согласно боевом уставу нам возвращается право на самозащиту..
Звездный Дракон поморщился. Он привык общаться с куда более мощным и развитым псевдоразумом линкора «Вельзевул», которого называл Малыш или Вельзи. Тот корабельный мозг не стал бы отвлекаться на пустые разговоры. Вельзи был по-настоящему умен и по-своему очарователен. И сам Дракон, и сменивший его на посту командира Зог относились к Малышу, как к любимому сыну.
Ностальгично вздохнув, командующий отдал приказ:
— Идем к Охризане малым ходом. Имитируем подготовку к штурму планеты. Рассчитай маневры на рубеже досягаемости вражеской артиллерии.
Как выяснилось через полчаса, имитация штурма оказалась излишней. Зоггерфельд умело распорядился двумя линкорами и, последовательно сосредоточивая залпы, выбил одного за другим все настианские крейсера. Бросок торпедоносцев также был отражен плотным огнем. После этого настианское командование вдруг вспомнило, что война уже закончилась, и взмолилось о пощаде.
Флот все-таки задержался в разгромленной системе Каппы Лебедя больше чем на сутки. Дракон и Зог были соперниками, но прекрасно понимали друг друга. Внимательно перечитав президентский указ, они нашли пункт об обмене военнопленными.
Крейсера и легкие корабли разбежались небольшими группами по всем планетам системы, разыскивая лагеря, в которых томились захваченные в плен земляне. Всего заключенных насчитали десятки тысяч, состояние многих было просто ужасное. Дракон даже пригрозил разбомбить в отместку большие города, настиане решили не связываться с бешеным адмиралом и разрешили флотским врачам оказать медицинскую помощь, а также доставили в лагеря огромное количество лекарств и продовольствия.
В ожидании транспортных кораблей адмиралы велели продолжать обследование системы. Поиски привели к неожиданному результату — на безжизненной, второй от Каппы, планете разведка обнаружила трофейный земной крейсер и несколько фрегатов — все корабли были захвачены настианами в первый год войны. Дунаев потребовал вернуть корабли, и земноводные снова согласились. Они были готовы на все, лишь бы люди поскорее покинули систему.
Указание о дальнейших действиях уже поступило — почему-то за подписью министра. Гражданский руководитель военного ведомства велел адмиралам расформировать эскадры, отослав корабли к десятку обитаемых планет всех трех Зон.
— Я всегда считал его идиотом, — признался Зоггерфельд.
— В данном случае должен с тобой согласиться, — буркнул Дунаев и подумал, что Долговязый всегда лучше него разбирался в политических вопросах. — Ты прав.
— Ты помнишь примеры, когда я был не прав? — удивленно поинтересовался вице-адмирал. — Если мне позволено будет посоветовать, то рекомендую связаться с Асгардовым.
— Так и сделаю…
Командир эскадры мог и сам обратиться к начальнику Генштаба, но субординация требовала, чтобы это сделал командующий флотом. Разговор двух адмиралов происходил в часы, когда в систему Каппы вошли земные транспорты, доставившие пленных настиан. После дезинфекции отсеков переборки были раздвинуты, тюремные отсеки превратились в комфортабельные каюты. Освобожденных из плена людей следовало вернуть на родину со всеми удобствами.
Транспорты поочередно уходили к «улиткам», и в это время антенны флагманских линкоров приняли приказ адмирала флота Асгардова, отменяющий прежние распоряжения министра. Начальник Генштаба назначил флоту новые пункты временной дислокации: трофейные корабли и часть торпедоносцев отправить на Семпер, эскадре Дунаева отойти в систему Проксимы и Альфы Центавра, эскадре Зоггерфельда — в систему Тау Кита. Новый приказ выглядел гораздо разумнее, но адмиралов смутило загадочное обстоятельство: шифрограмма Асгардова была передана не с Земли, но с планеты Семпер.
Приказ о демобилизации пехота встретила с энтузиазмом. Многие солдаты были призваны еще до войны и служили больше четырех лет. Однако все правильно поняли задержку — с первыми транспортами планету покидало гражданское население, пережившее ужасы войны на Драконде.
