непонятным законам другой, нежитейской логики, возненавидела этого, стоявшего на ее пути, человека. Возненавидела так, что даже затряслась. От жалости и растерянности опять ничего не осталось. Хотелось только одного — скорее убрать его с дороги и продолжать выполнять главное.

Она дождалась подносчика, услышала всплески в лужах, сипение грязи и костяной стук — это стучали зубы продрогшего немца. Потом она увидела его силуэт, приподнялась и, когда уже бросилась на него, увидела его широко открытые глаза, перекошенное ужасом лицо. Оно мгновенно исчезло и появилось вновь уже в другом положении — подносчик успел молниеносно перевернуться на спину, задрать ноги и протянуть к Вале руки.

— Не убивайте, — шептал он, — не убивайте, ради бога. У меня дети. Трое детей. Ради бога.

Она стояла перед ним — жалким, с поднятыми ногами и руками, шепотком лепечущим жалкие, унизительные просьбы.

Так вот он каков, враг… Он молит о спасении ради детей. Такого врага она не видела ни в своих мечтах, ни в тех письмах и дневниках, которые она читала, ни в газетах или изустных рассказах.

— …Ради бога, я все расскажу. Все расскажу. Я христианин. Демократ…

Сочетание этих слов — христианин и демократ — тоже было смешным. Они отдавали чем-то унизительным и для христианина и для демократа, но установить, чем именно, Валя не могла. И убить этого жалкого человечка она уже тоже не могла: пропало настроение. Но и что с ним делать, не знала. Он сам помог ей, пролепетав:

— Вам нужен пароль?

Так ведь это же «язык»! Великолепный «язык»! И Валя, наклонившись к нему, приказала:

— Тише! Пароль и отзыв.

Он назвал.

— Кто-нибудь есть рядом?

— Была охрана, но ведь дождь… Они ушла греться.

Им повезло, потому что и у немцев оказались Зудины, покинувшие пост.

— Много ли солдат в первых траншеях?

— О нет, сейчас мало, всех повернули против окруженных. В одиннадцать назначена атака.

Значит, до начала атаки оставалось меньше двух часов… Положение дел резко менялось. В штабе не могли предполагать, что немцы предпримут ночную атаку. Ночью немцы, как правило, не воевали — этому они научились у русских. Чутьем разведчика Валя поняла, что случай передал ей очень ценного пленного, и она сказала:

— Если хотите жить, тихонько ползите вперед. — Она увидела его перекосившееся от ужаса лицо и успокоила: — Не бойтесь, стрелять нам нет расчета. — Он понял это и немного успокоился. — И учтите, цена вашей жизни — это ваши знания обстановки.

И они поползли вперед.

Минуты через две им попались Зудин и его бывший конвоир. Они бесшумно сделали свое дело, уже вынули документы убитых и прихватили саперный трафарет. Валя сообщила им новый план.

— Пленного нужно немедленно доставить командованию. Но имейте в виду, он уже сообщил, что в одиннадцать у них назначена атака. Значит, нам нужно спешить, Всем вместе пробираться через два кольца трудно. Я думаю так: мы с Зудиным и радистом попробуем пробиться. Если нам не удастся — а это станет ясным по перестрелке, — пусть пробует группа старшины. А пока что пусть все окапываются, останутся за передовой наблюдательный пункт. Как думаете?

— По-моему, правильно, — решил Зудин.

— Тогда так — ты… Кстати, забыла, как тебя зовут? — обратилась она к Зудину.

— Колькой…

— Так вот ты, Николай, остаешься здесь и ждешь меня.

Немец, конвоир и Валя вернулись к группе. Там все поддержали Валю, и группа распалась. Валя и радист вернулись к Зудину, группа старшины стала зарываться в землю, а немец с конвоирами пополз к траншеям.

Все получилось не так, как предполагалось. Но Валя была спокойна и деятельна.

15

Прежде чем приблизиться к немецким траншеям, Валя узнала, что радист немного знает немецкий язык, и приказала ему в случае нужды отвечать на оклик паролем и требовать отзыва. Пароль и отзыв заучил и Зудин.

Они осторожно подобрались к проходу в проволочных заграждениях, прислушались и огляделись — немцев в траншеях не было: они спрятались от дождя, уверенные, что русские после поражения не полезут, а если и полезут, то их заметят саперы. Поэтому первые траншеи разведчики прошли спокойно. Зато во вторых было людно. Где-то неподалеку работали моторы, частый прочесывающий огонь вели пулеметы. По вершине высотки били минометы.

Разведчики долго лежали перед траншеями, пока сновавшие немцы не разошлись. Тогда они осторожно перебрались через траншею и, когда уже двинулись к высотке, наткнулись на вход в землянку — ведь совсем недавно там был тыл. У входа в землянку стоял рослый немец и мочился. Он грубовато окликнул:

— Кто там шляется?

Валя обмерла — сейчас все откроется. Она сжала автомат и взялась за гранаты. Но радист не растерялся. Он с великолепным безразличием бросил:

— Пионирре (саперы).

— Пароль?

Радист назвал и потребовал отзыв. Немец ответил, но, видно, его что-то смутило, и он решил уточнить:

— Куда идете?

— Пошел к черту, — все так же спокойно ответил радист, и все прибавили ходу.

Озадаченный немец помолчал и вдруг взорвался:

— Свинья! Как ты смеешь?! Я — фельдфебель! Стой, я тебе приказываю! Стой!

— А ты иди сюда! — в отчаянном экстазе крикнула Валя. — Иди, мой милый! Пупсик!

Женский голос совсем ошарашил немца. Он, видимо, задохнулся от злости, потом опять стал кричать и ругаться по-немецки и по-русски, грозя, что он все равно разыщет саперов и упечет их куда следует, — видно, и женский голос он принял за розыгрыш.

Смех в немецких траншеях все нарастал, потом послышались крики фельдфебеля, и постепенно все стихло. Минут через пять разведчиков тихонько окликнули:

— Стой, кто идет?

Ни пароля, ни отзыва своих войск Валя не знала, но она крикнула и уверенно и смело, с нотками командирского нетерпения:

— Свои! Сержант Радионова!

— Родионова? — переспросил боец, напирая на «о».

— Радионова, — поправила его Валя, — к гвардии капитану Прохорову.

Боец хмыкнул и потребовал пароль. Валя разозлилась: недоставало, чтобы перед самой целью их задержали или, того хуже, убили. Она сдержанно приказала:

— Смотри, я ползу одна. Двое наших останутся на месте.

Она смело поползла прямо на бойца, и тот, все еще растерянно хмыкая, наконец узнал ее.

— Ва-алька!

— Зудин, давай сюда! — приказала Валя, и радист с разведчиком тоже перевалили бруствер траншеи — бывшей третьей немецкой, а теперь первой и единственной русской.

Их проводили в землянку командира батальона. Когда она вошла, то была все тем же сержантом Радионовой — жестокой, сильной, внутренне и внешне подтянутой. Все в ней было напряженно и надежно,

Вы читаете Фронтовичка
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату