— Спроси у Ноэля. Уверен, у него в гардеробе такой имеется. Может, даже даст тебе поносить.
— Не смешно, дорогуша. Совсем не смешно. — Камилла чиркнула что-то в записной книжке и взглянула на большой золотой «Ролекс» у себя на запястье. — Все, дорогуша, мне надо бежать!
— Камилла! Ты же сама просила меня прийти. Не забыла?
— Ну что делать? Я опаздываю на ланч с Джанни. Не могу же я еще раз заставить его ждать! — Она встала из-за стола. — Послушай, коротко говоря, это иконы, дорогуша. На Ривьере. Может, еще немножко Фаберже. Сам осмотришься и решишь. Хозяйка — старая русская графиня или княгиня. Все подробности у Ноэля. — Камилла взяла сумочку. — Ноэль! Машина внизу? Где мое пальто? Позвони в «Ройялтон», найди Джанни и скажи ему, что я застряла в пробке. Соври, что возвращаюсь с чьих-то похорон.
Камилла послала Андре воздушный поцелуй и, взметнув волосами, помчалась к лифту. По пятам за ней семенила младшая секретарша с пальто и пучком записок. Покачав головой, Андре зашел к Ноэлю и пристроился на краешек стола:
— Ну, «это иконы, дорогуша. На Ривьере». Вот все, что я знаю.
— Счастливчик, — завистливо вздохнул Ноэль и перевернул несколько листочков в своем блокноте. — Давай посмотрим, что у нас там. Дом в двадцати милях от Ниццы, в Сен-Поль-де-Вакс. Старушенцию зовут Оспалофф, и она считает себя княгиней. Как, впрочем, и все в наши дни, — добавил он, подмигнув Андре. — Номер на три дня в «Золотой голубке» уже заказан. Камилла по дороге в Париж заскочит, чтобы взять у владелицы интервью. Останется на ночь, поэтому вам светит интимный ужас. Умоляю, будь благоразумен!
— Не беспокойся, Ноэль, — усмехнулся Андре. — Сошлюсь на головную боль.
— Непременно. Вот это тебе, — секретарь подтолкнул к нему пухлый конверт, — билеты, подтверждения из отеля и проката автомобилей, адрес и телефон русской красавицы. Не опоздай на самолет. Она ждет тебя послезавтра.
Андре кинул конверт в сумку и встал.
— Что тебе привезти с Лазурного Берега? Сандалии? Крем от целлюлита?
Ноэль поднял глаза к потолку и пожал плечами:
— Ну, раз уж ты сам предложил, тогда немного лавандовой эссенции, пожалуйста.
На столе зазвонил телефон, и Ноэль снял трубку, на прощанье шевельнув в воздухе пальцами, а Андре направился к лифту.
Ривьера. Он закутался в это слово, как в теплое одеяло, перед тем как выйти на промерзшую и мрачную Мэдисон-авеню. Ледяной ветер обжигал щеки и заставлял прохожих низко наклонять головы и поднимать воротники. Жалкие кучки курильщиков, изгнанных из офисов, с дрожащими сигаретами в посиневших губах, торопливо затягивались, стоя перед входом, и казались еще более обездоленными, чем обычно. Андре всегда считал несправедливым, что в обществе равных возможностей любители никотина подвергаются такой дискриминации, в то время как их коллеги, предпочитающие кокаин, предаются своему пороку в теплых и удобных туалетных комнатах.
Он остановился на углу Пятьдесят первой и Пятой в надежде поймать такси. Ривьера. Сейчас там, должно быть, цветет мимоза, а самые закаленные из местных жителей уже обедают на улице. Арендаторы пляжей прикидывают, как бы побольше запросить за лежаки с зонтиками и поменьше заплатить сезонным
Андре всегда любил Ривьеру. Ему нравилась та непринужденная легкость, с которой там облегчают карманы гостей, давая при этом почувствовать, что делают им тем самым огромное одолжение. Он готов был мириться и с переполненными пляжами, и с вошедшим в легенду плохим обслуживанием, и с непомерными ценами, и с вечными пробками на дорогах ради той магии, инъекцию которой можно получить только на юге Франции. С тех самых пор как в 30-х годах XIX века лорд Брухэм заново открыл для мира Канны, на узкую полоску берега каждое лето стекаются аристократы и художники, писатели и миллионеры, веселые вдовушки, охотники за состояниями, юные красотки и искатели приключений. Там бывает шумно, тесно и чересчур многолюдно, но никогда не бывает скучно. И главное, думал Андре, спасенный от неминуемого обморожения только своевременным прибытием такси, там тепло!