Лишь на третий день поток беженцев иссяк, и Омар Газават отправил несколько тысяч бывших солдат, возвращавшихся в системы Солнца, Проксимы, Толимана, Фомальгаута, Тау Кита. Сдав оружие, надев чистые, пусть и не парадные мундиры, они в последний раз прошли строем по космодрому. Затем прозвучала команда «вольно», и бойцы победоносного корпуса разбрелись по стартовым секторам — к войсковым транспортам, которые развезут их по домам.
После церемонии Омар отправился в лагерь. Забот хватало выше макушки: предстояло вернуть к мирной жизни еще несколько тысяч дембелей, укомплектовать подразделения прибывающими новобранцами. Светило уже склонялось к горизонту, когда генералу доложили, что на космодроме его ждет брат.
Они не виделись почти год. Селимбай почти не изменился — только на плечах появились полковничьи погоны да взгляд стал угрюмым. Братья обнялись, и младший доложил:
— Привез тебе остатки трех полков нашей дивизии. Меньше двух тысяч ветеранов.
— Были большие потери? — сочувственно спросил Омар.
— Не слишком большие. Многих распустили по домам. Остались только наши земляки и два батальона солдат с Бахуса и Барбарии.
Старший брат, носивший погоны корпусного генерала, мысленно прикинул, что две тысячи солдат позволят ему довести соединение до половины штатной численности. Потом он вдруг понял, о чем говорит Селимбай, и недоуменно произнес:
— Странные дела творятся. Такое впечатление, будто кто-то решил сформировать целый корпус из делибашей.
— Вот именно, — кивнул младший. — Знаешь, какое назначение я получил? Собрать полк, чтобы офицеры и унтер-офицеры были тюрбанцы, а рядовые — из Северной Зоны. Северян должен получить у тебя.
В коптере, по дороге в гарнизон, Омар проговорил недоуменно:
— Мне действительно приказали свести в отдельный батальон солдат с Кастлинга, Барбарии, Аидаса и Карменситы. Наверное, для твоего полка. Надо будет запросить маршала.
— Совсем ничего не понимаю, — признался Селимбай. — Кому понадобилось формировать такие квазиэтнические части? К тому же я надеялся вернуться на Тюрбан, а мне предписано вылететь на Кастлинг.
— Я тоже надеялся домой, но приказано перебросить корпус на Землю. — Генерал дернул плечом и поморщился. — Ужасно соскучился по своим. Ты когда отца видел?
— Месяца три-четыре будет… — Полковник ухмыльнулся. — Но позавчера, когда стояли на транзитном космодроме, добрый земляк из Ханшахара позволил мне воспользоваться дальней связью.
— Ты говорил с нашими?!
— Со всеми, включая сестренку, которая чуть подросла и сильно кривляется. Все здоровы, только твоя принцесса бесится — не может тебя дождаться и открутить башку за то, что не возвращаешься.
— Она может, — засмеялся Омар.
Их любовь была достойна сказаний в стиле древневосточных поэм. Три года перед войной племянница падишаха сопровождала мужа во всех скитаниях по гарнизонам, а за последующие годы они встречались всего дважды, но при первой же возможности он отправлял принцессе длинные видеописьма, пытаясь передать, как тоскует в разлуке. Она понимала, ибо родилась в семье воинов, сражавшихся за Землю и Тюрбан на протяжении многих поколений.
— Между прочим, отец обеспокоен, — продолжал Селимбай. — В разных городах поднимают голову сепаратисты. Снова начались разговоры: мол, хватит служить землянам, человечеством должны править тюрбанцы и тому подобный бред.
— Идиоты, — презрительно проворчал Омар. — Мало мы их перед войной постреляли.
В штабе корпуса братьев ждал ошеломляющий приказ генерала Бермудоса — не выполнять распоряжений управления кадров и ждать новых указаний Генштаба. Приказы за подписью генерала Хохта уже поступили и предписывали совершенно другие действия. Застонав, братья посадили своих штабных
