каменистым перекатам, на которых глухо шумела вода, мельче. Они стояли на поляне, в конце которой на небольшом возвышении виднелся одинокий камень.
– Вот она, Хуртаях, – тихо сказал Каскар. – Мне к ней не стоит приближаться, а ты иди!
И она пошла как ни в чем не бывало, разве что медленнее, чем раньше. Таис уже возилась возле каменного идола, кажется, разжигала костерок. Татьяна приблизилась к тому, что здесь называли Хуртаях. Вспыхнуло пламя, осветив грубо высеченное женское лицо. Черты его едва обозначены: слегка раскосые глаза, широкий плоский нос, приоткрытый рот… Грудь, выпуклый живот… И какие-то знаки, похожие на древние руны. Среди них Татьяна разглядела солярный круг и что-то похожее на дерево с устремленными вверх ветвями… Обыкновенная каменная баба. Нечто подобное она видела в степях Таврии. Правда, тамошние идолы были приземистее, и груди у них – чуть ли ни до земли.
Таис приблизилась к Хуртаях, обвела вокруг нее тлевшей веточкой можжевельника, затем то же самое проделала над головой Татьяны. Помазала идолу губы жиром, поставила у подножия две чашки – одну с молоком, во вторую плеснула водки из бутылки, которая хранилась у нее за пазухой. И все время что-то приговаривала, то ли умоляя, то ли упрашивая. Потом отошла, присела на корточки возле костра и закурила трубку. Татьяна стояла, не зная, что делать. Старуха плеснула из бутылки в костер. Пламя весело вспыхнуло, старуха довольно крякнула и приложилась к бутылке. Сделала пару глотков и протянула ее Татьяне, обтерев горлышко подолом платья.
– Пей! – приказала.
Татьяна не посмела ослушаться. Торопливо глотнула и закашлялась. Это была не водка, а крепчайший самогон. Она поискала глазами, чем бы закусить. Горло горело, но по телу пошло тепло, и дыхание восстановилось.
– Подойди к Хуртаях, – сказала Таис. – Поклонись ей и спроси о том, что для тебя важно. По пустякам она не говорит.
Татьяна приблизилась к идолу. Коснулась пальцами неожиданно теплого камня – шершавого, с рыжими пятнами лишайников. Хуртаях, казалось, смотрела сквозь нее. На лице ее застыло довольное выражение. Отблески пламени отплясывали на грубо высеченном лице, и оттого оно казалось живым. Татьяна попыталась отнять руку, но та налилась тяжестью, а ладонь и пальцы пронзили тысячи иголочек, как при слабом разряде тока.
«Анатолий! – пришло вдруг в голову. – Где он сейчас? Наверняка видит десятый сон в своей палатке». И тотчас увидела его сидящим за длинным столом в той самой полосатой палатке. Возле разложены какие- то книги, толстые тетради, но он смотрел на экран ноутбука и улыбался. Что он там видел? И тут картинку словно развернуло в пространстве, и она разглядела на экране свою фотографию. С той самой, последней, выставки.
Подперев подбородок рукой, Анатолий курил и продолжал с задумчивым видом рассматривать фотографию. Затем закрыл ноутбук, затушил сигарету о дно пепельницы. Его лицо было совсем близко. Странное чувство охватило Татьяну. Скорее! Скорее! Нужно срочно увидеть его! Сказать что-то важное! Обнять!..
Сердце ее взволнованно билось. Татьяна потянулась к нему и… поняла, что обнимает Хуртаях. А в груди разливается новое чувство, которое она так долго сдерживала, таила от себя и от Анатолия в первую очередь. Зачем скрывала, чего боялась? Ей уже казалось нелепым, что он может любить другую. Взгляд, которым он смотрел на фотографию, был взглядом любящего человека. Без всякого сомнения! Ведь она не только увидела, но и почувствовала…
Она отошла от Хуртаях, присела на корточки возле Таис. Та улыбнулась:
– Вижу, хорошее увидела. Значит, так оно и будет! И у тебя, и у него! Хуртаях не обманывает.
Татьяна промолчала, но губы непроизвольно растянулись в улыбке. Ее слегка потряхивало от предчувствия счастья. Просто небывалого счастья! Она не задумывалась над тем, кого имела в виду Таис. Она и без того знала, что это чувство связано с Анатолием. Взаимное чувство!
– Бабушка Таис, – наконец, спросила она, – а почему Каскар не подошел к Хуртаях?