Он еще не успел захлопнуть дверцу, когда машина рванула с места, подрезала автобус и проскочила перекресток на красный свет. Андре понял, что попал в руки спортсмена-лихача, считающего улицы Манхэттена чем-то вроде гоночной трассы. Он уперся коленями в переднее сиденье и приготовился в нужный момент принять позу эмбриона, которую стюардессы рекомендуют на случай катастрофы. В несколько рывков таксист преодолел Пятую авеню, непрерывно проклиная остальных водителей на загадочном гортанном языке.
Только после того как машина лихо свернула на Западный Бродвей, он попытался перейти на английский:
— Дом какая?
Не желая больше искушать судьбу, Андре решил, что вполне может пройти два квартала пешком.
— Остановите здесь.
— Здесь?
— Здесь.
— Как хотеть.
Раздался визг тормозов, и автомобиль, едущий сзади, как и следовало ожидать, ткнулся им в зад. Таксист выскочил из машины и, вновь перейдя на родной язык, разразился длинной тирадой, из которой Андре понял только два слова: «порка» и «сукин сын». Он расплатился и поспешил прочь.
В здании, к которому он подошел через две минуты, когда-то размещалась фабрика рабочей одежды, но благодаря усилиям строителей и дизайнеров, активно осваивающих Сохо, от этого негламурного прошлого не осталось и следа. Просторное светлое помещение было разбито на несколько более мелких, стены выровнены и покрашены, проводка и трубы заменены, а арендная плата, естественно, поднята. Территорию поделили между собой несколько небольших фирм, работающих в основном в сфере связи или искусства. Именно здесь располагалась и штаб-квартира агентства, представляющего интересы Андре, — «Имидж Плюс».
Основателем «Имидж Плюс» был Стивен Мосс, молодой человек с мозгами, хорошим вкусом и неистребимой любовью к солнцу и теплу. Его клиентами числились по большей части иллюстраторы и фотографы, не занятые в индустрии моды, — мудрый Мосс предпочитал держаться подальше от скандалов и осложнений, неизбежных при общении с капризными кутюрье и недокормленными моделями. Первые годы ему приходилось нелегко, но постепенно дело наладилось, и агентство начало приносить стабильную прибыль. В обмен на пятнадцать или двадцать процентов от дохода своих клиентов Мосс брал на себя все их проблемы, начиная с вопросов налогообложения и кончая переговорами по поводу гонораров. У Мосса были обширные и хорошо налаженные связи, подружка, которая души в нем не чаяла, отличное артериальное давление и густая шевелюра. Единственная проблема состояла в том, что он терпеть не мог зиму в Нью-Йорке.
Отчасти из страха замерзнуть, а отчасти из желания расширить свой бизнес Мосс предложил Люси Уолкот стать младшим партнером. Уже через девять месяцев он был уверен в ней настолько, что решился уехать из Нью-Йорка на первые, самые отвратительные месяцы года — с января по март. Люси радовалась оказанному ей доверию. Мосс радовался теплу и солнцу во Флориде, а Андре радовался, что работает с красивой девушкой. Чем больше он узнавал Люси, тем чаще ему хотелось продолжить отношения с ней за стенами офиса, но он слишком много времени проводил в разъездах, а у Люси каждую неделю появлялся новый, устрашающе мускулистый кавалер. Поэтому до сих пор они встречались только в агентстве.
Толкнув тяжелую дверь, Андре вошел в просторное светлое помещение. Из мебели, кроме дивана и низкого столика в углу, в ней имелся только огромный стол, рассчитанный на четыре рабочих места. Сейчас три стула были пусты, а на четвертом, склонившись над клавиатурой компьютера, сидела Люси.
— Лулу, тебе сегодня везет! — Андре бросил сумку на диван и подошел к столу. — Приглашаю тебя на ланч. Настоящий роскошный ланч. Можем пойти в «Ше Феликс» или в «Буле», или куда хочешь! У меня новая работа, и я намерен это отпраздновать. Согласна?
