Он прижал ее к двери, и хотя дверь все еще была заперта, она со стуком распахнулась. Донии хватило одного короткого взгляда, чтобы увидеть, что Кинан растопил замок.
На руках, где он прикасался к ней, виднелись рубцы, а на губах чувствовались ожоги. Она запустила руку в его волосы и притянула еще ближе к себе. Иней пополз вниз по его шее.
Они уже лежали на диване, и крошеные язычки пламени подожгли край подушки возле головы Донии. Она выпустила на свободу еще чуть-чуть холода. В комнате начался самый настоящий снегопад.
Но он прикасался к ней. Он был повсюду, и повсюду она чувствовала его руки. И ей не хотелось останавливаться. Может быть, у них все получится. Может быть, все будет хорошо. Она открыла глаза, взглянула на него, и сияние ослепило ее.
— Моя, — шептал он между поцелуями.
Их одежда загоралась, тлела, когда снег тушил огонь, но только чтобы вновь заняться пламенем. Там, где руки Кинана касались ее кожи, появлялись все новые и новые ожоги, а на его груди и шее виднелись обмороженные участки.
Она вскрикнула, и он отстранился.
— Дон… — Его лицо исказила печаль. — Я не хотел… — Он приподнялся на локте и посмотрел на ожоги на ее руках. — Я не хотел причинять тебе боль.
— Я знаю. — Она скатилась на пол, бросив его одного на дымящемся диване.
— Я просто хотел поговорить. — Кинан с тревогой смотрел на Донию.
Она сосредоточилась на холоде внутри себя, а не на том, что он был так близко.
— О нас или о делах?
— О том и о другом. — Он поморщился, пытаясь натянуть на себя изодранную в клочья рубашку.
Дония смотрела, как он пытается застегнуть ее. Оба молчали, пока он воевал с испорченной одеждой.
— Ты меня любишь? Хоть капельку? — спросила она чуть позже.
Он застыл с поднятыми руками.
— Что?
— Ты меня любишь?
Он уставился на нее:
— Как ты можешь о таком спрашивать?
— Любишь? — Ей нужно было услышать ответ. Хоть какой-нибудь.
Он молчал.
— Зачем ты вообще пришел?
— Чтобы увидеть тебя. Чтобы побыть с тобой.
— Зачем? Мне нужно нечто большее, чем твое влечение ко мне. — Сказав это, она смогла не расплакаться, смогла сдержаться, чтобы он не понял, что ее сердце разбито. — Скажи, что между нами есть нечто большее, чем вожделение. То, что никто из нас не сможет разрушить.
Он казался ей статуей, освещенной солнцем — такой же прекрасный, как всегда, но в его словах не было ничего прекрасного:
— Дон, ну зачем? Ты же знаешь, что между нами нечто большее, чем то, о чем ты говоришь. Ты знаешь, что между нами.
— Знаю?
Он протянул к ней руку. Рука заживала, но он все еще был ранен.
Дония встала и вышла на улицу, не желая видеть бардак в своем доме.
Кинан вышел за ней.
Она прислонилась к стене.
— Я не хочу, чтобы мы уничтожили друг друга, как они, — прошептала она.
— Мы не такие, как они. Ты не такая, как Бейра. — Он не прикоснулся к ней, просто уселся на крыльце. — Я не сдамся, если у нас есть хоть малейший шанс.
— Это, — она показала рукой на беспорядок у нее за спиной, — нехорошо.
— Просто мы забылись на мгновение.
— Опять, — добавила Дония.
— Да, но… мы сможем это уладить. Я не должен был прикасаться к тебе, но ты плакала и… — Он сжал ее руку. — Я совершил ошибку. Из-за тебя я забываю обо всем на свете.
— Я тоже. — Она повернулась к нему лицом. — Никто другой так не злит и не волнует меня, как ты. Я люблю тебя большую часть своей жизни. Но то, как обстоят дела, не делает меня счастливой.
Кинан замер.
— Какие еще дела?
Дония коротко рассмеялась.
— Те, которые связаны с другой твоей королевой. Но я знаю тебя, Кинан. И я вижу, как вы становитесь все ближе и ближе друг другу.
— Она моя королева.
— И быть с ней означает сделать твой Двор сильнее. — Дония тряхнула головой. — Я знаю. И всегда знала. Ты никогда не был моим.
— У нее есть Сет.
Дония заметила своих девушек-фейри, мелькающих среди деревьев, — их крылья поблескивали в темноте.
— Он умрет, — проговорила она, акцентируя каждое слово — Как и все смертные. И что тогда?
— Я хочу, чтобы ты была частью моей жизни.
— Тайно, в темноте, когда ее нет рядом. Несколько ночей в год. — Дония подумала о тех нескольких ночах, когда они могли быть по-настоящему вместе, — получилось не дольше, чем несколько ударов сердца. А после них оставался привкус горечи, заставлявший ее думать о том, не сделали ли она все еще хуже и сможет ли пережить все те месяцы, когда даже поцелуй становился опасным. Дония сморгнула ледяные слезы. — Этого недостаточно. Я думала, что будет достаточно, но мне нужно больше.
— Дон…
— Просто послушай, хорошо? — Она присела рядом с ним. — Я люблю тебя. И любила так сильно, что готова была за тебя умереть. Но я вижу, как ты ухаживаешь за ней и все равно ходишь ко мне. Одного шарма мало, чтобы держать нас обеих рядом. Мы с ней не эти твои Летние девочки. — Тон Донии по- прежнему был мягким. — Я была готова принять смерть, чтобы дать тебе твою королеву. Несмотря на то, что это означало потерять тебя, пусть даже после долгих лет противостояний.
— Я не заслуживаю тебя. — Кинан так смотрел на нее, будто она одна была всем его миром.
Казалось, что в этом взгляде, под которым она сдавалась снова и снова, были все те слова, которые она так хотела услышать. В такие редкие моменты, которые она хранила в памяти, словно сокровища, ей казалось, что они с ним идеальная пара. Но этих моментов было слишком мало.
— Я никогда не заслуживал тебя, — проговорил он.
— Иногда я в этом просто уверена… Но я не любила бы тебя, если бы это было на сто процентов правдой. Я видела, каким ты мог стать королем и каким мог быть человеком. Ты лучше, чем ты думаешь, — она осторожно прикоснулась к его лицу, — и лучше, чем иногда думаю я.
— Я хотел бы быть тем, кем могу быть только с тобой, — начал он.
— Но?
— Первым делом я должен думать о нуждах своего Двора. Девять столетий я хотел достичь того, что имею сейчас. Я не могу позволить тому, что я хочу (тому,