– Рано ему, да и парень он. Хуртаях больше женщинам помогает. Ты ведь спросила о том, в чем сама была не уверена. А теперь знаешь, что не ошиблась. По осени свадьбу сыграете, а следующим летом сыночка родишь.
Татьяна задохнулась от неожиданности. Ведь она даже не думала о замужестве, тем более о рождении ребенка.
– Сын у вас будет на него похожий, – продолжала Таис. – Не спрашивай, откуда знаю. Но перед рождением ребенка приезжай снова к Хуртаях, чтоб роды хорошо прошли.
«Какие роды? – хотелось воскликнуть Татьяне. – Все еще так неясно! С его женой, наконец!» Но поняла, что лучше не начинать эту тему. Пусть дольше продлится очарование! Теперь ей нечего бояться. И как удивится Анатолий, когда увидит ее без костылей. И очень обрадуется. Теперь она ни капельки не сомневалась, что он очень обрадуется!
В круге света появился Каскар.
– Собирайтесь быстрее! Дождь будет! Нужно срочно где-нибудь спрятаться!
Снова мотоцикл мчал их через степь, но теперь они направлялись к сопкам, поросшим редким березняком. И вскоре оказались в низком сухом гроте под скальным выступом. Каскар включил фонарик, осветив будто для них приготовленные охапки соломы и небольшую кучу сухого хвороста.
Снаружи бушевал ветер. В какой-то момент Татьяне показалось: еще немного, и он разрушит их убежище. И, сколько бы она ни цеплялась за камни и ни вжималась в расщелины, ее понесет по степи, как перекати-поле…
Таис все это время сидела, притихнув, в дальнем углу грота. Каскар пытался зажечь костер у входа. Хворост дымил, не желая разгораться. Но терпение победило! Крохотные язычки пламени побежали по веткам одновременно с началом дождя. Каскар выпрямился, снял с себя меховую безрукавку и накинул на плечи Татьяне. Таис из темноты протянула ей кусок хлеба с толстым ломтем мяса и термос с чаем. Вот, оказывается, что хранилось в ее узле!
Они перекусили бутербродами, запивая их чаем из одной чашки – крышки термоса. Ливень не унимался. Таис вновь засмолила свою трубку. Капли дождя барабанили по камням, причудливые тени метались по стенам грота. Таис заговорила, и Татьяна услышала удивительную легенду, если не быль. Теперь она верила, что в этих местах могло произойти любое чудо!
– …Однажды в древнюю степь ворвалась беспощадная орда, – рассказывала Таис. – Пламя охватило юрты, по земле потекли потоки крови. Враги рубили всех подряд, уводили в полон молодых, стариков и детей бросали в горевшие юрты. Жена вождя поняла, что и муж, и сыновья, и многие воины неминуемо погибнут. И тогда обратилась к богине Имай с мольбой сохранить народ, дать ему бессмертие. Богиня откликнулась на просьбу женщины и согласилась передать ей на сохранение хут – зародыш будущей жизни народа, их силы и энергии. Имай наказала женщине сесть на лучшего коня и мчаться прочь, не оглядываясь в пути. «Иначе станешь камнем!» – предупредила богиня. Но жена вождя не выдержала криков, которые доносились с поля битвы, и оглянулась… Однако в последний миг жизни взгляд Хуртаях поразил врагов – превратил их в камень, а кровь павших в бою пролилась в реку Ахпыс. Вода в ней всегда ледяная и сладкая на вкус.
Считается, что вода из этой реки может исцелить любые раны. Однажды мать бабушки Таис заболела оспой и искупалась в Ахпысе. Все раны на теле затянулись за день, а вскоре от оспы не осталось ни следа.
Древний народ выжил после той страшной битвы и на протяжении веков оказывал Хуртаях – Матери матерей – почести. И тогда, когда шли на охоту, и тогда, когда выгоняли на пастбище скот. Перед свадьбой или рождением ребенка ублажали с особым старанием. Оседлав коней, люди объезжали вокруг Хуртаях – в седло сажали даже беременных женщин и стариков, – а потом делали ей подношения. Каменная женщина очень любит молоко и… молочную водку. Люди заранее готовились к обряду, приносили с гор веточки можжевельника и жгли возле Хуртаях. Пахучий дым отгонял злых духов и открывал ворота именно в тот мир, где до сих пор живет Мать матерей…
Таис замолчала, посасывая потухшую трубку. Никто не заметил, что ливень прекратился. Но с вершин сопок в низину скатился туман. Спустя несколько минут все вокруг подернулось густой молочной пеленой, сквозь которую костер поблескивал, точно красный глаз неведомого чудовища.
