— Долгое время их соединяли только комфорт и корысть, вернее, один голый секс. Это называется, партнеры подходят друг другу; сплошь и рядом тогда один сосет у другого кровь, доставляя ему при этом особое наслаждение. Вот в чем коренятся садизм и мазохизм. Когда Андрей попал в автомобильную катастрофу, его могло спасти только переливание крови, а крови не хватало. К тому же в ТРАНСЦЕДОСе, в небезызвестном центре доктора Сапса с нетерпением ждали его смерти. Им нужна была здоровая почка для пересадки. К счастью, Андрей потребовал священника и назвал мой телефон. Я успел заехать к вам, доктор, и, слава Богу, вы согласились отпустить со мной Зою. Она без колебаний согласилась сдать кровь для Андрея, ее кровь совершенно подошла для переливания, и теперь они оба спасены.
— Но откуда у нее… этот вампиризм? Кто ее укусил? Не Андрей же?
— Она не помнит. Может быть, какая-нибудь экзальтированная чувственная подруга в юности, может быть, сама Лилит в образе этой подруги.
— Скажите… а муж не укусит ее? В свою очередь? Ведь он же укушен вампиром, а традиция Лилит передается?
— На днях я обвенчал их. Теперь они воистину единая плоть, Вампир же не составляет единой плоти ни с кем, как его праматерь Лилит.
Когда Софья Смарагдовна провожала своих гостей через сад, на улице Лонгина накрапывал мелкий, холодный осенний дождик, но в саду все еще пахло липовым цветом.
Толк
Оставшись один в своем кабинете, Анатолий Зайцев огорченно развел руками. Аверьяну явно изменяло чутье. Трудно было поверить, будто Неуловимый Оле, за которым тщетно охотился Интерпол, так-таки явится в Мочаловку на крестины этого мальчонки. Да и не брать же его прямо в церкви, во время богослужения! Непривычно, что не говори! А тут еще Аверьян уверяет: «Не беспокойся, без тебя он из церкви не уйдет».
Вот уже года три Оле наводил ужас не только на частных лиц, но и на полицию разных стран, Оле был убийца-профессионал. Сначала он орудовал преимущественно в банановых республиках, но потом блеснул своим искусством и в столицах, задающих тон в постиндустриальной цивилизации. В действиях Оле не прослеживалось никакой определенной политической линии, так что его трудно было связать, скажем, с международным терроризмом. Для начала Оле пристрелил нескольких министров, потом ни с того ни с сего ухлопал знаменитую киноактрису, а иногда просто открывал беспорядочную стрельбу по толпе не иначе как с целью вызвать панику. По даже в этих беспорядочных выстрелах прослеживался прицел снайпера, В газете писали, что стреляет несомненный чемпион мира по стрельбе. Именно уникальная меткость выстрела позволила полиции прийти к выводу, что стреляет один и тот же снайпер. Чаще всего Оле стрелял из окна в жертву, проходящую мимо по улице, проезжающую в машине или даже прогуливающуюся в собственном саду. Помещение для снайпера предварительно нанималось, причем у самых разных людей, в разных уголках мира. Вне всякого сомнения, эти люди не только не были связаны между собой, но и не имели представления друг о друге. Среди них были домовладельцы, обитатели отдельных квартир и комнатушек, как правило, на верхних этажах, иногда прислуга или домоправительница виллы, куда должна была приехать очередная жертва. Во всех случаях осуществлялась одна и та же схема: сперва звонок по телефону, потом почтовым переводом крупная сумма денег, такая крупная, что перед ней не могли устоять самые богатые. Да и с какой стати было отказываться: условия ни к чему не обязывали. Предлагалось освободить квартиру на сутки (иногда на несколько часов) и не встречаться с краткосрочным жильцом. Ключ в условленном месте оставался сплошь и рядом нетронутым. Постоялец отпирал и запирал квартиру собственным ключом, а вернее, проникал в нее и покидал ее неизвестно как.
Но при этом были другие, еще более странные обстоятельства. Однажды убийцу схватили на месте преступления, надели на него наручники, посадили в полицейскую машину Тогда он и пробормотал свое имя, что-то вроде «Оле», и оно за ним закрепилось. Полицейские пришли к выводу, что Оле скандинав, высокого роста, белокурый. Но далее произошло нечто невероятное, Оле открыл дверь полицейской машины, выпрыгнул на улицу и бросился бежать. В него стреляли, и один из полицейских клялся, что попал в него. Однако следов крови не оказалось. В нескольких шагах от машины валялись наручники, от которых преступник освободился опять-таки неизвестно как. С тех пор преступления Оле сделались еще более дерзкими, Иногда он стрелял просто в упор, а потом исчезал. Как сквозь землю проваливался, по словам полицейских. Два или три раза Оле уходил из следственного изолятора, тщательно охраняемого, причем, кроме почти нечленораздельного бормотания «Оле, Оле», от него никто не слышал ни слова.
