле святой Корнелий указывает нам дорогу, ведущую к галльскому Кернунну, а от него — к духовности строителей мегалитов.
В ирландском мифологическом цикле можно выявить и три великих фундаментальных выбора, соответствующих трем стадиям цивилизации. Так называемый исторический цикл, или цикл королей, — бретонским эквивалентом которого является артуровский цикл — отображает цивилизацию оседлых землевладельцев и свиноводов (известно, какое важное значение в повседневной жизни кельтов имела свинья). Ольстерский цикл свидетельствует о цивилизации скотоводов, разводивших крупный рогатый скот. Лейнстерский цикл, называемый также оссиановским, хоть и дошел до нас в очень искаженной форме, кажется наиболее архаическим и дает представление о цивилизации охотников, вероятно, потомков тех охотников на оленевых, которые в конце палеолита могли выжить в трудных климатических условиях благодаря присутствию на крайнем Западе многочисленных стад северных оленей. Лейнстерский цикл — это цикл
Пока что Кернунна достаточно рассматривать как божество, которому могли посвятить обширное святилище, какое простирается перед нашими глазами в Карнаке. Какое имя носило это божество во время возведения аллей менгиров, мы совершенно не знаем. Все, что можно сказать, — это что эстафету от него принял святой Корнелий в приходской церкви, как говорится в легенде, когда-то рассказанной деревенскими детьми. И на каждый праздник в честь святого покровителя Карнака крестьянки считают своим долгом вести процессией кто свою корову, кто козла, кто барана к источнику, посвященному святому Корнелию и расположенному ниже селения. Нет такого ритуала, у которого бы не было обоснований и который бы не опирался на Традицию. Если местная легенда утверждает, что менгиры аллей обязаны своим появлением вмешательству Бога по просьбе святого Корнелия, значит, за этой историей кроется какая-то реальность, имеющая фундаментально важное значение. Коль скоро символы — это конкретные объекты, поставленные на службу некой идее, то они отображают какую-то систему мышления, при условии, что их глубинный смысл можно расшифровать. Итак, первый элемент нашего исследования мегалитических памятников — таинственный персонаж по имени Кернунн, рогатый бог, ставший в христианской агиографии добрым святым Корнелием, покровителем рогатого скота и заодно римским папой, что также не стоит упускать из виду, если вспомнить, что кельтские христиане многие века не ладили с иерархами, которых назначал Рим. Если бы те еще разожгли костры, чтобы «спасать» еретиков, нет сомнения, что «святой» Корнелий на такой костер взошел бы первым.
С мегалитами связан и другой мифологический персонаж, притом из числа самых известных: речь идет о Гаргантюа. Здесь мы коснемся дна темного колодца, который скрывает тайны крайнего Запада.
Действительно, хоть Гаргантюа хорошо известен, но на деле это самый неизвестный из всех так называемых фольклорных персонажей. Его считают выдумкой — гениальной — писателя Рабле. Это ошибка. Рабле только взял героя народной французской мифологии, в то время еще вполне живой, и благодаря фантастической интуиции ощутил самую суть проблемы ее истоков. Представляя Гаргантюа образцовым типом ренессансного гуманиста, одновременно наследником некоего умело переваренного традиционного прошлого и пропагандистом новых идей, прежде всего в сфере религии, Франсуа Рабле превосходно знал, что делает: он упорно лепил образ божественного
Мегалитам, носящим имя Гаргантюа по всей французской территории, нет числа. Тут Камень Гаргантюа. Там Пук Гаргантюа или Дерьмо Гаргантюа. Скатологические созначения только усиливают значимость божественного персонажа: все, что исходит из тела бога — божественно, в доказательство этого достаточно упомянуть Тайную вечерю в изложении официальных Евангелий, надлежащим образом признанных отцами церкви (
Гаргантюа — характерный персонаж. Если расшифровать его образ, он представляет созидающую и разрушающую власть (одной без другой не бывает)