В мочаловской церкви иеромонах Аверьян должен был крестить мальчика-сироту пяти лет отроду Мальчику едва исполнился год, когда его отец был приговорен к исключительной мере за убийство. Николай Терехов служил в Афганистане и, демобилизовавшись, стал убийцей-профессионалом… «Что поделаешь, ничему другому не обучался, граждане судьи», — говорил он на суде со смущенной улыбкой. Суд расценил это как особый цинизм, а Николай принял смертный приговор как должное.
Его сынишка носил странное имя «Толк». Так и в метрике был записан. Говорили, будто его мать Ольга Терехова назвала его так еще до рождения, потому что он все время напоминал о себе: толк, толк… Когда он родился, отец сказал: «Из парня выйдет толк». Лучшего имени для него не нашлось. Теперь его должны были окрестить Анатолием. Аверьян даже пригласил Толю Зайцева в крестные отцы. Сделать это пришлось ему самому, так как мать относилась к предстоящему обряду без всякого энтузиазма и даже противилась ему, как могла, ссылаясь на то, что семья у них неверующая.
Толя Зайцев полюбопытствовал, на какие средства Ольга Терехова безбедно живет да еще при этом не работает. Аверьян удовлетворил его любопытство. Ольга Терехова получала внушительную пенсию от доктора Сапса. «Но за что? За что?» — удивлялся Толя. Оказалось, доктор Сапс приобрел мертвое тело расстрелянного Николая с условием, что будет выплачивать определенную сумму его вдове, вернее, сыну, разумеется, с индексацией. Интересно, что на это согласился сам Николай, а доктор Сапс, похоже, настаивал на подтверждении его согласия.
Доктор Сапс возглавлял экспериментальный центр ТРАНСЦЕДОС (Трансплантационный центр доктора Сапса). Человеческие тела были ему нужны не для вивисекции. Сотрудники доктора Сапса извлекали из этих тел органы, необходимые для пересадки. После этого тела бесследно исчезали, что входило в условия договора. Доктор Сапс называл их дальнейшую судьбу врачебной тайной.
Толя Зайцев допытывался, почему неуловимый Оле непременно должен прийти на крестины Толка. «Иначе быть не может, — загадочно улыбался в ответ Аверьян. — Таково условие». «Какое условие? С кем условие?» — вскидывался Толя. «С хозяином», — продолжал улыбаться Аверьян.
Накануне крестин в Аверьяна стреляли. Об этом сообщил Анатолию Зайцеву участковый милиционер. Выстрелы были произведены с чердака соседней дачи. Ни один из них не попал в цель. Аверьян, можно сказать, спасся чудом. Сам он даже не упомянул о выстрелах в разговоре с Толей Зайцевым, а когда тот напрямик его спросил о них, ответил: «Ты видишь, все идет как по маслу. Он здесь». «Кто здесь?» «Неуловимый Оле. Завтра он придет в церковь».
В церкви Анатолий Зайцев напряженно присматривался к присутствующим. Человек с внешностью неуловимого Оле как-то не бросался ему в глаза. Впрочем, у Анатолия как у крестного отца были другие заботы. Аверьян строго настаивал на православном крещении в три погружения, а Толк, поджарый всклокоченный волчонок, никак не хотел погружаться, как будто кто-то заранее подучил его избегать купели. Уламывать его пришлось крестному отцу, но когда мальчишка уступил авторитету дяденьки милиционера, в церкви раздались выстрелы.
Можно было подумать, что метят в мальчика, но пошатнулся иеромонах Аверьян. Его кровь капнула в купель, но он все-таки завершил обряд, крестил мальчика в три погружения и только после этого даже не упал, а поник на пол. Он был ранен в левое плечо. Какой-нибудь сантиметр, и Аверьян не остался бы в живых.
Стрелявшего схватили сразу же. Он выронил револьвер и тяжело повис на руках оперативников, заранее направленных в церковь Анатолием Зайцевым. Белокурая голова безжизненно свесилась. Он был мертв.
